О. Роден. Памятник «Граждане Кале».
Это бронзовая скульптура скульптора Огюста Родена, посвящённая одному из эпизодов Столетней войны. После одержанной в 1346 году победы при Креси английский король Эдуард III осадил французскую крепость Кале. Осада длилась почти год, и когда голод заставил горожан начать переговоры, английский король потребовал выдать ему шесть наиболее знатных граждан, намереваясь их казнить.
Первым вызвался отдать свою жизнь ради спасения города один из главных богачей, Юсташ де Сен-Пьер, потом решились и другие. Король требовал, чтобы они вынести ему ключи от Кале нагими и с верёвками вокруг шеи. Однако, когда это было выполнено, Английская королева Филиппа пожалела их и вымолила у супруга для них прощение.
В 1884 году после поражении Франции во Франко-прусской войне, мэр Кале Деваврин организовал сбор средств на памятник и заказал скульптуру О. Родену. Он трудился над памятником с 1884 по 1888 годы. Заказчики думали увидеть скульптуру в виде одной фигуры - Юсташа де Сен-Пьера, но их было шесть. Кроме того, О. Роден хотел отказаться от постамента, чтобы фигуры были почти на одном уровне со зрителями (они несколько больше человеческого роста).
Впервые скульптура была показана в 1889 году и была встречена восхищением. В Кале церемония открытия памятника состоялась в 1895 году, но по настоянию властей он был установлен на пьедестале с оградой. Только в 1924г. желание О.Родена исполнено «Граждане Кале» размещены на земле.

2.

3.

4.

Музей изобразительного искусства им. Пушкина был первым, который я посетил в студенческие годы. Ныне он зовется ГМИИ. На том месте, где возрожден храм Христа Спасителя, существовал открытый бассейн «Москва», куда нашу группу и отправили сдавать зачеты по плаванию. Поплавали, помылись, переоделись; назад я шел пешком в сторону Арбата и впервые увидел знаменитый двор, портал, мощные колонны перед входом. В ближайшую субботу и состоялся мой первый ознакомительный визит. Сколько их было потом — не сосчитать, но гораздо больше, чем в Третьяковку. Вот тогда я увидел и отчетливо запомнил скульптуру пожилого человека в длинной рубахе, с обрывком веревки на шее и огромным ключом в руках. В его глазах читался вызов и непокорность. Таким Жана д’Эра, бургомистр города Кале, создал Огюст Роден. К этой скульптуре я ещё вернусь в конце поста. А сейчас чуть-чуть истории.

1346 г. Бушует столетняя война — предки англичан и французов времени на войн не жалели. И начал её английский король Эдуар III Плантагенет, тридцати четырех лет от роду, женатый. Он совсем недавно оседлал королевский трон, для чего ему пришлось казнить любовника матери Роджера Мортимера. Войска англичан осадили крепость Кале — город-порт на берегу пролива Па-де-Кале, ближайший к английскому побережью. Король был воодушевлен августовской 1346 года победой над французами в битве при Кресси и надеялся на скорый успех. Дело, однако, затянулось: защитники Кале оборонялись упорно и долго. И лишь после полного истощения сил, запасов оружия и продовольствия, зашла речь о капитуляции. Раздосадованный длинной осадой Эдуар III выставил жесткие условия горожанам. Шестеро из них, надев простые рубахи, босые, с обнаженными головами и с веревками на шее — по мыло не упоминалось — должны были встретить его у главных ворот города и вручить ключи. Затем их повесят. По обычаям войны тех лет. В противном случае — ну, вы понимаете.

Итак, их должно было быть шестеро, пришедших на собственную казнь. Под колокольный звон на ратушной площади собрались обессиленные горожане. Бургомистр огласил требования короля. Первым вышел вперед самый знатный и состоятельный гражданин Эсташ де Сен-Пьер. К нему присоединились Жан д’Эр, братья Жан и Пьер де Виссан, Андрьед Андр и Жан ди Фиенн — опять-таки богатые и влиятельные люди. Добровольно согласившиеся на муку, ради того, чтобы не подвергать экзекуции своих сограждан и избежать разрушения города.

Они шли, отдавая себе отчет, что их ждет кончина на виселице, под крики и свист обозленных победителей. Смерть, скорее всего, будет мученической, а над телами ещё и надругаются.

Всё? Казнь и конец? Не тут-то было. На сцене появляется непременная участница средневековых трагедий — женщина. В нашем случае Филиппа де Авен, графиня Геннегау. Но это в девичестве, а в 1346 г. - законная супруга их победителя Эдуара III, мать девятерых его детей. Двое из которых, увы, умерли сразу после родов. Их брак длился уже восемнадцать лет и, по свидетельству современников, был счастливым. Мало того, королева Филиппа ждала очередного, десятого ребенка и находилась тут же, в лагере своего супруга.

— Сир! — обратилась она к супругу. — Сир! Я умоляю вас пощадить этих людей! В противном случае мне, вашей супруге, придется стать на колени! Прямо здесь и сейчас!

Мог ли устоять король перед такой просьбой обожаемой им супруги? Конечно нет! Он проявил милость и был вознагражден супругой — она родила ему дочь Маргарет. И это был не последний подарок — всего супруги сотворили четырнадцать детей за сорок один год совместной жизни. Как видим, они честно исполняли свой супружеский долг.

Злы языки поговаривают, что к старости королева Филиппа располнела, стала часто болеть и Эдуар больше времени уделял придворной даме Алисе Перрерс. Может и так — королям порой необходимо поговорить по душам с посторонними людьми. Им нужны полезные советы. Ведь тот же Эдуар III в 1348 году учредил знаменитый орден Подвязки — ну не самому же ему пришла в голову эта идея!

Добровольные мученики города Кале были помилованы королем, который, кстати говоря, не отличался мягкосердечием и даже получил от современников прозвище «Злой». Их дальнейшая судьба историков мало интересовала — должно быть, они в почете и благополучии доживали свой век в том же Кале. Хотя им и их потомкам пришлось уживаться с оккупантами еще много лет — только в 1558 г. Кале был взят войсками герцога де Гиза.

О поступке достойнейших граждан Кале вспомнили в середине 19 века. Горечь поражений, которую вновь испытали французы, на сей раз от соседей из Германии, потребовала некой моральной компенсации. В муниципалитете города не было приличной суммы денег; мэр Кале Деваврин организовал сбор средств по подписке и заказал скульптуру Эсташа де Сен-Пьера молодому скульптору Родену. Последний, ознакомившись с хрониками Жана Фруассара, вылепил группу из шестерых фигур, включив в неё всех действующих лиц. Работа была закончена в 1889 г. и была восторженно встречена публикой. После ряда доделок она в 1895 г. была установлена в Кале. Авторские копии можно увидеть также в Лондоне и Париже. В 1924 году по воле автора скульптуру избавили от пьедестала — они стали на один уровень со зрителями.

Кому обязан ГМИИ гипсовой фигурой Жана д’Эра? Михаилу Павловичу Рябушинскому, потомственному москвичу, из купцов, коллекционеру и меценату. Судите сами: картины Д. Г. Левицкого, В. А.Тропинина, В. А.Серова, А. Н.Бенуа, В. М.Васнецова, М. А.Врубеля, А. Я.Головина, П. В.Кузнецова, Б. М.Кустодиева, С. В.Малютина, И. Е Репина, М. С.Сарьяна, К. А.Сомова, И. Э.Грабаря, В. Е.Маковского, В. Д.Поленова, В. В.Верещагина были собраны в особняке Саввы Тимофеевича Морозова на Спиридоновке 17. А ведь были еще творения П. Боннара, Э. Дега, К. Писарро, К. Моне, К. Коро…

В 1924 году эта коллекция стала достоянием советского государства. Сам же Михаил Рябушинский провел последние годы в нищете и умер в 1960 году в лондонской больнице для бедняков.

Увы — не всякие благородные дела завершаются благополучно.

Роден Шампиньоль Бернар

«ГРАЖДАНЕ КАЛЕ»

«ГРАЖДАНЕ КАЛЕ»

Заказ на «Врата ада» привел скульптора в необычайное возбуждение. Он работал без устали, не позволяя себе ни минуты передышки. Его альбомы, ученические тетради, отдельные листы бумаги заполнялись рисунками сцен ада. Он набрасывал эскизы карандашом в один прием или торопливо писал акварельными красками. Странные фигуры устремлялись вперед, извивались, корчились или сжимали друг друга в объятиях под неистовым напором его воображения. Казалось, он был в бреду. Во время обеда он неожиданно вскакивал, хватал альбом, пытаясь удержать и зафиксировать свои видения.

Но Роден не бредил. Его вдохновляли воспоминания о сценах ада в «Божественной комедии» Данте. Человечество с его вечными страданиями и надеждами, страстями, инстинктами, стонами любви и криками страха - вот что приводило в движение кончик его карандаша.

Эту монументальную двустворчатую дверь, высота которой должна была достигать шести метров, было невозможно разместить в мастерской на улице Фурно. Роден был уже готов населить ее многочисленными персонажами, символизирующими человеческие страсти. Государство предоставило ему две мастерские на складе мрамора в конце Университетской улицы, рядом с Марсовым полем. 12 мастерских окружали огромный двор, заполненный глыбами необработанного или обтесанного мрамора. Они были предназначены для скульпторов, выполнявших заказы исключительных размеров. Даже когда у Родена появятся другие, более просторные мастерские, когда он станет владельцем мастерских в Медоне или отеле Бирон,51 он по-прежнему сохранит за собой мастерские на складе мрамора. На его письмах будет указан адрес: Университетская улица, дом 183. Именно здесь он будет чаще всего принимать своих почитателей.

Его первые наброски карандашом общего вида «Врат ада» были явно навеяны отдельными фрагментами дверей, созданных Лоренцо Гиберти52 для баптистерия53 во Флоренции. Но это была всего лишь мимолетная идея. Затем Роден отошел от нее и стал создавать свою композицию, в ином ритме, взволнованную, полную движения. Фигуры грешников, которые он лепил, словно одержимый, вскоре переполнили поверхность двери и стали выходить за ее пределы. Количество фигур возрастало, причем он их переделывал или уничтожал без устали. Они были слишком разными и по рельефу, и по пропорциям. Постепенно возник целый мир, хаотичный, чувственный и ужасающий. Многочисленные этюды, отдельные фрагменты нагромождались в беспорядке у основания гипсового макета двери.

В течение семи лет работы над проектом Роден получил 27 500 франков из 30 тысяч, ассигнованных на оплату заказа. Кроме того, государство купило у него великолепные бронзовые статуи «Адам» и «Ева», которые он собирался поместить по обеим сторонам от «Врат ада».

Очень бережливый в повседневной жизни, Роден никогда не останавливался перед тратами, когда они касались творчества. Расходы умножались без счета: многочисленные сеансы позирования (он ничего не мог делать без натурщиков), бесчисленные гипсовые слепки макетов, которые он часто видоизменял или уничтожал, отливка в бронзе, чеканка…

Роден воспользовался этим неожиданным удачным поворотом судьбы, а также увеличением числа заказов, чтобы снять новые мастерские на окраинах Парижа. На бульваре Вожирар, в доме 117, он арендовал просторное помещение с высокими потолками и окнами, выходящими в сад. А однажды он обнаружил на Итальянском бульваре, дом 68 - особняк XVIII века с крыльцом, колоннадами и павильонами, неприметный с улицы из-за окружающего его заброшенного сада. В этом особняке когда-то проживал Корвизар и, как говорят, Мюссе.54 Дом был обветшалым и частично разрушенным, но первый этаж мог служить мастерской или помещением для хранения работ, а отдельные комнаты были пригодны для жилья. На самом деле Роден приходил сюда лишь для тайных свиданий. Однако это строение было предназначено к сносу, который вскоре и произошел. Скульптор был возмущен разрушением прекрасного образца архитектуры XVIII века. Он стал собирать на участке уцелевшие куски декоративных элементов с фасада дома.

Роден любил порой тайно отлучаться, о чем Роза и не догадывалась. В связи с этим интересен рассказ Жюдит Кладель:55 она была крайне удивлена, когда при посещении замка Немур узнала от его хранителя, что накануне экскурсия по замку была заказана «одним художником из Парижа, месье Роденом». Когда она стала расспрашивать о деталях, то служитель ответил ей лишь «усмешкой и молчанием, не комментируя маленькие причуды скульптора».

В этот период Роден был невероятно плодовит. Параллельно с работой над сюжетами для «Врат ада», многие фрагменты которых станут знаменитыми бронзовыми или мраморными скульптурами, он выполнял портреты друзей. Так, он сделал бюсты своего давнего друга живописца Альфонса Легро, когда гостил у него в Лондоне, художника Жана Поля Лорана,56 скульптора Эжена Гийома, соседей по мастерской на складе мрамора, а также Жюля Далу и Мориса Акетта, зятя Эдмона Тюрке, работавшего одновременно с ним на Севрской мануфактуре.

Бюст Виктора Гюго Родену пришлось выполнять в довольно сложных условиях. Гюго, находившийся тогда в зените славы, отказывался позировать. Помогла подруга писателя Жюльетта Друэ.57 Благодаря ее содействию Родену было разрешено присутствовать на террасе особняка при условии, что он ни о чем не будет спрашивать, а ограничится беглыми взглядами на хозяина, когда тот будет работать в своем кабинете, принимать гостей в салоне или завтракать. При этом Роден делал многочисленные наброски, фиксируя наиболее существенные черты писателя. К счастью, занятия с Лекоком в Малой школе научили его работать по памяти. Он бежал на веранду и начинал лепить, используя большое количество набросков профилей, что всегда считал принципиально важным. Это помогло ему уловить живую мимику Гюго, что было бы невозможно при позировании.

Большим успехом Родена стал бюст мадам Викуньи, жены чилийского дипломата. Ее супруг заказал также два памятника: его отцу, президенту Викунье, и чилийскому военачальнику Линчу.58 Роден изобразил президента получающим пальмовую ветвь из рук аллегорической фигуры, символизирующей признательную родину. А работа над памятником генералу Линчу позволила скульптору реализовать свою мечту - создать конную статую. Оба макета были отправлены на корабле, но ко времени их прибытия в Чили произошел государственный переворот, что было обычным делом для стран Южной Америки. Возможно, макеты были украдены или разбиты повстанцами. Как бы то ни было, Роден больше их не увидел.59

А бюст мадам Викуньи был выставлен в Салоне в 1888 году. Бюст поражал изяществом. Из-под кажущейся наивности проступала чувственность: рот был готов открыться, глаза - загореться желанием, ноздри - трепетать. Глубокое декольте, обнаженные круглые плечи, приоткрытая грудь будоражат воображение, позволяя представить полностью нагое тело. Всё в этом бюсте, вплоть до узла головной повязки, символизирует женственность.

В том же 1884 году, когда эта очаровательная женщина позировала Родену (поговаривали, что сеансы были слишком продолжительными), он приступил к работе над новым проектом - «Граждане Кале».

«Граждане Кале» - одно из самых значительных его творений. В любом случае, это наиболее завершенное из его основных произведений.

Мэр и муниципальные советники Кале, следуя старой традиции предшественников, решили воздвигнуть памятник во славу героев, решивших пожертвовать жизнью ради спасения родного города. Несомненно, это было в высшей степени благородное решение городских властей, решивших увековечить память о подвиге, благодаря которому их город всё еще существовал. Этот монумент должен был напоминать жителям Кале о выдающемся событии.

Местные власти давно вынашивали эту идею и обращались к таким известным скульпторам, как Давид д’Анже (во время правления Луи Филиппа), а затем Клезинже (во время Второй империи), но, к сожалению, не смогли тогда собрать достаточно средств. А теперь, в 1884 году, по инициативе энергичного мэра Деваврена, было решено объявить широкую национальную подписку на пожертвования, чтобы реализовать заветное желание мэра. Мэр, по совету одного знакомого, вхожего к Родену, обратился к скульптору с предложением приступить к работе над памятником.

Стоит прочесть обширную переписку Родена с мэром. Письма, порой наивные и не отличающиеся красноречием, свидетельствуют о том, насколько важной и ответственной считал скульптор эту работу. Тема его глубоко взволновала.

Месье Деваврен посетил мастерскую Родена, и они обсудили проект. Чиновник уехал, убежденный в том, что выбрал достойного исполнителя.

Немного позже Роден написал мэру: «Мне повезло, что я встретил тему, которая мне понравилась и воплощение которой должно быть оригинальным. Я еще никогда не сталкивался с сюжетом, который был бы настолько своеобразным. Это тем более интересно, что все города обычно имеют однотипные памятники, различающиеся только незначительными деталями».

Пятнадцать дней спустя Роден сообщил мэру, что вылепил в глине первый эскиз, и попытался объяснить свой замысел:

«Идея мне кажется совершенно оригинальной с точки зрения как архитектуры, так и скульптуры. Сам героический сюжет диктует концепцию. А шесть фигур людей, пожертвовавших собой во имя спасения города, объединены общим пафосом идущих на подвиг. Торжественный пьедестал предназначен не для квадриги, а для человеческого патриотизма, самоотверженности, добродетели… Редко когда мне удавалось создавать эскиз в таком творческом порыве. Эсташ де Сен-Пьер первым решился на этот героический поступок и своим примером увлекает остальных…

Я должен также отправить Вам сегодня рисунок, хотя предпочитаю эскиз в гипсе… То, что я сделал, - это всего лишь идеи, воплощенные в композиции, которая сразу же меня покорила, потому что я знаю множество однотипных скульптур, создаваемых для выдающихся людей, и памятников, которые им возводят».

Роден стремился защитить свой проект памятника. Он настаивал на оригинальности монумента с шестью персонажами - это будет отличать его от всех других общественных монументов. Но он прекрасно понимал, чем рискует художник, нарушая устоявшиеся традиции.

Перед тем как приступить к работе, Роден прочел в «Хронике» Фруассара60 рассказ о подвиге, который он должен был увековечить.

В период Столетней войны, в 1347 году, французский город Кале был осажден войсками английского короля Эдуарда III. После длительной осады, когда у жителей иссякли съестные припасы и сдача города казалась неизбежной, англичане предложили сохранить горожанам жизнь при условии, что шесть наиболее знатных жителей прибудут в лагерь победителей с ключами от города, а затем будут казнены.

Образ монумента в виде группы горожан, готовых отдать себя в жертву победителям, проник в сознание Родена настолько глубоко, что больше не покидал его.

Но как быть? Члены городского муниципалитета требовали одной статуи. Что такое статуя? Это персонаж, воплощенный в камне или бронзе, при необходимости дополненный аллегорической фигурой или барельефом с изображением события на постаменте. Но Роден предлагал соорудить не одну статую, а шесть. Члены муниципалитета даже не обсуждали стоимость памятника - они просто говорили, что при таком количестве персонажей, вызывающем некоторое замешательство, не получится настоящий памятник.

Традиционно предполагалось, что символизировать героизм осажденных должен один Эсташ де Сен-Пьер, первым решившийся на самопожертвование и увлекший своим примером других. Кроме того, известные скульпторы, к которым городские власти обращались по поводу монумента раньше, не могли придумать ничего другого, кроме статуи символического персонажа.

С самого начала члены комитета стали высказывать претензии к проекту Родена. Но бывшие однокашники Родена по Малой школе - Легро, неожиданно прибывший из Лондона, и художник Казен, пользовавшийся в городе большим авторитетом, - поддержали товарища. Мэр потребовал, чтобы Роден приехал в Кале и сам представил свой проект комитету.

И Роден, убежденный в своей правоте, сделал это. Его отказ от каких-либо компромиссов, его непреклонность поразили оппонентов. Казалось, ему удалось выиграть эту партию.

Он взялся за изготовление нового, увеличенного макета. Одновременно он рассчитал стоимость проекта - 35 тысяч франков. «Это недорого, - писал скульптор, - так как литейщик не возьмет более двенадцати-пятнадцати тысяч франков, и выделим пять тысяч франков на покупку местного камня, который будет служить основанием монумента».

Комитет не стал обсуждать цену, но в очередной раз дискуссия разгорелась вокруг самой концепции монумента. «Мы не так представляем себе наших славных горожан, отправляющихся в лагерь английского короля. Изображение их обессиленными и удрученными оскорбляет наши религиозные чувства… Общий силуэт должен быть более элегантным. Автор мог бы нарушить монотонность и сухость внешних линий, варьируя размеры шести персонажей. Мы отмечаем, что скульптор представил Эсташа де Сен-Пьера в рубахе из слишком грубой ткани с тяжелыми складками, тогда как, согласно историческим сведениям, его одежда была более легкой… Мы считаем своим долгом настоять на том, чтобы месье Роден изменил позы, внешний вид и силуэт группы».

Критика вызвала раздражение скульптора, и он ответил на нее пространным и несколько сумбурным письмом, которое приобрело значение манифеста. Автор выступил не против членов комитета, а против тех принципов, которые они неосознанно защищали. Они не осознавали, что, навязав ему исправления, «они выхолостили бы, изуродовали бы его творение». Их сильно удивило, что скульптор начал работу над обнаженными фигурами героев, - они не знали, что этот этап для него исключительно важен.

«В Париже, несмотря на борьбу, которую я веду против канонов академической школы в скульптуре, я свободен в своей работе над “Вратами ада”. Я был бы счастлив, если бы мне позволили взять всю ответственность на себя при работе над образом Сен-Пьера».

Мэр Деваврен, благодаря вмешательству Жана Поля Лорана, давнего друга Родена, добился, в конце концов, хотя и с трудом, согласия комитета на уступки скульптору.

И Роден продолжил работу над памятником в мастерской на бульваре Вожирар. Одновременно он занимался лепкой макетов для «Врат ада» в мастерской на Университетской улице. По правде сказать, именно его работа над «Вратами» вызывала самые оживленные дискуссии среди артистических кругов Парижа, заинтригованных ею.

Каждую субботу скульптор принимал посетителей в своей мастерской. И они обнаруживали у основания макета «Врат» в натуральную величину нагромождение этюдов, порой похожих на бесформенную массу, но поражавших зрителя то жестом, то порывистым движением.

А на бульваре Вожирар Роден упорно работал над обнаженными фигурами граждан Кале, непрерывно их переделывая. Последовательные макеты ансамбля свидетельствуют о том, насколько трудно ему было сгруппировать шесть персонажей. Первые попытки их расположить не удовлетворили скульптора, так как композиция получалась недостаточно выразительной. И только после долгих поисков, в ходе которых он менял общую композицию, он добился желаемого результата. Шаг за шагом ему удалось, наконец, создать фигуры персонажей, высота которых, по условиям контракта, должна была составлять два метра, то есть несколько больше человеческого роста.

Мэр Кале, взявший на себя всю ответственность, начал беспокоиться. Прошло уже более года с тех пор, как Роден приступил к работе. И где же памятник? В ответ он получал объяснения, едва ли его успокаивавшие: «Я продвигаюсь в работе медленно, но качество будет хорошее. Я послал одну из фигур на выставку в Брюссель, где она имела большой успех. Я отправлю, вероятно, эту скульптуру на Всемирную выставку, но весь ансамбль будет готов только к концу этого года. К сожалению, на изготовление всех памятников по заказу отводится мало времени и результаты, все без исключения, плохие. Многие скульпторы заменяют фотографией сеансы работы с натурщиками. Это делается быстро, но это не искусство. Надеюсь, что Вы предоставите мне достаточно времени».

Затем начались проблемы с муниципалитетом Кале, бюджет которого оказался в плачевном состоянии. Городские власти заплатили скульптору лишь небольшой аванс. Скульптурная группа в гипсе была практически завершена, когда выяснилось, что у города нет денег на отливку памятника в бронзе. В ожидании лучших времен Роден поместил «Граждан Кале» в арендованную им бывшую конюшню на улице Сен-Жак, и они находились там в течение семи лет. Все, кто видел монумент, испытывали потрясение… На выставке 1889 года «Граждане Кале» произвели сенсацию. Даже противники Родена выразили ему свое восхищение. Некоторые критики и публика, поначалу крайне удивленная, были покорены. Жители Кале организовали денежную лотерею, но, к сожалению, полученных от нее средств было недостаточно для завершения работы над памятником. Друзья скульптора обратились с ходатайством в Академию изящных искусств, в результате чего была выделена дотация в 5350 франков.

Наконец, памятник был торжественно открыт в 1895 году, спустя десять лет после начала работы Родена над этим проектом. На открытии правительство представлял министр колоний Шотан. Роже Маркс, инспектор Министерства изящных искусств, представитель Пуанкаре,61 произнес вдохновенную речь.

Тем не менее для Родена эта битва не была выиграна безоговорочно. Поначалу он хотел, чтобы скульптурная группа была установлена на высоком пьедестале, чтобы персонажи выделялись на фоне неба. Но эта идея встретила возражения, и автору пришлось отказаться от нее. И тогда он предложил, наоборот, поместить памятник в центре города на очень низком постаменте, чтобы фигуры героев находились практически на одном уровне со зрителями.

Жители Кале отвергли и это предложение, посчитав его нелепым, даже скандальным. В результате был сконструирован высокий постамент, окруженный убогой и бесполезной оградой. Но даже в таком виде «Граждане Кале» поражали человечностью. Памятник воспевал силу человеческого духа, был трагичным и трогательным одновременно.

Поразительно, что идеи скульптора, работавшего с потрясающей производительностью, столь медленно воплощались в жизнь. Прошло 29 лет, прежде чем в 1924 году «Граждане Кале» были, наконец, установлены на уровне земли на площади перед старой ратушей и как бы смешались с толпой земляков, как того хотел Роден. (Можно добавить, что пришлось ждать 41 год, чтобы увидеть статую Бальзака, установленную на парижской площади.)

Как Родену удалось создать такую скульптурную композицию, которая, воплощая исторический сюжет, приобретала трагическое величие, своей вневременной мощью приближающееся к античной драме? Сначала автор объединил все шесть персонажей в однородную группу, где каждый из них олицетворял героизм. Но затем он понял, что ошибался. Разве каждый из этих горожан не был личностью со своими темпераментом и характером, силой духа и слабостями? И тогда Роден представил себе, какими могли бы быть Эсташ де Сен-Пьер, Жан д’Эр, Жак и Пьер де Виссан и двое их товарищей.62 Их позы, черты лица, руки, ноги, фигуры в целом изображены с поразительной проницательностью. Мы ничего не знаем о натурщиках Родена. Известно только, что лицо одного из персонажей скульптор лепил со своего сына Огюста Бёре, разумеется, сильно преобразив его. Вероятно, не было ни одного творения Родена, где вклад его воображения в создание образов был бы настолько существенным.

Шестеро граждан Кале изображены в тот момент, когда они отправляются в лагерь английского короля, где будет решена их судьба и, судя по всему, их ожидает смерть. Никто не мог предполагать, что королева, до слез растроганная их героическим поступком, станет на коленях умолять супруга помиловать их и Эдуард III не сможет отказать любимой жене. Первой привлекает внимание фигура Эсташа де Сен-Пьера в центре скульптурной группы. Это старик, изнуренный голодом и лишениями осады, с впалой грудью, окоченевшими крупными руками, веревкой на шее, приготовленной, вероятно, для повешения. Готовность к самопожертвованию читается на его решительном изможденном лице, в погруженном в себя, отрешенном взгляде. Лицо Пьера де Виссана с полузакрытыми глазами, глубокими складками морщин на лбу, выражает боль и ужас перед смертью. Третий, молодой и красивый, остановился, обернулся и делает прощальный жест родному городу, возможно, покинутой возлюбленной, жест, выражающий не столько отчаяние, сколько готовность отдаться воле рока. Другой горожанин, ноги которого, кажется, вросли в землю, двумя руками сжимает огромный ключ от города. Этот коренастый парень с пронзительным взором, плотно сомкнутыми челюстями, с орлиным профилем олицетворяет решимость и отвагу. Последний участник скорбной процессии в отчаянии схватился за голову обеими руками - он не хочет умирать.

Члены муниципального комитета заявили: «Мы совсем не так представляем себе наших славных горожан».

Памятник отличается необычностью композиционного решения. Автор поставил каждую фигуру отдельно. Зрителю, с какого бы ракурса он ни смотрел, не удается охватить взглядом всю скульптурную группу. Полное представление о памятнике можно получить, только обойдя его кругом. Роден объединяет своих персонажей какой-то невидимой связью: выражения лиц и жесты каждого идущего на самопожертвование передают ощущение переживаемой ими драмы с необычайной силой экспрессии.

«Автор мог бы… нарушить монотонность и сухость внешних линий, меняя размеры своих персонажей», - заявили члены комитета. Им не нравилось также, что скульптор изобразил одежду «со слишком тяжелыми складками из грубой ткани, тогда как, согласно истории, на них была легкая одежда». Но всё, что члены комитета рассматривали как недостатки, которые необходимо исправить, Роден использовал намеренно, чтобы подчеркнуть величие подвига. Он отказался от высокопарных жестов, от всякой напыщенной риторики, чтобы выразить душевное состояние людей, добровольно идущих на смерть.

Произведение Родена пытались сравнивать с работами скульпторов Средних веков, в частности с творениями Слютера63 или ваятелей, создававших сцены распятия Христа. Нет, у Родена был совершенно новый подход к композиционному решению. Тогда как сцены «Тайной вечери», «Снятия с креста», «Положения во гроб» объединяют персонажей вокруг одной центральной фигуры - Христа, в композиции Родена центральной фигуры нет. Несчастные заложники выражают не только человеческое страдание; воодушевляет их на подвиг и повелевает их волей сознание гражданского долга.

Гюстав Жеффруа, известный французский писатель и критик, писал: «Роден преобразовал сюжет, сделав его героев символами. Его искусство никогда не было столь совершенным. Он подошел к созданию персонажей с огромной ответственностью. Сначала он лепил их обнаженные фигуры, где каждый мускул, поза, жест, выражение лица передавали необычайное душевное напряжение людей, добровольно идущих на смерть во имя спасения других. И только затем он облачил эти создания из плоти и крови в ниспадающие одеяния из грубой материи. Все члены этой группы наделены индивидуальными характеристиками, но драма, переживаемая каждым из них, шестикратно усиливает впечатление. С помощью такого композиционного решения Роден поднимает этот подвиг на высоту символа, обобщенного образа». А Октав Мирбо завершает свою статью о «Гражданах Кале» самой блестящей похвалой, какую можно высказать о современном скульпторе: «Его гений - это не только его способность подарить нам бессмертный шедевр, а еще и то, что он помог скульптуре снова стать восхитительным искусством, какого мы давно уже не знали».64

Роден явно испытывал потребность в том, чтобы быть перегруженным работой. Многие скульпторы любят отставлять в сторону свои творения, а затем снова возвращаться к ним несколько месяцев или лет спустя. Таким был Шарль Деспио,65 почти каждый день в течение пятнадцати лет, до самой смерти, исправлявший своего «Аполлона», причем вносимые изменения были неуловимы для постороннего глаза. Подобное встречается и у художников. Например, Пьер Боннар66 был всегда не удовлетворен своей работой и начинал поправлять, а затем почти заново писать картины, хранившиеся по 20 лет в кладовке мастерской.

Можно подумать, что умножать количество мастерских было своего рода манией Родена, излишеством или проявлением тщеславия. На самом деле это было вызвано прежде всего необходимостью. Проекты, эскизы, произведения или их фрагменты, которые он должен был лепить или отливать в формах, макеты памятников в натуральную величину - все они загромождали мастерские, приводили к тесноте по мере нарастания темпа работ.

Мы уже упоминали, что он трудился одновременно над своим неисчерпаемым творением - порталом «Врата ада», и над памятником «Граждане Кале». В это же время он вдохновенно создавал небольшие произведения, отличающиеся исключительной чувственностью: «Вечная весна», «Дафнис и Хлоя», «Помона», «Психея» и, наконец, знаменитый «Поцелуй». В «Поцелуе» физическая любовь передана с такой нежностью и порывистостью, что могла бы и сегодня служить прекрасной иллюстрацией для любого сочинения о сексуальности, освятив его авторитетом большого искусства. В том же 1886 году Роден получил заказ на памятник Виктору Гюго, предназначенный для Пантеона, где захоронили великого писателя, умершего в 1885-м. Гюго снискал беспрецедентную славу, как официальную, так и народную. Его политическая ангажированность вкупе с литературным гением привели к тому, что его стали рассматривать как полубога. Никто не смог бы увековечить его образ лучше, чем Роден. Скульптор, восхищавшийся Гюго, недавно закончил его бюст.

Несомненно, Родену была оказана огромная честь: только самому выдающемуся из наиболее признанных скульпторов того времени можно было доверить увековечить образ гения. Родена предпочли Жюлю Далу, признанному «певцу республики». Это стало причиной его окончательного разрыва с Роденом. Далу представил амбициозный проект, в котором, по его мнению, удалось отразить многоликое творчество писателя с помощью окружавших его аллегорических фигур. Этот проект очень не понравился комиссии Министерства изящных искусств и был отклонен без права обжалования.

Роден, оставив другие работы, срочно приступил к осуществлению проекта памятника гениальному писателю. Всё прочитанное у Гюго проносилось в его сознании настолько стремительным потоком, что ему было очень трудно выразить эти идеи в пластике. Варианты множились, вскоре их число достигло дюжины. Казалось, скульптор буквально захлебнулся ими. Ему никак не удавалось отказаться от одних и объединить отдельные элементы других. Роден был убежден, что создатель поэтического цикла «Легенды веков», гений поэзии должен быть предстать обнаженным.

Воображение Родена рисовало Гюго на скале у моря, имея в виду ссылку поэта, выступившего против Наполеона III, и его жизнь изгнанника на островах Джерси и Гернси в проливе Ла-Манш. Он должен опираться на скалу, стоя лицом к невидимому морю. (Роден считал выступление Гюго против режима Наполеона III и его жизнь в изгнании вершиной биографии писателя.) Музы должны были спускаться с Парнаса, чтобы нашептывать поэту мелодику его лирики.

Но Роден - не мастер такого рода аллегорий. Его музы - это пышнотелые женщины, которые остаются женщинами, несмотря на все его попытки создать удачную композицию. Позже он оставляет только двух, самых существенных, - Трагическую музу и Внутренний голос. Но вопрос об их участии в общей композиции монумента пока не решен окончательно.

Члены комиссии Министерства изящных искусств почувствовали себя оскорбленными, когда увидели всеми почитаемого старца лишенным одежды. И почему он изображен сидящим, тогда как должен соответствовать статуе Мирабо во весь рост? Роден, очевидно, забыл, что памятник создается не для открытого пространства, а для Пантеона и должен вписываться в ансамбль.

Позже мы увидим, каковы будут трансформации памятника Гюго.

Разочарование комиссии было для скульптора жестоким ударом. Но Родена занимали одновременно и другие проекты, прежде всего «Врата ада». Все те образы, которые неотступно будоражили его воображение, требовали воплощения, и они должны были занять свое место во «Вратах ада».

Друг Родена критик Роже Маркс, родом из Нанси, предупредил его о том, что организуется конкурс на проект памятника известному живописцу Клоду Лоррену67 в Нанси, столице Лотарингии. Хотя художник почти всю жизнь провел в Риме и его живопись была итальянской по духу, родился он около Шарма в Вогезах, и теперь его земляки хотели увековечить память о нем.

У Родена мгновенно родилась идея памятника. Он пришел к Дебуа, взял глину и, даже не снимая цилиндра, за три четверти часа создал модель высотой в 60 сантиметров и попросил помощника увеличить ее вдвое. Лоррен был изображен идущим легким шагом с палитрой в руках. А на пьедестал Роден поместил барельеф со стремительно мчащейся колесницей Аполлона.

Хотя отдельные детали памятника были отмечены печатью гениальности, ансамбль в целом вызывал некоторое разочарование. Жюри сочло скульптуру неудачной. Роден был вынужден переделать коней в колеснице Аполлона, но это мало что изменило. Фигура художника, обутого в мушкетерские ботинки, стояла на слишком высоком постаменте и выглядела по сравнению с ним совсем маленькой. В общем, масштаб был выбран неудачно.

Жюри не хватило двух голосов, чтобы отклонить проект. Правда, авторы неблагоприятных отзывов руководствовались не теми соображениями, которые мы упомянули. Претензии жюри касались прежде всего несоблюдения автором существовавших в XIX веке традиций монументальной скульптуры. Помог Родену писатель Роже Маркс. Он не только сам поддержал скульптора, но и нашел еще одного союзника, умеющего убеждать, в лице Галле.68 Эмиль Галле - чрезвычайно талантливый и образованный человек, предвестник стиля «модерн» в области декоративно-прикладного искусства, в частности, в изготовлении художественного стекла. Он также выступил в поддержку проекта Родена. В конце концов проект был принят.

Памятник Лоррену поместили на огромном газоне Ботанического сада, где было невозможно оценить его достоинства. Впрочем, и сам автор никогда не был удовлетворен им. Он прекрасно знал себе цену, но всегда был способен трезво оценить свою работу, что, кстати, случается нечасто. Роден отвергал и уничтожал всё, что считал неудачным. Вполне вероятно, что если бы статуя Клода Лоррена не была отлита в бронзе и принадлежала ему, ее постигла бы та же участь.

В 1889 году Клод Моне выступил с инициативой организовать подписку с целью подарить государству «Олимпию» Мане. Эта картина была встречена в Салоне 1888 года насмешками и порицанием. (Клода Моне предупредили, что ее собирается приобрести американский коллекционер. Моне счел недопустимым, чтобы «Олимпия» была увезена за океан. Эта картина должна быть выставлена в Лувре. И если государство не собирается ее приобрести, то, возможно, согласится принять ее в дар. Сам Моне внес тысячу франков.) Роден был в числе тех, кто принял участие в подписке, в компании с Ренуаром, Писсарро, Пюви де Шаванном,69 Дега, Фантен-Латуром, Тулуз-Лотреком и др. Скульпторы обычно воздерживались от участия в подобных мероприятиях. Но Роден хотел ответить на дружеский призыв Моне, а также проявить солидарность с теми, кто выступал против академизма. Он подписался всего на 25 франков, а нужно было собрать фантастическую сумму - 20 тысяч франков. Он оправдывался: «Это для того, чтобы поставить свое имя. Сейчас я переживаю денежный кризис, что не позволяет мне внести больше».

Денежный кризис! Еще в течение нескольких лет семья Родена будет испытывать материальные затруднения. Всё, что он зарабатывал, уходило на аренду мастерских, оплату труда литейщиков и практикантов (он нанимал лучших), на покупку материалов (он всегда выбирал очень крупные блоки мрамора). Скульптура целиком завладела им, у него не было других занятий и развлечений, и он не испытывал ни малейшего желания их искать. Пустая болтовня в кафе не привлекала его. Став успешным скульптором, он, разумеется, не игнорировал светские мероприятия, но рассматривал их как необходимое дополнение к профессиональной жизни.

Скульпторам гораздо труднее продавать свои работы, чем художникам. Они должны сами искать заказчика. В конце XIX века, как и в настоящее время, основными заказчиками скульпторов являются государство и общественные организации. Только в редких случаях они имеют, подобно живописцам, торговцев, занимающихся сбытом их произведений. Роден, ведший, как и импрессионисты, борьбу за освобождение искусства от пут академизма, к сожалению, не пользовался помощью такого вдохновенного пропагандиста нового искусства, как Дюран-Рюэль. Тот организовывал за свой счет выставки картин импрессионистов не только в Европе, но и в Соединенных Штатах, хотя ему почти никогда не удавалось получить прибыль. А Роден в поисках потенциальных заказчиков и покупателей должен был рассчитывать только на себя и своих друзей.

Роден и Моне были ровесниками. Оба, выходцы из бедных семей, в юности жили в крайней нужде и затратили огромные усилия, добиваясь признания. Однако Роден продолжал свой тернистый путь, смирившись и не сетуя, тогда как Моне при каждой неудаче взрывался, метал громы и молнии, но при этом сохранял присущие ему чувство юмора и веселый нрав. Столь различные по характеру, они были схожи пылкой увлеченностью своим искусством и отвращением к конформизму: их дружба оставалась безоблачной.

Почти все художники, выступавшие тогда за революционные изменения в живописи, были выходцами из буржуазной среды или даже семей крупной буржуазии, как Мане или Дега, не говоря уже о графе Анри де Тулуз-Лотреке-Монфа. И только Моне, как и Ренуар, вышел из народа и воспользовался стипендией, чтобы продолжать занятия живописью. Роден, несмотря на разницу характеров, ощущал себя близким ему по духу.

В 1883 году Моне поселился в Живерни. Именно там Роден встретился с Ренуаром. Ренуар жил неподалеку, в маленьком доме в Лa-Рош-Гийон и часто навещал друга. Ренуар обычно был сдержан, только изредка бросал какую-нибудь шутку, и тогда его лукавые глаза загорались. Там же Роден встретил Клемансо, большого поклонника Моне, посвятившего художнику свою книгу. Клемансо любил отдохнуть от политических баталий в кругу людей искусства, среди праздника красок. А однажды к Моне приехал Сезанн. Увидев именитых гостей, он был буквально парализован робостью. Жеффруа рассказывал, как Сезанн делился с ним впечатлением от встречи с Роденом: «Месье Роден совсем не гордый, он, такой выдающийся человек, пожал мне руку!»

В 1889 году состоялась выставка, объединившая работы Моне и Родена, в галерее Жоржа Пти, наиболее роскошной галерее Парижа. Она стала событием. Ее удостоили вниманием государственные деятели, представители высшего света. Толпы посетителей. Огромный интерес к выставленным работам. Никаких насмешек. Моне представил 70 картин. Никогда еще произведения ни одного импрессиониста не вызывали такого внимания и восхищения публики.

Роден выставил 36 скульптур. Самое большое впечатление на посетителей произвели «Граждане Кале».

Предисловие к каталогу написали два восторженных поклонника творчества Моне и Родена - Октав Мирбо и Гюстав Жеффруа. А в газете «Эхо Парижа» Мирбо, подводя итоги выставки, завершил свой обзор фразой: «Именно они в этом столетии наиболее великолепно, наиболее решительно олицетворяют два искусства - живопись и скульптуру».

Взгляды и убеждения Моне и Родена были близки. Хотя они так различались по темпераменту, их дружеские беседы, обмен мнениями были всегда искренними и плодотворными.

Не вдаваясь более глубоко в анализ их сходства, можно сказать, что Роден по духу принадлежал к движению импрессионистов. Он стремился в первую очередь уловить свет. Импрессионисты пытались, по словам Дюранти, воспроизвести освещение пленэра «путем разложения солнечного света на составные части и воссоздания его посредством общей гармонии цветов спектра, которые они щедро использовали в своих полотнах».70 Роден стремился создать на поверхности скульптуры мельчайшие рельефы, улавливающие вибрацию света. Свет ложится бесчисленными бликами на выпуклости и грани поверхности. То, что впервые появилось в «Бронзовом веке» в виде легкой пульсации, трепета, пробегающего по обнаженному телу юноши, мы обнаруживаем снова с большей полнотой и силой в «Бальзаке». И в том и в другом случае скульптура кажется живой, она словно сама излучает свет. Вот почему творения Родена выглядят так эффектно на пленэре. Ему нравилось подвергать свои скульптуры испытанию при различных погодных условиях, чтобы лучше знать их реакцию.

Только итальянец Медардо Россо71 хотел перенести в скульптуру искания импрессионистов. Его творчество очень интересовало Родена. Когда Россо хотел выставиться в Парижском салоне, а члены жюри попытались не допустить его, Роден заявил, что покинет пост председателя жюри. Некоторые пытались обвинить Родена в подражании итальянскому скульптору, заимствовании его приемов. Однако итальянец, чтобы передать свои впечатления, искал особый угол зрения (это можно заметить, глядя на фотографии его скульптур, напоминающих картины). Эти приемы противоположны тому, что делал Роден.

Вообще Родену не было свойственно применять какие-либо теории - импрессионистов или представителей других художественных направлений. Спонтанное проявление его темперамента наполняло его искусство страстью и вдохновением, позволило вдохнуть жизнь в скульптуру.