Образ города в новелле солнечный удар. Солнечный удар
Жемчужина русской литературы, яркий представитель эпохи модернизма, Иван Алексеевич Бунин стал уникальным явлением в мировой культуре. Он был продолжателем русской реалистической школы, однако в его прозе, по словам А.К. Жолковского, «традиционный реализм претерпел радикальные изменения» [Жолковский, 1994: 103], что отразилось на специфике индивидуального художественного почерка писателя. Сюжеты большинства его рассказов статичны, герои словно отстранены от действия, их больше волнуют мысли, мечты, голоса, звуки. В пространстве их мира важные акценты приобретают отдельные детали, краски, запахи и ощущения. В полной мере это представлено в одном из лучших произведений И.А. Бунина «Солнечный удар», написанном в Париже в 1925 году и опубликованном в 1926 г. в главном журнале русской эмиграции «Современные записки». На полях рукописи рассказа сам автор делает весьма лаконичную и точную запись «Ничего лишнего», которая является своеобразным эстетическим «символом веры» И.А. Бунина [Русские писатели. 1800-1917: Биографический словарь, 1989: 360].
Сюжет произведения основан на случайной встрече молодого поручика и очаровательной дамы, так и оставшейся для читателя прелестной незнакомкой. Попутно заметим, что имя поручика в произведении тоже не названо. Это мимолетное знакомство, которое автор называет приключением, окажется значительным и роковым для героев произведения, а в рассказе станет идейно-смысловым ядром. Завязка действия происходит на пароходе, где поручик обратил внимание на одну довольно привлекательную особу и решил «приударить» за ней. Вероятно, тогда ему представлялось, что эта обычная интрижка еще один эпизод в холостяцкой жизни, легкий флирт, минутное увлечение. Не думая, что случай может перевернуть все его привычное существование, поручик предложил попутчице выйти на первой же пристани.
Художественное пространство произведения относительно замкнуто: сначала действие происходит на пароходе, затем перемещается в небольшую провинциальную гостиницу. Замкнутость подчеркивается еще одной деталью: «лакей затворил дверь». Герои рассказа, оставшись наедине, словно растворились в охватившем их чувстве, противостоять которому они были не в силах. Много лет спустя оба, по признанию автора, будут вспоминать это, потому что «никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой».
Вначале могло показаться, что поручиком владеет чисто физиологическая страсть, а незнакомка – легкомысленная или даже развратная женщина, но потом читатель убеждается в обратном. Подлинный смысл заглавия произведения и истинных чувств героев раскрывается в прощальном признании «маленькой безымянной женщины»: «Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло… Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара…»
Легко расставшись со своей спутницей, поручик вдруг стал ощущать какую-то непонятную, все нарастающую тревогу. Автор обращает внимание на внутренний мир героя, стремится раскрыть психологию его чувств и поступков. Как отмечает И.Б. Ничипоров, писатель «переосмысляет реалистические принципы реализма», «отказывается от развернутых внутренних монологов персонажей и активно использует косвенные приемы раскрытия душевных импульсов» [Ничипоров]. Молодого человека буквально съедает жгучая тоска, и ничто не способно ее утолить: ни водка, ни блуждание по городу, ни воспоминания. Состояние героя подчеркивают риторические вопросы и восклицания, включенные в текст повествования: «Зачем доказать? Зачем убедить?», «…как избавиться от этой внезапной, неожиданной любви?», «Да что же это такое со мной?», «Совсем сдали нервы!»
Важную композиционную функцию в рассказе выполняет художественное время, которое словно разрушает рамки реального времени, охватывающего неполных два дня, и превращается сначала в десять лет, а затем и в целую жизнь. Поясним это. В финале произведения молодой поручик, тяжело переживая утрату кратковременного счастья, вспоминает вчерашний день и новое утро так, «точно они были десять лет назад». А дальше, сидя уже на палубе парохода, он чувствует себя «постаревшим на десять лет». Автор намеренно использует именно этот эпитет, подчеркивая не столько возраст героя (ведь он не мог постареть за десять лет), сколько конец счастья, а значит – и жизни. В то же время следует обратить внимание на тот факт, что «в белой тонкой рубашке со стоячим крахмальным воротничком было что-то юное и глубоко несчастное». Эта деталь не вступает в противоречие с эпитетом «постаревший», а лишь подчеркивает беззащитность и беспомощность человека, пережившего тяжелую любовную драму, как чувствует себя ребенок перед непреодолимой бедой. Еще совсем недавно лихой бравый офицер, не в состоянии справиться с болью, стиснув зубы и закрыв глаза, горько заплакал. В этом тоже ощущается что-то детское и безысходное.
Душевные муки героя рассказа показывают то, что теперь он познал великую цену подлинной любви и счастья, «слишком большого», как подчеркивает И.А. Бунин. Слово «слишком» употреблено здесь намеренно: оно делает акцент на самой трагедии, которая разбила сердце поручика и которую невозможно преодолеть.
Как известно, ранние рассказы И.А. Бунина отличались лиризмом и импрессионизмом. В данном произведении также миг, мгновение определяют художественный фокус повествовательной ткани. Именно миг является связующим звеном между прошлым (ранее герои не испытывали подобного чувства) и будущим (много лет будут вспоминать эту встречу), а сам он есть настоящее, которое несправедливо скоротечно.
В данном рассказе И.А. Бунин проявил себя как непревзойденный мастер художественной прозы, обладающий бесценным поэтическим даром. Метафора «солнечный удар», вынесенная собственно в название произведения, становится символом «слишком большой любви, слишком большого счастья». Мучительные переживания поручика и обессилившее его хождение по городу в поисках успокоения автор передает при помощи сравнения: «Он вернулся в гостиницу настолько разбитый усталостью, точно совершил огромный переход где-нибудь в Туркестане, в Сахаре». Словно под кистью художника возникает довольно зримый образ очаровательной незнакомки, который создается с помощью включения приема художественного портрета: «простой прелестный смех», «рука, маленькая и сильная», пахнущая загаром, «крепкое тело», «живой, простой и веселый звук ее голоса», «легкое холстинковое платье», «хороший английский одеколон». Яркий и предельно точный портрет человека, пережившего глубокую утрату, представлен и в лице поручика: «серое от загара, с белесыми выгоревшими от солнца усами и голубоватой белизной глаз, от загара казавшихся еще белее», оно обрело теперь «возбужденное, сумасшедшее выражение».
Значимым элементом произведения является и художественный пейзаж. Читатель воочию видит небольшой волжский город с его базаром, церквями, улицами, лавками, гостиницей. Все это наполняется звуками и – главное – запахами: «…десять часов утра, солнечного, жаркого, счастливого, со звоном церквей, с базаром на площади перед гостиницей, с запахом сена, дегтя и опять всего того сложного и пахучего, чем пахнет русский уездный город…» Автор, описывая городской пейзаж, прибегает к антиномии: радость внешнего мира и глубокая драма внутреннего мира героя. Все вокруг в этом городке было наполнено жизнью и счастьем, а сердце поручика разрывалось от боли на части, так что «он, не задумываясь, умер бы завтра, если бы можно было каким-нибудь чудом вернуть ее», желанную и любимую незнакомку.
В целом рассказ «Солнечный удар» пронизан тонким лиризмом и глубоким психологизмом. В этом произведении писателю удалось показать «чувство протеста против быстротечности счастья», «против бессмысленности жизни после пережитого счастья» [Вагеманс, 2002: 446]. В предельно сжатой форме, но с огромной эмоциональной силой И.А. Бунин изобразил здесь трагедию человека, неожиданно познавшего по-настоящему счастливую любовь и в одночасье потерявшего ее, показал иррациональное, сокрытое в глубине таинственной человеческой души.
Список литературы
1. Бунин И.А. Собрание сочинений в четырех томах. Том III. – М.: Правда, 1988. – 544 с.
2. Вагеманс Э. Русская литература от Петра Великого до наших дней. Пер. Д. Сильвестрова. – М.: РГГУ, 2002. – 554 с.
3. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. – М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1994. – 428 с.
4. Ничипоров И.Б. Рассказ «Солнечный удар». – Режим доступа:http://mirznanii.com/a/58918/bunin-solnechnyy-udar.
5. Русские писатели. 1800-1917: Биографический словарь. Т. 1. – М.: Сов. энциклопедия, 1989.– 672 с.
Варяница Алёна Геннадьевна,
магистрантка 1 года обучения
Высшей школы словесности, европейских и восточных языков
Пространственно-временной континуум
в рассказе Бунина «Солнечный удар»
Категория континуума непосредственно связана с понятиями времени и пространства. Сам термин «континуум» означает, по словам И.Р.Гальперина, «непрерывное образование чего-то, т.е. нерасчлененный поток движения во времени и в пространстве» [Гальперин:1971, 87] . Однако движение возможно проанализировать только в том случае, если приостановить его и увидеть в разложенных частях дискретные характеристики, которые во взаимодействии создают представление о движении. Таким образом, континуум как категорию текста можно в самых общих чертах представить себе как определенную последовательность фактов, событий, развертывающихся во времени и пространстве.
Известно, что ощущение времени для человека в разные периоды его жизни субъективно: оно может растягиваться или сжиматься. Такая субъективность ощущений по-разному используется авторами художественных текстов: мгновение может длиться долго или вовсе остановиться, а большие временные периоды – промелькнуть в одночасье. Художественное время – это последовательность в описании событий, субъективно воспринимаемых. Такое восприятие времени становится одной из форм изображения действительности, когда по воле автора изменяется временная перспектива, которая может смещаться, прошедшее мыслиться как настоящее, а будущее предстать как прошедшее и т.п.
«B своем произведении писатель создает определенное пространство, в котором происходит действие. Это пространство может быть большим, охватывать ряд стран в романе путешествий или даже выходить за пределы земной планеты, но оно может также сужаться до тесных границ одной комнаты» [Лихачев:1968, 76] .
«Писатель в своем произведении творит и время, в котором протекает действие произведения. Произведение может охватывать столетия или только часы. Время в произведении может идти быстро или медленно, прерывисто или непрерывно, интенсивно наполняться событиями или течь лениво и оставаться «пустым», редко «населенным» событиями» [Лихачев:1968, 79].
Категория времени в художественном тексте осложнена еще и двуплановостью – это время повествования и время события. Поэтому временные смещения вполне закономерны. Удаленные по времени события могут изображаться как непосредственно происходящие, например, в пересказе персонажа. Временное раздвоение – обычный прием повествования, в котором пересекаются рассказы разных лиц, в том числе и собственно автора текста.
Но такое раздвоение возможно и без вмешательства персонажей в освещение прошлых и настоящих событий. Пространство так же, как и время, по воле автора может смещаться. Художественное пространство создается благодаря применению ракурса изображения; это происходит в результате мысленного изменения места, откуда ведется наблюдение: общий, мелкий план заменяется крупным, и наоборот.
В художественном тексте пространственные понятия могут вообще преобразовываться в понятия иного плана. По М. Ю. Лотману, художественное пространство – это модель мира данного автора, выраженная на языке его пространственных представлений [Лотман:1988, 212].
Пространственные понятия в творческом, художественном контексте могут быть лишь внешним, словесным образом, но передавать иное содержание, не пространственное. Пространство и время – основные формы бытия, жизни, именно как такие реальности они воссоздаются в текстах нехудожественных, в частности, в научных, а в художественных текстах они могут трансформироваться, переходить одно в другое [Валгина:2003, 115].
Ведущая роль в разработке категорий художественного пространства и времени принадлежит М.М. Бахтину, предложившему «последовательно хронотопический подход» в изучении художественного произведения. М.М.Бахтин дал следующее определение разработанному понятию: «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе - «времяпространство»)» [Бахтин:1975, 245].
Хронотоп играет важную роль, так как «определяет художественное единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности», а также имеет «существенное жанровое значение» в литературе: «Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом» [Бахтин:1975, 247]. Так, зародившись в учении М.М. Бахтина, в исследованиях последних лет хронотоп определяется как структурный закон жанра.
Отталкиваясь от выдвинутых постулатов, М.М. Бахтин выделял «хронотопические ценности разных степеней и объемов», которыми пронизаны искусство и литература: «Хронотоп встречи», «Хронотоп дороги», Реальный хронотоп – «площадь» («агора»), «Замок», «Гостиная-салон», «Провинциальный городок», «Порог» [Бахтин:1975, 253].
Автор ссылался на перечень только больших, объемлющих хронотопов, указывая на то, что «каждый такой хронотоп может включать в себя неограниченное количество мелких хронотопов: ведь каждый мотив может иметь свой особый хронотоп» [Бахтин:1975, 261], то и становится предметом исследования ученых.
М.М. Бахтин определил основные значения выделенных хронотопов: «сюжетообразующее» значение («они являются организационными центрами основных сюжетных событий романа»), «изобразительное» значение («хронотоп как преимущественная материализация времени в пространстве является центром изобразительной конкретизации, воплощения для всего романа») [Бахтин:1975, 263].
М.М. Бахтин, исходя из полученных результатов исследования романной природы произведения, делает заключение о том, что «хронотопичен всякий художественно-литературный образ. Существенно хронотопичен язык как сокровищница образов. Хронотопична внутренняя форма слова, то есть тот опосредствующий признак, с помощью которого первоначальные пространственные значения переносятся на временные отношения (в самом широком смысле)» [Бахтин:1975, 289].
В литературоведении проблема художественного времени и пространства остается актуальной при обращении к анализу произведений.
Интересен с этой позиции рассказ Бунина «Солнечный удар», написанный им в 1925 году.
Сюжет рассказа основан на случайной встрече поручика и молодой женщины. С ними случилось то, что суждено испытать немногим: вспышку страсти, подобную по силе солнечному удару. Герои понимают, что оба бессильны противиться этому чувству и решаются на безрассудный поступок: сходят на ближайшей пристани. Войдя в номер, герои дают волю охватившей их страсти: «...оба так исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытывал за всю свою жизнь ни тот, ни другой» [Бунин:1986, 387].
Утром « маленькая безымянная женщина » уезжает. Сначала поручик отнесся к случившемуся очень легко и беззаботно, как к забавному приключению, которых немало было и еще будет в его жизни. Но, вернувшись в гостиницу, он понимает, что не в силах быть в номере, где все еще напоминает о ней. С нежностью вспоминает он ее слова, сказанные перед отъездом: «Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло... Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара...» [Бунин:1986, 388].
То, что раньше казалось мимолетным видением, перерастает во что-то большее. Поручик осознает, что его сердце поражено любовью. В короткое время для него произошло то, что для некоторых людей длится всю жизнь. Он готов отдать жизнь за то, чтобы снова увидеть свою «прекрасную незнакомку» и высказать, «как он мучительно и восторженно любит ее» .
Итак, рассказ начинается встречей на теплоходе двух людей: мужчины и женщины (согласно терминологии Бахтина – это «хронотоп встречи»). Создается некое ощущение чего-то мгновенного, внезапно поражающего, а здесь - и влекущего за собой опустошение души, страдание, несчастье. Это особенно отчетливо чувствуется, если сопоставить начало («После обеда вышли из ярко и горячо освещенной столовой на палубу и остановились у поручней. Она закрыла глаза, ладонью наружу приложила руку к щеке, засмеялась простым прелестным смехом» [Бунин:1986, 386]) и конец рассказа («Поручик сидел под навесом на палубе, чувствуя себя постаревшим на десять лет» [Бунин:1986, 392] ).
Рассмотрим ещё один приём, которым пользуется И.А. Бунин, - это организация пространства и времени.
Отметим, что в произведении пространство ограничено. Герои приезжают на пароходе, уезжают опять на пароходе; потом гостиница, откуда поручик едет провожать незнакомку, туда он и возвращается. Герой постоянно совершает обратное движение. Можно предположить, что это своеобразный замкнутый круг. Поручик бежит из номера, и это понятно: пребывание здесь без нее мучительно, но он возвращается, так как этот номер ещё хранит следы незнакомки. Думая о пережитом, герой испытывает боль и радость.
Можно рассмотреть и другие категории «пространства»:
1. Реальные пространства: река, пароход, лодка, номер в гостинице, городок, базар.
История любви героев своеобразно обрамлена двумя пейзажами. «Впереди была темнота и огни. Из темноты бил в лицо сильный, мягкий ветер, а огни неслись куда-то в сторону…» [Бунин:1986, 386]. Кажется, что природа становится здесь чем-то подталкивающим героев друг к другу, способствующим возникновению у них любовных чувств, обещающим что-то прекрасное. И, в то же время, возможно, описание ее несет в себе мотив безысходности, ведь здесь есть нечто, предвещающее финал, где «темная летняя заря потухала далеко впереди, сумрачно, сонно и разноцветно отражаясь в реке, еще кое-где светившейся дрожащей рябью вдали под ней, под этой зарей, и плыли и плыли назад огни, рассеянные в темноте вокруг» [Бунин:1986, 389 ]. Складывается такое впечатление, что герои, появляясь из « темноты », вновь растворяются в ней. Писатель высвечивает лишь миг в их судьбах.
«Пространственное» перемещение огней в этих пейзажах тоже чрезвычайно важно. Они как будто обрамляют историю любви героев: в первом пейзаже были впереди, обещая счастье, а во втором - позади. Вот теперь все замкнулось, и повтор « плыли и плыли » кажется намеком на монотонность жизни поручика без «нее» («…как же я проведу теперь, без нее, целый день в этом захолустье…» ).
Противопоставляются пространства природы и мира людей. В описании утра автор использует характерный для него прием «нанизывания» эпитетов и деталей, которые передают ощущения героев, придают осязаемость чувствам: «В десять часов утра, солнечного, жаркого, счастливого, со звоном церквей, с базаром на площади… маленькая безыменная женщина уехала» [Бунин:1986, 38 7]. Базар, не замеченный героем, когда он провожал незнакомку, теперь становится предметом его внимания. Раньше бы поручик не заметил ни навоза среди телег, ни мисок, ни горшков, ни баб, сидящих на земле, и фраза «вот первый сорт огурчики, ваше благородие!» не показалась бы ему столь мелочной и пошлой, как теперь.
2. В нутренние пространства ге роев: героя, героини и любви.
Бунина в большей степени интересует герой, так как именно его глазами мы смотрим на мир, но, как ни странно, «носителем действия» будет героиня. Ее появление вырывает героя из привычного для него «мира», и даже если тот в него возвращается, то жизнь его все равно будет иной.
Внимательный к звукам, запахам Бунин описывает незнакомку глазами поручика в начале произведения. И в ее портрете появляются детали, которые, в понимании Бунина, свойственны видению охваченного влечением человека: «…рука, маленькая и сильная, пахла загаром» , «крепка и смугла она вся под этим легким холстинковым платьем после целого месяца лежанья под южным солнцем» , «..свежа, как в семнадцать лет, проста, весела и - уже рассудительна» [Бунин:1986, 386 ].
Автор впервые дает портрет героя почти в самом конце рассказа. «Обычное офицерское лицо, серое от загара, с белесыми выгоревшими от солнца усами и голубоватой белизной глаз» превращается в лицо страдающего человека и имеет теперь «возбужденное, сумасшедшее выражение» . Интересно, что автор по времени разводит описание героев: ее описывает в начале, его в конце произведения. И.А. Бунин делает акцент на то, как герой перестает быть безликим только в конце произведения. Можно предположить, что это происходит из-за того, что поручик узнал, что такое любовь («… совсем новое чувство - то странное, непонятное чувство, которого совсем не было, пока они были вместе, которого он даже предположить в себе не мог, затевая вчера это, как он думал, только забавное знакомство, и о котором уже нельзя было сказать ей теперь! ». ).
В произведении можно выделить также пространство любви, ведь любовь здесь является главным героем. Вначале рассказа непонятно любовь ли это: «Он» и «она» повинуются зову плоти. Как нам кажется, что такое обилие глаголов (« кинулся », « прошли », « вышли », « поднялись », « выехали ») может говорить о быстрой смене действий. Этим бесконечным повторением глаголов движения, автор стремится акцентировать внимание читателя на появлении в действиях героев какой-то «горячечности», изображая их чувство как болезнь, которой нельзя противостоять. Но в какой-то момент мы начинаем понимать, что «он» и «она» все-таки любили друг друга по-настоящему. Осознание этого приходит к нам тогда, когда Бунин впервые заглядывает в будущее героев: «Поручик так порывисто кинулся к ней и оба исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой» [Бунин:1986, 387 ].
Рассмотрим, как в этом рассказе прослеживается категория «времени». Можно выделить:
1. «Реальное» время действия: два дня, вчера и сегодня;
2. «Психологическое» время действия: прошлое, настоящее и будущее;
Система антонимов, предложенная Буниным, направлена на то, чтобы показать, какая пропасть легла между прошлым и настоящим. Номер был ещё полон ею, ещё чувствовалось её присутствие, но уже номер пуст, а её уже не было, уже уехала, никогда её не увидит, и ведь никогда уже ничего не скажешь. Постоянно видно соотношение контрастных предложений, которые связывают прошлое и настоящее через память («Чувство только что испытанных наслаждений было ещё живо в нём, но теперь главным было новое чувство»). Нужно было поручику чем-нибудь занять, отвлечь себя, куда-нибудь идти, и он бродит по городу, пытаясь спастись от наваждения, не понимая, что с ним всё-таки происходит. Сердце его поражено слишком большой любовью, слишком большим счастьем. Мимолётная любовь явилась для поручика потрясением, она психологически изменила его.
3. «Метафизическое» время действия: миг и вечность.
Интересно, что герою казалось другим всё то, что ещё вчера было таким же. Целый ряд деталей рассказа, а также сцена встречи поручика с извозчиком помогают нам понять авторский замысел. Самое главное, что мы открываем для себя, прочитав рассказ «Солнечный удар», - у любви, которую описывает в своих произведениях Бунин, отсутствует будущее. Его герои никогда не смогут обрести счастья, они обречены страдать. В конце концов, читатель понимает, что любовь и не могла продлиться, что разлука героев закономерна и неизбежна. Автор, чтобы подчеркнуть мизерность отпущенного любви времени, даже не называет имен героев, а только описывает стремительно развивающееся действие.
Не случайно поручик чувствует себя глубоко несчастным, «постаревшим на десять лет» . Но он не в силах что-либо изменить - у его любви нет будущего.
С одной стороны, сюжет рассказа выстроен несложно, в нём соблюдается линейная последовательность изложения событий, с другой стороны, наблюдается инверсия эпизодов-воспоминаний. Автор это использует для того, чтобы показать, что психологически герой как бы остался в прошлом и, понимая это, не хочет расставаться с иллюзией присутствия любимой женщины. По времени рассказ можно поделить на две части: ночь, проведённая с женщиной, и день без неё. Вначале создан образ мимолётного блаженства - забавного случая, а в финале образ тягостного блаженства - ощущения большого счастья. Постепенно зной нагретых крыш сменяется красноватой желтизной вечернего солнца, и вчерашний день и нынешнее утро вспоминались так, точно они были десять лет тому назад. Конечно, поручик живёт уже настоящим, он способен реально оценивать события, но душевное опустошение и образ некоего трагедийного блаженства остались.
Женщина и мужчина, живя уже другой жизнью, постоянно вспоминают эти минуты счастья («…много лет потом вспоминали эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой…» ).
Так время и пространство очерчивают своеобразный замкнутый мир, в котором оказались герои. Они пожизненно в плену своих воспоминаний. Отсюда и удачная метафора в названии рассказа: солнечный удар будет воспринят не только как боль, сумасшествие, но и как миг счастья, зарница, которая может озарить своим светом всю жизнь человека.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. – М.: УРСС, 2007. – 139 с.
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: очерки по исторической поэтике [Текст] / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М.: Художественная литература, 1975. – 455 с.
Бунин И.А. Стихотворения. Рассказы. / Сост. В.Ф. Муленковой; Предисл. к стихотворениям О.Н. Михайлова; Предисл. к рассказам А.А. Саакянц; Коммент. к стихотворениям А.К. Бабореко и В.С. Гречаниновой; Коммент. к рассказам А.А. Саакянц. – М.: Правда, 1986. – 544 с.
Валгина Н.С. Теория текста [Текст]: учебное пособие / Н.С. Валгина. – М.: Логос, 2003. – 210 с.
Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения [Текст] / Д.Лихачев // Вопросы литературы. - 1968. - № 8. – 74 – 87 с.
Лотман Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия [Текст] / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. - М.: Просвещение, 1988. – 374 с.
Оглавление
Бахтин, М. М. Формы времени и хронотопа в романе: очерки по исторической поэтике [Текст] / М. М. Бахтин // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. - М. : Художественная литература, 1975. - С. 234 - 407.
Бунин, И. А. Солнечный удар / И. А. Бунин // Бунин И. А. Рассказы. – М: Художественная литература, 1985. – С. 274 - 280.
Валгина, Н. С. Теория текста [Текст] : учебное пособие / Н. С. Валгина. – М.: Логос, 2003. – 210 с.
Касаткина, Т. А. Время, пространство, образ, имя, символика цвета, символическая деталь в «Преступлении и наказании» [Текст] : комментарий / Т. А. Касаткина // Достоевский: дополнения к комментариям / под ред. Т. А. Касаткиной; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. - М. : Наука, 2005. - С. 236 - 269.
Лихачев, Д. Внутренний мир художественного произведения [Текст] / Д. Лихачев // Вопросы литературы. - 1968. - № 8. – С. 74 - 87.
Лотман, Ю. М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия [Текст] / Ю. М. Лотман // Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. - М. : Просвещение, 1988. – С. 325 - 348.
Роднянская, И. Б. Художественное время и пространство [Текст] / И. Б. Роднянская // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. Н. Николюкина; ИНИОН РАН. - М. : Интелвак, 2001. - С. 1174-1177.
Топоров, В. Н. Пространство и текст [Текст] / В. Н. Топоров // Текст: семантика и структура. - М., 1983. - С. 227 - 284.
Чернейко, В. Способы представления пространства и времени в художественном тексте [Текст] / В. Чернейко // Философские науки. – 1994. - № 2. – С. 58 - 70.
Непростая жизнь Ивана Алексеевича наложила отпечаток на его произведения, но несмотря ни на что, тема любви красной полосой проходит через всё его творчество.
В 1924 году Бунин начал писать цикл произведений, которые были весьма тесно связаны между собой. Это были отдельные рассказы, каждый из которых был самостоятельным произведением. Объединены эти рассказы одной темой - это тема любви. Бунин объединил в том цикле пять своих произведений: «Митина любовь», «Солнечный удар», «Ида», «Мордовский сарафан», «Дело корнета Елагина». В них описано пять разных случаев возникновения любви из ниоткуда. Той самой любви, которая поражает в самое сердце, затмевая разум и подчиняя волю.
В данной статье речь пойдет о рассказе «Солнечный удар». Он был написан в 1925 году, когда писатель находился на Приморских Альпах. Как зародился рассказ позже писатель рассказал Галине Кузнецовой, одной из своих возлюбленных. Она, в свою очередь, записала это все в своем дневнике.
Ценитель человеческих страстей, мужчина, способный стереть все границы перед волной чувств, писатель, владевший словом в совершенном изяществе, вдохновлённый новым чувством, легко и непринуждённо излагал свои мысли сразу, как только зарождалась какая-нибудь идея. Стимулятором мог послужить любой объект, любое событие или явление природы. Главное, не растратить полученное ощущение, и в полной мере отдаться описанию, не останавливая, и возможно, не до конца контролируя себя.
Сюжет рассказа
Сюжетная линия рассказа довольна проста, хотя не стоит забывать, что действие происходит сто лет назад, когда нравы были совсем другими, и об этом не принято было писать открыто.Чудной тёплой ночью на пароходе встречаются мужчина и женщина. Они оба подогреты вином, вокруг великолепные виды, настроение хорошее и отовсюду веет романтикой. Они общаются, после этого вместе проводят ночь в ближайшей гостинице и при наступлении утра разъезжаются.
Встреча настолько поразительна, быстротечна и необычна для обоих, что главные герои даже не узнали имена друг друга. Это безумие оправдано автором: «никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой».
Мимолётная встреча так впечатлила героя, что он не мог найти себе места после расставания, на следующий день. Поручик осознаёт, что только теперь он понял, как может выглядеть счастье, когда рядом находится предмет всех желаний. Ведь на мгновение, пускай эту ночь, он был самым счастливым человеком на земле. Трагичность ситуации добавило еще и осознание того, что скорее всего он больше ее не увидит.
В начале знакомства поручик и незнакомка не обменялись никакими данными, они даже не узнали имён друг друга. Будто заранее обрекая себя на одно-единственное общение. Молодые люди уединились с одной-единственной целью. Но это не порочит их, у них есть серьёзное оправдание своему поступку. Об этом читатель узнаёт со слов главной героини. После проведённой вместе ночи она будто делает вывод: «На меня точно затмение нашло... Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара...» И этой милой молодой женщине хочется верить.
Рассказчик успевает развеять любые иллюзии относительно возможного будущего чудной пары и сообщает, что у незнакомки есть семья, муж и маленькая дочь. А главный герой, когда спохватился, оценил ситуацию и решил не терять такой полюбившийся объект личных предпочтений, вдруг понимает, что он даже телеграмму не может отправить своей ночной возлюбленной. Он не знает о ней ничего, ни имени, ни фамилии, ни адреса.
Хотя автор не стал уделять внимания подробному описанию женщины, читателю она нравится. Хочется верить, что таинственная незнакомка красива и умна. А это происшествие нужно воспринимать, как солнечный удар, не более того.
Вероятно, Бунин создал образ роковой женщины, которая представляла его собственный идеал. И хотя нет никакой детализации ни по внешности, ни по внутреннему наполнению героини, мы знаем, что у неё простой и прелестный смех, длинные волосы, так как она пользуется шпильками. Женщина имеет крепкое и упругое тело, сильные маленькие руки. О её ухоженности может говорить тот факт, что вблизи с ней ощущается тоненький аромат духов.
Смысловая нагрузка
В своём произведении Бунин не стал конкретизировать. В рассказе нет имён и названий. Читателю не известно на каком пароходе плыли главные герои, в каком городе они сделали остановку. Неизвестными остаются даже имена героев. Вероятно, писатель хотел чтобы читатель понял, что имена и названия не важны, когда речь идёт о таком возвышенном чувстве, как влюблённость и любовь. Нельзя сказать, что поручик и замужняя дама обладают великой тайной любви. Та страсть, которая вспыхнула между ними, скорее всего, обоими изначально воспринималась, как интрижка во время путешествия. Но что-то произошло в душе поручика, и вот он не находит себе места от нахлынувших чувств.
Из рассказа можно увидеть, что сам писатель является психологом личностей. Это легко отследить по поведению главного героя. Поначалу поручик с такой легкостью и даже радостью расстался со своей незнакомкой. Однако спустя некоторое время, он задаётся вопросом, что такого в этой женщине, что заставляет его думать о ней каждую секунду, отчего теперь не мил ему весь белый свет.
Писателю удалось передать всю трагичность несбывшейся или потерянной любви.
Структура произведения
В своём рассказе Бунин описывал, без жеманства и стеснения, явление, которое в простонародье называют изменой. Но он смог сделать это очень тонко и красиво, благодаря своему писательскому таланту. По сути, читатель становится свидетелем только родившегося величайшего чувства - любви. Но происходит это в обратном хронологическом порядке. Стандартная схема: приглядывания, знакомство, прогулки, встречи, ужины - всё это отброшено в сторону. Только состоявшиеся знакомство главных героев, тут же ведёт их к кульминационному моменту в отношениях между мужчиной и женщиной. И только после расставания удовлетворённая страсть вдруг рождает любовь.
“Чувство только что испытанных наслаждений было ещё живо в нём, но теперь главным было новое чувство”.
Детально автор передаёт чувства, расставляя акценты на таких мелочах, как запахи, звуки. Например, в рассказе подробно описано утро, когда работает базарная площадь, со своими запахами и звуками. И от близлежащей церкви слышен звон колоколов. Это все кажется счастливым и ярким, и способствует небывалой романтике. В конце же произведения всё то же самое кажется герою неприятным, громкими и раздражительными. Солнце уже не греет, а палит, и от него хочется укрыться.
В заключение следует процитировать одну фразу:
“Тёмная летняя заря потухала далеко впереди, сумрачно, сонно и разноцветно отражаясь в реке... и плыли, и плыли назад огни, рассеянные в темноте вокруг”
Это то, что раскрывает понятие о любви самого автора. Однажды Бунин сам говорил, что счастья в жизни нет, а есть некоторые счастливые мгновения, которыми необходимо жить и ценить их. Ведь любовь может появиться внезапно, и исчезнуть навсегда. Как ни печально, но в рассказах Бунина герои постоянно расстаются. Быть может, он хочет нам сказать, что и в разлуке есть большой смысл, из-за нее любовь остается глубоко в душе и разнообразит человеческую чувствительность. И всё это действительно похоже на солнечный удар.
За окном голубое небо, лето пусть и подходит к концу – возможно это последний, прощальный, залп – но пока ещё жарко и много, много солнца. И мне вспомнился великолепный, летний, рассказ Бунина «Солнечный удар». Я взял его и перечитал с самого утра. Бунин – один из любимых моих писателей. Как прекрасно он владеет своим «писательским мечом»! Какой точный язык, какой у него всегда сочный натюрморт описаний!
И совсем не оставляет таких положительных впечатлений тот «Солнечный удар» , который снял по мотивам рассказа Никита Михалков . Как кинокритик, я не мог не вспомнить и этот фильм.
Сравним оба «удара». Несмотря на разность видов искусства, кино и литературы, мы имеем право это сделать. Кино, как своеобразный синтез динамической картинки и повествовательного текста (вынесем за скобки музыку, она не понадобится для разбора), не может обойтись без литературы. Предполагается, что любое кино, как минимум, начинается со сценария. В основу сценария, как в нашем случае, может лечь любое повествовательное произведение.
С другой стороны, (на первый взгляд, эта мысль может показаться абсурдной) и литература не может обойтись без «кино»! Это несмотря на то, что кинематограф появился совсем недавно, на тысячелетия позже литературы. Но я взял кино в кавычки – его роль выполняет наше воображение, которое в процессе прочтения той или иной книги создаёт внутри нашего сознания движение зрительных образов.
Хороший автор не просто пишет книгу. Он видит все события, даже самые фантастические, собственными глазами. Поэтому такому писателю веришь. Режиссёр же свои образы, своё видение пытается воплотить в кино при помощи актёров, интерьеров, предметов и камеры.
В этих точках соприкосновения кино и литературы мы и можем сравнить эмоции от бунинского рассказа и от фильма, созданного на его основе. И в нашем случае, мы имеем два абсолютно разных произведения. И дело тут не только в вольной интерпретации, которую позволил себе режиссёр – его картина самостоятельное произведение, он безусловно имеет на это право. Однако…
Однако, посмотрите (прочитайте), как быстро и легко у Бунина дама соглашается на адюльтер. «Ах, да делайте, как хотите!», – говорит она уже в начале рассказа и сходит с поручиком на берег, на одну ночь, чтобы потом никогда не встретиться, но помнить об их свидании всю жизнь. Какая у Бунина лёгкость и невесомость! Как точно передано это настроение! Как идеально описана эта любовная вспышка, это внезапное желание, эта невозможная доступность и блаженная легкомысленность!
Как и в каждом бунинском рассказе, мастерски дано описание провинциального городка, куда попал главный герой. И как точно показан постепенный переход от этой атмосферы произошедшего чуда к сильной гравитации беспредельной тоски о прошедшем счастье, о потерянном рае. После расставания для поручика окружающий мир постепенно наливается свинцовым весом, становится бессмысленным.
У Михалкова тяжесть же чувствуется сразу. В картине чётко заявлено двоемирие, до и после Революции 1917 года. Мир «до» показан светлыми, мягкими тонами, в мире «после» – холодные и угрюмые краски, мрачно-серо-синие. В мире «до» – пароходик, облачко, дамы в кружевах и с зонтиками, здесь всё и происходит по фабуле бунинского «удара». В мире «после» – пьяные матросы, убитый павлин и комиссары в кожанках – с первых кадров нам показывают «окаянные дни», тяжёлые времена. Но «тяжёлый» новый мир нам не нужен, сосредоточимся на старом, где поручик и получает «солнечный удар», влюбляется в молодую попутчицу. Там у Никиты Сергевича тоже всё нелегко.
Чтобы дать сойтись даме с поручиком Михалкову понадобились какие-то фокусы, нелепости, танцы и тяжёлая пьянка. Надо было показать как капает из крана вода (у меня, кстати, похожая проблема), и работают поршни в машинном отделении. И даже газовый шарф, перелетавший с места на место, не помог... Не создал он атмосферу лёгкости.
Поручику нужно было устроить перед дамой истеричную сцену. Тяжело ведь, Никита Сергеевич, очень тяжело и невыносимо сходятся у Вас мужчина и женщина. Неуклюже, топорно, несуразно. Так могло произойти только на советских курортах, а не в России, которую Вы, Никита Сергеевич, потеряли. Иван Алексеевич писал же совсем о другом! Поручик уже через три часа после знакомства просит даму: «Сойдёмте!», и они сходят на незнакомой пристани – «сумасшествие…» Бунинский поручик ставит рекорд пикапа. А у Михалкова русский офицер женщин боится, то перед голой куртизанкой в обморок падает (см. «Сибирский Цирюльник»), то сильно напивается, чтобы с дамой объясниться.
Тяжёл по Михалкову и их последующий любовный труд, который Бунин не стал описывать, и в этом тоже определённая лёгкость намёка – читатель сам всё вообразит. А в фильме камера ведёт нас к женской груди, обильно усеянной каплями пота – что они там такое вытворяли? Мебель что ли в гостинице передвигали? Пошло! Вульгарно и пошло! Пошлый и вид из окна с утра: солнце, зелёный пригорок и тропинка, ведущая к церкви. Сусально и приторно. Аж тошнит!
Многие сцены, которых нет у Бунина, абсурдны и грубо прилеплены. Они достойны только недоумения. Вот, например, фокусник в ресторане на примере лимона с косточкой объясняет поручику теорию «Капитала» Маркса. Что это за бред? Эти лишние сцены создают только дурное послевкусие, как будто бормотухи выпил, которая сильно ударила по мозгам.
Никита Сергеевич, конечно, мастер своего дела. Этого нельзя не признавать, когда видишь, как работает его камера, какие ракурсы выхватывает, как поставлена картинка. И артисты не сказать, что плохо играют в фильме, порой даже великолепно! Но вот когда всё склеивается в единую картину, то получается какая-то мура и каша. Как-будто проводишь время в дурном бессвязном сне.
Михалков пытается раз от разу создать новый киноязык, но все его последние фильмы смотреть невозможно, это шизофрения, а не кино. Неудача следует за неудачей. Так вышло и с его последним «Солнечным ударом».
