«Татьяна ОСИПОВИЧ Коммунизм, феминизм, освобождение женщин и Александра Коллонтай Темы, вынесенные в заголовок этой статьи, в современной России популярностью не...»

ЖЕНЩИНА В ОБЩЕСТВЕ

Татьяна ОСИПОВИЧ

Коммунизм, феминизм, освобождение женщин

и Александра Коллонтай

Темы, вынесенные в заголовок этой статьи, в современной России

популярностью не пользуются. О них принято писать с осуждением или в

игриво-ироническом стиле. Хотелось бы сразу же предупредить читателя -

ни клеймить, ни развлекать я не собираюсь. Цель этой статьи совсем в

другом. В некотором смысле это попытка начать переоценку истории отечественного феминизма, обруганного, дискредитированного, осмеянного и прочно забытого. Как утверждают феминистские авторы, фальсификация, высмеивание, цензура и запрещение - главные средства борьбы патриархатной культуры с феминистским движением. Отношение советской культуры к А. Коллонтай подтверждает правоту этого утверждения. Еще в 20-е годы феминистские идеи Коллонтай были осуждены и исключены из теоретического «наследия марксизма». Советские историки о них стыдливо молчат, а советский обыватель видит в них причину послереволюционного ухудшения нравов. До сих пор имя Коллонтай ассоциируется с пресловутой «теорией стакана воды», согласно которой удовлетворить потребности пола в новом обществе так же легко, как выпить стакан воды. И хотя советские ученые причастность Коллонтай к этой теории не подтверждают, но и опровергать обвинений тоже не спешат. Без сомнения, идеи Коллонтай о женской эмансипации не лишены просчетов, но это не оправдывает умолчания и умаления ее заслуг. Обзор эволюции взглядов Коллонтай на положение женщины в современном мире - эволюции, по-своему отражающей метаморфозы коммунистической утопии - и является задачей этой статьи.

Прежде всего необходимо определить понятие «феминизм». В бывшем Советском Союзе оно сознательно искажалось. На протяжении многих лет феминизм определяли как общее название течений в «буржуазном» женском движении, направленных на уравнение прав между мужчиной и женщиной при сохранении основ капиталистического строя. Как прилагательное «буржуазный», так и вопрос о сохранении капиталистического строя - домыслы русских социалистов. Феминисты определяют феминизм как движение, ставящее своей целью полное и всестороннее равноправие Такое определение дается почти во всех советских энциклопедиях. Однако некоторые наиболее престижные из них, как, например, «Философская энциклопедия» (1960), вообще не считают нужным включить информацию ни о феминизме, ни о женском вопросе.

Осипович Т. И.- профессор русского языка и литературы Колледжа имени Луиса и Кларка в Портленде (Орегон, США).

" женщин. При этом несущественным является их сословная, религиозная или какая-либо другая принадлежность2. Искажение определения феминизма произошло в результате политической борьбы, которую русский социализм объявил феминизму в начале XX века. По иронии судьбы важную роль в этой фальсификации сыграла Коллонтай, которую современные западные феминистки считают одним из своих первых теоретиков. Как же это произошло?

–  –  –

В конце XIX века, когда Коллонтай впервые заинтересовалась «женским вопросом», социализм не только включал решение этого вопроса в свою программу, но и объявлял себя единственным политическим движением, способным решить этот вопрос полностью и окончательно. О том, что обещания социализма сыграли не последнюю роль в решении Коллонтай примкнуть к движению, она призналась позже. «Женщины и их судьба занимали меня всю жизнь,- написала она как-то в записной книжке,- и их-то участь толкнула меня к социализму»3.

Помимо обещаний решить проблему женского угнетения социализм предлагал Коллонтай и общее объяснение причин этого угнетения.

Теоретики марксизма считают, что порабощение женщин при капитализме, как и эксплуатация пролетариата, вызваны разделением труда и частной собственностью. Из-за отсутствия средств пролетарий вынужден «продавать» свой труд капиталу. По той же причине женщина в качестве проститутки, содержанки или жены (!) предлагает себя мужчине. Роль буржуазной жены осложняется тем, что в ее обязанность входит не только удовлетворение сексуальных потребностей мужчины (единственной роли проституток и содержанок), но и воспроизведение законных наследников, а также ведение домашнего хозяйства. Причем буржуазная мораль требует лицемерить о наличии супружеской любви даже там, где присутствует голый экономический расчет. Согласно марксизму, женщина-работница испытывает двойной гнет - со стороны капитала и буржуазной семьи. Ее освобождение произойдет вместе с пролетариатом в результате победы пролетарской революции, которая уничтожит частную собственность, а вместе с ней и буржуазную семью. О том, какую форму примут отношения между полами в социалистическом обществе, марксизм в подробности не входит, утверждая только, что они очистятся от экономических интересов и будут основаны на взаимной любви, свободе выбора и полном равенстве.

Марксистская мысль о том, что социальная революция должна предшествовать сексуальной, а женское равноправие наступит в результате классовой борьбы, становится центральной в работах Коллонтай о женском вопросе в дореволюционный период. Эта мысль является ее основным аргументом в борьбе с феминистским движением, возникшим в России в начале века. Коллонтай объявляет войну феминисткам, потому что видит в их деятельности попытку отвлечь русских женщин от классовой борьбы пролетариата и внести раскол в социалистическое движение. Она не упускает возможности идеологической конфронтации с «буржуазными равноправками», доказывая, что их требование политического и гражданского равноправия в условиях существующего строя служит интересам лишь женщин «Американская академическая энциклопедия» (1985), например, определяет феминизм как «движение, выступающее за полное гражданское равноправие мужчин и женщин в политической, экономической и социальной сферах жизни» (т. 8, с. 48).

К о л л о н т а й А. Из моей жизни и работы. М., 1974, с. 371.

Марксистская точка зрения на женский вопрос была впервые изложена в книгах А. Бебеля «Женщина и социализм» (1879) и Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884).

имущего, а не рабочего класса. Обвинение Коллонтай не совсем справедливо. Уже на первом русском общеженском митинге, собравшемся в Петербурге в 1905 году, выработка «единой женской платформы» была в центре дискуссий. Коллонтай права, однако, в том, что женщин пролетарского происхождения в русском феминистском движении не было. Но справедливости ради надо сказать, что не было их тогда и в русском социалистическом движении.

Радикальный марксистский феминизм

С 1905 года Коллонтай ведет обширную пропаганду марксистских идей среди русских работниц, дабы не уступить их популярному «буржуазному»

феминизму. Самым трудным, однако, оказывается убедить в необходимости проведения подобной работы мужское большинство своей партии. С горечью вспомнит она об этом времени в автобиографии: «Еще тогда я впервые поняла, как мало заботилась наша партия о судьбе русских работниц, как незначителен был ее интерес к женскому освободительному движению»5. И возможно, что не только с целью «критики феминизма», но и с надеждой убедить русских социалистов в важности своего дела пишет Коллонтай два серьезных научных груда - «Социальные основы женского вопроса» (1908) и «Общество и материнство» (1916).

«Социальные основы женского вопроса» - первый вклад русского автора в теорию марксистского феминизма. Главная идея книги в призыве направлять усилия женской освободительной борьбы не против «внешних»

форм угнетения, а против причин, «породивших» его6. Другими словами, в отличие от русских феминисток, добивающихся правительственных реформ в целях улучшения положения женщин, Коллонтай настаивает на уничтожении самого правительства как наиважнейшего условия на пути к полному и всестороннему женскому равноправию. Требует Коллонтай и коренной ломки традиционных семейных отношений. До тех пор, пишет она, пока женщина экономически зависит от мужчины и непосредственно не участвует в общественной и производственной жизни, она не может быть свободной и равноправной.

Позицию автора «Социальных основ женского вопроса» можно охарактеризовать как радикальный марксистский феминизм. Не случайно идеи Коллонтай по проблеме женского освобождения подвергались критике с обеих сторон. Русские феминистки возненавидели ее за политический радикализм, а русские социалисты обвиняли ее в феминизме.

Но так как в необходимости пролетарской революции Коллонтай никогда не сомневалась и все делала для ее осуществления, то русские социалисты не только не отказывались от ее содействия, но, напротив, под напором ее убедительных доводов в конце концов осознали необходимость революционной пропаганды среди женщин. Таким образом, Коллонтай становится не только лидером русского женского социалистического движения, но и экспертом в «женском вопросе» для своих партийных товарищей. В 1913 году социал-демократическая фракция русской Государственной думы обращается к ней с просьбой написать для нового законопроекта раздел о страховании материнства. В результате серьезной научно-исследовательской работы появляется книга «Общество и материнство».

Это. пожалуй, самая значительная публикация Коллонтай. Огромная по К оI I о nta i Alexandra. The Autobiography of a Sexually Emancipated Communist Women.

New York. Schocken Boock, 1975, p. 15 (обратный перевод с английского мой.- Т. ОХ Впервые книга была опубликована в Германии («Autobiography einer emenzipierten Kommunistm» Munchen, Verlag Rogner und Bernhard, 1970). Насколько мне известно, в Советском Союзе «Автобиография» не публиковалась.

К о л л о н т а й А. Социальные основы женского вопроса. СПб., 1909, с. 224.

объему (более 600 страниц) и богатая по собранным в ней фактам книга анализирует положение фабричных работниц на материале многих европейских стран. Используя данные медицинской и производственной статистики, а также многочисленные исторические сведения, автор доказывает, что каторжный фабричный труд превращает материнство в «тяжелый крест». Ужасный труд и тяжелый быт являются причиной женских и детских заболеваний, высокой смертности младенцев, беспризорности и обездоленности детей. Однако главная заслуга Коллонтай не столько в критике условий современного ей фабричного труда женщин, сколько в выводах, которые она из этого делает. Ее предшественники, как правило, заявляли о несовместимости женского труда и материнства. Коллонтай считает, что подобное совмещение возможно и необходимо. Но, во-первых, должны измениться характер женского труда и улучшиться его условия, а, во-вторых, общество должно признать необходимость охраны и обеспечения материнства путем государственного страхования. Во многих экономически развитых европейских странах, пишет Коллонтай, первые шаги к общественной заботе о материнстве уже сделаны. Крупные промышленные предприятия предлагают своим работницам страхование на случай рождения ребенка. Однако это нововведение весьма ограничено: страховка возмещает потерю зарплаты лишь на непродолжительный послеродовой период, после которого работница-мать никакой помощи не получает. Такое положение недопустимо - здоровье работающей женщины и ее ребенка, а также присмотр за детьми во время производственной занятости матери должны стать обязанностью государства.

Идеи Коллонтай о государственном обеспечении материнства и детства до сих пор актуальны. По-прежнему не прекращаются споры о роли женщины в обществе. Должна ли она работать? Быть дома с детьми? Совмещать и то и другое? Приверженцы патриархатной культуры мечтают вернуть женщине традиционную роль. Их оппоненты напоминают, что вместе с этим вернется и ее традиционное неравенство, потому что общество в том виде, в каком оно существует сейчас, экономически вознаграждает и окружает престижем не мать и домашнюю хозяйку, а работника и работницу.

Признаны несостоятельными и попытки совместить профессиональный труд женщины с ее традиционной ролью матери и жены. На практике двойная роль обернулась двойной нагрузкой, бремя которой выдерживают не все. Предложение Коллонтай переложить заботу о матери и ребенке с плеч семьи на плечи государства - одно из возможных решений проблемы.

Она разрабатывает этот вопрос в своей программной работе «Семья и коммунистическое государство» (1918), которую неоднократно переиздает и читает на лекциях и митингах в первые годы революции.

В отличие от «Общества и материнства», «Семья и коммунистическое государство» не столько социологическое исследование, сколько социальная утопия, описывающая общество таким, каким оно должно быть. В этом обществе семьи не существует. Коллонтай доказывает, что семья теряет свои функции еще при капитализме, потому что исчезают основы, на которых она держится. На чем же держалась традиционная семья? Во-первых, на общем и нужном для всех членов семьи хозяйстве. Во-вторых, на экономической зависимости женщины от мужа-кормильца. И, в-третьих, на необходимости заботы о детях. Но при капитализме мелкое домашнее хозяйство перестает производить какие-либо материальные ценности. Это становится областью крупного производства. Мужчина перестает быть единственным кормильцем семьи, ибо его жена тоже идет на производство. И, наконец, воспитание детей в связи с трудовой занятостью матери в пролетарских семьях предоставляется улице, а в имущих семьях - наемным няням.

Что же остается от функций традиционной семьи в новом обществе, где равноправная женщина-работница должна быть еще и матерью? Не так уж и много, считает Коллонтай,- ведение домашнего хозяйства и воспитание детей. Причем хозяйство современной семьи, не производя никаких материальных ценностей, требует лишь ежедневной затраты труда, необходимого для приготовления еды, уборки жилища, стирки и починки белья.

Новое коммунистическое общество освободит женщину от этой малоприятной и неэффективной работы. Оно заменит домашний труд эффективным общественным обслуживанием. Будут созданы многочисленные столовые, кухни, прачечные, мастерские по починке одежды и т. д.

«Оплакивать» исчезновение индивидуального хозяйства, замечает Коллонтай, не надо, потому что жизнь женщины от этого станет «богаче, полнее, радостнее и свободнее»7.

Коммунистическое государство возьмет на себя не только тяготы домашнего хозяйства, но и заботу о детях. На детских площадках, в яслях, в детских садах за детьми будут присматривать опытные педагоги.

Школьники получат прекрасное образование, бесплатное жилье, питание, одежду, учебники. И как бы предупреждая возможные возражения, Коллонтай добавляет: «Пусть не пугаются работницы-матери, коммунистическое общество не собирается отнять детей у родителей, оторвать младенца от материнской груди или насильно разрушить семью. Ничего подобного!».

Оно «возьмет на себя» лишь «материальную обузу воспитания детей», радость же отцовства и материнства оставит тем, кто способен понимать и чувствовать эти радости»8. Но при этом все-таки ожидается, что дети будут жить в коллективах, а родители, решившие участвовать в их воспитании, научатся «не делать разницы между твоими и моими (детьми.- Т. О.), а помнить, что есть лишь наши дети, дети коммунистической трудовой России»9.

Из всех обязанностей по отношению к детям родителям остается лишь рождение здорового младенца и уход за ним, пока он слишком мал для детского коллектива. Но и здесь Коллонтай требует независимости женщины от мужской опеки. Она считает, что заботу о матери и младенце должно взять на себя государство. «Не должно быть одиноких, брошенных девушек-матерей, покинутых жен с младенцами на руках. Трудовое государство ставит своей целью обеспечить каждую венчанную и невенчанную мать, пока она кормит младенца, построить повсюду дома материнства, ввести при каждом предприятии ясли, колыбельные, чтобы дать возможность женщине совместить полезный труд на государство с обязанностями материнства».

Отсутствие каких-либо семейных обязанностей создаст, по мнению Коллонтай, условия для возникновения новой формы общения между полами. В своем идеале это общение видится Коллонтай как моногамный брак - «товарищеский и сердечный союз двух свободных и самостоятельных, зарабатывающих, равноправных членов коммунистического общества»". В этом союзе не будет домашнего «рабства» женщин, неравенства, страха женщины остаться без поддержки с детьми на руках, если бросит муж, а потому такой союз будет более радостным и счастливым, чем брачные отношения прошлого.

Идеи, которые Коллонтай выражает в своей коммунистическофеминистской утопии, не были новыми. Социалисты предсказывали гибель семьи и новые брачные отношения задолго до появления книги «Семья и коммунистическое государство». Предсказания, однако, до сих пор не сбылись. Семья оказалась более жизнеспособной, чем это предполагали К о л л о н т а й А. Семья и коммунистическое государство. М.-П., 1918, с. 15.

Там же, с. 21.

Там же, с. 23.

Там же, с. 20.

Там же, с. 21.

Коллонтай и ее предшественники. В чем же был их просчет? Прежде всего в признании лишь экономико-социального, а не духовно-психического значения семьи. Причем экономико-социальная функция семьи воспринимается негативно - в ней видят малоприятный и неэффективный домашний труд и тягостные заботы о детях. По-видимому, представить себе, что в определенных условиях домашний труд и воспитание детей могут стать источником радости и приятным досугом, социалисты того времени не могли. Явно преувеличивают они рациональность и привлекательность общественной сферы обслуживания. Но более всего ошибаются в своем взгляде на человека и на его способность оценить и принять идеологию коммунизма.

Новая женщина

Марксистская идея о дезинтеграции семьи в коммунистическом коллективе хотя и важна для понимания позиции Коллонтай, существенной роли в истории феминизма не играет. Более важным является ее вклад в разработку психологического аспекта женской эмансипации. Коллонтай одна из первых заметила, что объявить политическое и гражданское равноправие женщины вовсе не значит действительно сделать ее равноправной.

Одновременно с реформами экономического и политического плана общество должно серьезно пересмотреть традиционные отношения между полами и произвести переоценку ценностей в половой морали. Коллонтай считает, что в новом обществе в первую очередь предстоит измениться женщине, потому что на протяжении долгого времени традиция отводила ей второстепенную роль. Об этом она пишет в статье «Новая женщина», которую впервые опубликовала в 1913 году, а после революции включила в сборник «Новая мораль и рабочий класс». Эта статья очень важна для понимания последующих работ Коллонтай, а потому рассмотрим ее несколько подробнее.

Кто же такая новая женщина? Чем она отличается от знакомых читателю традиционных женских типов: «чистой» и милой девушки, роман которой обрывается благополучным замужеством; жены, страдающей от измены мужа или самой повинной в адюльтере; старой девы, оплакивающей неудачную любовь своей юности; «жрицы любви» - жертвы печальных условий или собственной «порочной» натуры? Да тем, отвечает Коллонтай, что новая женщина самостоятельна и независима, живет общечеловеческими интересами и борется за свои права. Традиционная женщина не мыслится без мужчины, любви и семьи. Веками в ней воспитывались добродетели, необходимые для исполнения роли любовницы, жены и матери - покорность, мягкость, отзывчивость, эмоциональность, умение «приспособиться» и уступить. Эти качества позволяли мужчине манипулировать женщиной, использовать ее поддержку для достижения своих личных целей, захвата и укрепления своего главенства в жизни. Новая женщина отказывается играть второстепенную роль в обществе, она хочет быть полноправной и полноценной личностью.

Но для этого ей нужно воспитать в себе новые качества, до недавнего времени традиционно ассоциируемые с характером мужчины:

1. Новой женщине важно научиться побеждать свои эмоции и выработать внутреннюю самодисциплину: «Эмоциональность была одним из типичных свойств женщины прошлого, она служила одновременно и украшением, и недостатком женщины. Современная действительность, вовлекая женщину в активную борьбу за существование, требует от нее умения побеждать свои эмоции... Чтобы отстоять у жизни свои еще не завоеванные права, женщине приходится совершать над собой гораздо большую воспитательную работу, чем мужчине»12.

" 2 К о л л о н т а й А. Новая мораль и рабочий класс. М., 1919, с. 17.

2. «Новые женщины - не пленницы своих переживаний. Требуя уважения свободы чувства для себя, они научаются допускать эту свободу и для другого». Это проявляется прежде всего в уважении женщины к другой женщине, к своей сопернице. «В новой женщине «ревнивую самку» все чаще и чаще побеждает "женщина-человек"»13.

3. Новую женщину характеризует повышенная требовательность к мужчине. Она «желает и ищет бережного отношения к своей личности, к своей душе. Деспотизма она не выносит». «Современная женщина может простить многое из того, с чем всего труднее примирилась бы женщина прошлого: неумение мужчины доставить ей материальное обеспечение, небрежность внешнюю к себе, даже измену, но никогда не забудет, не примирится она с небрежным отношением к своему духовному "я"».

4. Современная, новая женщина - самостоятельная личность. «Прежняя женщина не умела ценить личной самостоятельности. Да и что могла она с ней начать? Что может быть более жалкого, беспомощного, чем брошенная жена или любовница, если это женщина прежнего типа? С уходом или смертью мужчины женщина теряла не только материальное обеспечение, но и рушилась ее единственная моральная опора... Современная, новая женщина не только не боится самостоятельности, но и научается ею дорожить по мере того, как интересы ее все шире и шире выходят за пределы семьи, дома, любви»15.

5. Новая женщина отводит любовным переживаниям второстепенное место: «До сих пор основное содержание жизни большинства героинь сводилось к любовным переживаниям». Для современной женщины «любовь перестает составлять содержание ее жизни», ей [любви] начинает отводиться то подчиненное место, какое она играет у большинства мужчин»16.

6. Новая женщина против «двойной морали» в отношениях с мужчиной: «В то время как женщины прошлого, воспитанные в почитании непорочности мадонны, всячески блюли свою чистоту и скрывали, прятали сбои эмоции...

характерной чертой новой женщины является утверждение себя не только как личности, но и как представительницы пола. Бунт женщины против однобокости сексуальной морали - одна из наиболее ярких черт современной героини»17.

Новая женщина как тип, пишет Коллонтай, могла появиться только при капитализме в связи с вовлечением женского труда в производство. Участвуя в производстве, женщина приобретает экономическую независимость от мужчины, что является одним из важнейших условий ее эмансипации. Более того, именно в трудовом процессе происходит изменение внутреннего облика женщины. С удивлением узнает молодая работница о непригодности морального багажа, которым снабдили ее «бабушки доброго старого времени». «Капиталистический мир,- предупреждает Коллонтай,- щадит лишь тех женщин, которые успевают сбросить с себя женские добродетели и усвоить философию борца за существование, присущую мужчинам.

«Неприспособленным», т. е. женщинам старого типа, нет места в рядах самодеятельных... Слабые, внутренне пассивные, жмутся они к семейному очагу, а если необеспеченность вырывает их из недр семьи,... они безвольно отдаются мутной волне «легальной» и «нелегальной» проституции - вступают в брак по расчету или идут на улицу».

Концепция «новой женщины», которая заменит собою слабую и неприспособленную для нового мира традиционную женщину, определенно требовала пересмотра существующих в буржуазном обществе отношений 13Там же, с. 19.

14Там же, с. 20.

15Там же, с. 21-22.

16Там же, с. 24.

17Там же, с. 28-29.

18Там же, с. 31.

между полами. Во второй статье своего сборника «Новая мораль и рабочий класс» Коллонтай выступает с критикой трех основных форм общения между полами в капиталистическом мире - легального брака, проституции и так называемого «свободного союза». В основу буржуазного брака, по мнению Коллонтай, положены два ложных принципа: с одной стороны, его нерасторжимость, а с другой - представление о так называемой «собственности», о «безраздельной принадлежности» супругов друг другу.

Идея «нерасторжимости» брака противоречит самой психологии человеческой личности, постоянно меняющейся в течение жизни. Человек может разлюбить, потерять общность интересов со своим партнером, встретить новую любовь, но буржуазный брак охраняет лишь семейную собственность, а не человеческое счастье. Представление о праве «безраздельного владения» одного супруга другим является еще одной нелепостью буржуазного брака, потому что непрерывное вмешательство в жизнь партнера ограничивает личность человека и, в конечном счете, убивает любовь. Но значительно более устрашающей формой сексуального общения считает Коллонтай проституцию. Помимо того что проституция влечет за собой целый ряд социальных бедствий (страдания, болезни, вырождение расы и т. д.), она уродует душу человека и лишает его способности когда-то испытать настоящее чувство.

Критикует Коллонтай и так называемый буржуазный «свободный союз». «Свободная любовь» в буржуазном обществе ущербна, потому что в нее вносятся неверные и нездоровые моральные представления, воспитанные буржуазным легальным браком, с одной стороны, и проституцией - с другой. Коллонтай видит выход из затянувшегося «сексуального кризиса» в коренном перевоспитании психики человека и формировании новой половой морали. Об этом она говорит в третьей и последней статье своего сборника, получившей название «Отношения между полами и классовая борьба».

Новые отношения между полами

Взаимоотношения между полами и выработка нового морального кодекса, по мнению Коллонтай, оказывают самое непосредственное влияние на социальное устройство общества и могут сыграть решающую роль в исходе классовой борьбы.

Половая мораль буржуазии, основанная на индивидуализме, конкуренции, частной собственности и неравенстве, продемонстрировала полную несостоятельность. Ее должна заменить мораль рабочего класса, в основе которой лежат принципы коллективизма, товарищеского сотрудничества и равенства. Переход к новой морали не может быть легким, потому что буржуазные пережитки глубоко вошли в психику современного человека. Индивидуализм, чувство собственничества и воспитанное веками представление о неравенстве и неравноценности полов еще долго будут препятствием на пути формирования новых отношений.

Как же представляла Коллонтай новые отношения между полами? Пожалуй, ни одна идея автора «Новой морали» не вызвала более бурного сопротивления, чем ее рассуждение о возможных формах общения между полами в будущем пролетарском обществе. Как и в работе «Семья и коммунистическое государство», Коллонтай утверждает, что «союз, основанный [...] на гармоническом созвучии душ и тел, остается и для будущего человечества идеалом». «Но при браке на основе «большой любви», напоминает автор статьи, нельзя забывать, что «большая любовь» - редкий дар судьбы, выпадающий на долю немногим избранным». Что же остается делать другим, не столь удачливым? Пользоваться проституцией? Обрекать себя на «эротический голод» или на холодный брак без Эроса? Коллонтай кажется, что промежуточным периодом, «трудной, но облагораживающей «школой любви» может стать «эротическая дружба», «любовь-игра» - понятия, которые Коллонтай заимствует у немецкого социолога Г. Мейзель-Хесс, автоТам же, с. 43.

pa книги «Сексуальный кризис». Эта «любовь-игра» объединит двух свободных и равных членов общества в союз, который не всегда может завершиться браком. «Прежде всего,- пишет Коллонтай,- общество должно научиться признавать все формы брачного общения, какие бы непривычные контуры они ни имели, при двух условиях: чтобы они не наносили ущерба расе и не определялись гнетом экономического фактора». Моногамный союз, основанный на «большой» любви, но «не бессменный» и «застывший», сохраняется как идеал. Чем сложнее психика человека, тем неизбежнее «смены»20. Понимая, что «неизбежные смены» в половых отношениях особым гнетом ложатся прежде всего на женские плечи, Коллонтай требует, чтобы общество, во-первых, на деле признало бы «святость материнства», морально и материально поддерживая мать и ребенка, и, во-вторых, пересмотрело бы «весь моральный багаж, каким снабжают девушку, вступающую в жизненный путь». «Пора научить женщину брать любовь не как основу жизни, а лишь как ступень, как способ выявить свое истинное «я». Пусть и она, подобно мужчине, научится выходить из любовного конфликта не с помятыми крыльями, а с закаленной душой»21.

Изданный в первые годы революции памфлет «Новая мораль и рабочий класс» важен не только для понимания позиции Коллонтай в вопросах половой морали, но и для уяснения ситуации в области половых отношений в начале 20-х годов. Будучи единственной женщиной в новом советском правительстве, Коллонтай получает уникальную возможность воплощать свои идеи в практику жизни. Уже в самые первые дни революции принимается закон о женском равноправии, а в 1918 году при непосредственном участии Коллонтай составляется «Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве». Согласно этому документу, только гражданская регистрация брака признается законной; и хотя церковные церемонии не запрещаются, они лишаются права легализации брачных состояний. Новый кодекс уравнивает в правах обоих супругов - жена может сохранить свою фамилию, иметь отдельное от мужа местожительство, распоряжаться своими доходами и иметь равные права на семейную собственность. Как регистрация брака, так и процедура развода значительно упрощаются. Понятие нелегальных детей отменяется: рожденные как в браке, так и вне брака приобретают одинаковые права. Первый советский закон о браке и семье был немедленно признан самым революционным в мире.

К сожалению, миллионы женщин России не могли не только понять этот закон, но даже и прочитать его - они были неграмотны.

Осознавая отсталость русской работницы и крестьянки, Коллонтай принимает самое активное участие в создании Женского отдела при Центральном Комитете партии. Цель этого отдела - организация политической и культурно-просветительной работы среди женщин, а также создание сети дошкольных учреждений. В 1921-1922 годах Коллонтай является директором Женотдела. Однако политическая карьера Коллонтай неожиданно прерывается в связи с ее участием в так называемой Рабочей оппозиции, разгромленной в 1921 году на X съезде партии. В отличие от других лидеров оппозиции, Коллонтай оставляют в партии (из уважения к ее прошлым заслугам), но в 1922 году отправляют в своего рода престижную дипломатическую ссылку, которая затягивается на 30 лет.

Художественное творчество А. Коллонтай

Отстраненная от непосредственного участия в политической жизни страны Коллонтай не прекращает заниматься проблемами женской 20 Т а м же, с. 46.

21Там же, с. 47.

эмансипации. В 1923 году она публикует две повести и несколько статей и рассказов, в центре которых отношения между полами. Настойчивое внимание к прежней теме не случайно. Коллонтай не могла не видеть, что провозглашенное государством равноправие мало что изменило в жизни женщин. С грустью напишет она об этом в 1926 году: «Конечно, женщины (советские.- Т. О.) получили все права, но на практике они все еще живут под старым игом: без реальной власти в семейной жизни, порабощенные тысячью мелких домашних дел, несущие полное бремя материнства и даже материальных забот о семье»22. Личный опыт самой Коллонтай тоже не утешал - любовные отношения, как правило, заканчивались фиаско и приносили острое чувство горечи. Странно и горько звучит ее признание: «...Как далека я еще от типа настоящей новой женщины, которая к своим женским переживаниям относится с легкостью и даже, можно сказать, с завидной небрежностью... Я же до сих пор принадлежу к поколению женщин, выросших в переходный период истории. Любовь со всеми своими разочарованиями, трагедиями и ожиданием неземного счастья так долго играла в моей жизни большую роль. Слишком большую роль!»23.

Не случайно, конечно, что все написанное Коллонтай в первый год дипломатической «ссылки» посвящается любви. Личный мотив -- очевиден.

В 1921 году происходит драматический разрыв с П. Дыбенко, с которым связывали многолетняя любовь и общее революционное дело. Боль разрыва и разлуки заставляет пересмотреть свои прошлые увлечения, задуматься над смыслом любви, оценить место любовных отношений в жизни женщины.

Коллонтай обращается к своему прошлому в надежде найти причины не только своей личной драмы, но и трудностей, стоящих на пути каждой женщины, желающей жить по-новому. Неожиданный поворот к беллетристике, по всей видимости, объясняется тем, что художественная проза более подходила для осмысления психологического конфликта и была понятнее простой русской работнице, для которой писала Коллонтай. В 1923 году в печати появляются две ее книги - «Женщина на переломе» и «Любовь пчел трудовых». Главные персонажи книг - молодые энергичные женщины, активно участвующие в политической, общественной или производственной деятельности, экономически независимые, интеллектуально развитые и, как правило, незамужние. Во многом они напоминают тип, описанный Коллонтай в статье «Новая женщина», но отличаются от него своим «атавистическим» поведением в любви. Это в первую очередь относится к героине повести «Большая любовь».

Критики считают, что «Большая любовь» - произведение в некотором роде автобиографическое. В нем нашла отражение любовная связь Коллонтай с русским экономистом Масловым, происшедшая в Западной Европе в 1909 году во время их политической ссылки. Существуют предположения, что Коллонтай могла иметь в виду знаменитый треугольник «Ленин-Крупская-Арманд»24. Как бы то ни было, описанные в повести события могли произойти с кем угодно, а не только с русскими революционерами в изгнании. Произведение Коллонтай рассказывает о любовных отношениях молодой незамужней революционерки по имени Наташа с женатым товарищем по партии, которого зовут Семен (Сеня). Оба - активные и уважаемые члены партии и оба любят друг друга. Сеня женат на больной, капризной женщине старого типа, имеет несколько детей и должен о них заботиться. Сеня и Наташа вынуждены скрывать свою любовную связь, встречаясь лишь изредка под предлогом каких-либо дел подальше от семьи г 22 К о 11 о n t a i Alexandra. T h e Autobiography of a Sexually E m a n c i p a t e d Communist Women, p. 40.

2 4 P o r t e r C a t h y. «Introduction» i n A. Kollontai « A G r e a t Love» p. 1 7 - 2 0.

Работа для партии играет важную роль в жизни Наташи, она доставляет ей большое удовлетворение и высоко ценится ее товарищами. Но каждый раз, когда Семен приглашает Наташу на рандеву, ее жизнь радикально меняется. Она вдруг становится представительницей своего пола, не больше. Нельзя сказать, чтобы Наташа не радовалась возможности увидеть возлюбленного или страдала от угрызений совести по поводу нелегальности отношений, но каждый раз ее встречи с Семеном заканчиваются разочарованием. Это происходит не потому, что Семен плохой человек или недостаточно ее любит, но потому, что представления женщины и мужчины о любви и их роли в любовных отношениях в корне различны.

Семен смотрит на встречи с Наташей как на возможность забыть о семейных проблемах, получить моральную и эмоциональную поддержку, отдохнуть, расслабиться, насладиться сексом. Он всегда остается хозяином положения - назначает рандеву, когда ему это удобно, идет работать в библиотеку или навестить друзей, оставляя Наташу одну в гостинице (работа и встреча с друзьями - его обычный предлог для отъезда из дома), поддерживает серьезный разговор или начинает любовные игры согласно своим, а не Наташиным желаниям. Неудивительно, что встречи с Наташей улучшают его настроение, стимулируют творческий подъем, прибавляют уверенности в своих силах. Совсем другое дело с Наташей. Она полностью растворяется в своем чувстве и теряет контроль над своей жизнью - забрасывает работу, волнуется о возлюбленном, беспокоится о будущности своих отношений. Именно ей приходится идти на уступки и жертвы, чтобы сохранить от друзей секрет любовной связи. Часами, а то и целыми днями вынуждена она сидеть одна в гостинице, в то время как Семен свободен делать то, что он хочет. Даже моменты интимной близости не приносят Наташе большой радости, потому что Семен не чувствителен к ее настроению и не замечает ее внутренних затруднений.

Важно отметить, что теоретически Семен верит в женское равноправие, но в своем поведении ничем не отличается от мужчин старого типа.

Женщина для него прежде всего жена и мать, а в лучшем случае - верная и пленительная любовница. Вот почему на замечание Наташи, что ее ждут товарищи по работе, Семен пренебрежительно отвечает, что партия вполне обойдется и без нее.

Невнимание Семена к Наташиным интересам и взгляд на нее лишь как на любовницу медленно убивают любовь. Но и Наташа в своей «атавистической привычке» подчиниться в любви мужчине, промолчать, проглотить обиду, стерпеть унижение не может быть названа «новой женщиной». Лишь большим усилием воли удается ей сбросить с себя «оковы» любовной страсти и вновь обрести свободу. В финале повести в сцене прощания Наташа уже знает то, что пока неизвестно Семену, что закончилась их «большая любовь».

О конфликте между общечеловеческими устремлениями женщины и ее мечтой о «всепоглощающей любви» Коллонтай писала в статье «Новая женщина». Именно там она впервые называет такую любовь «любовным пленом» и говорит о «тирании любви». «Новая женщина,- пишет она,- восстает уже не только против внешних цепей, она протестует против «плена любовного», она боится тех оков, которые любовь, при нашей искалеченной психологии, налагает на любящих. Привыкшая растворяться вся, без остатка, в волнах любви, женщина, даже новая, всегда трусливо встречает любовь, опасаясь, как бы сила чувства не разбудила в ней дремлющие атавистические наклонности «резонатора» мужчины, не заставила отречься от себя самой, отойти от «дела», отказаться от признания, жизненной задачи». Свободу, любимое дело... и 2 5 К о л л о н т а й А. Новая мораль и рабочий класс, с. 26.

одиночество выбирает и другая героиня Коллонтай - Василиса Малыгина.

Беременная уходит она от изменившего ей и ее делу мужа, надеясь, что трудовой коллектив поможет ей вырастить будущего ребенка.

Бунт против «тирании любви» не означает, однако, что Коллонтай не верила в возможность гармонических отношений между мужчиной и женщиной. В статье, озаглавленной «Дорогу крылатому Эросу!», она мечтает о таких отношениях. Они видятся ей как любовный союз двух свободных и равноправных членов трудового коллектива, в котором любовь между мужчиной и женщиной покоится на трех главных принципах: «1) равенство во взаимных отношениях (без мужского самодовления и рабского растворения своей личности в любви со стороны женщины); 2) взаимное признание прав другого, без претензии владеть безраздельно сердцем и душой другого (чувство собственности, взращенное буржуазной культурой); 3) товарищеская чуткость, умение прислушаться и понять работу души близкого и любимого человека (буржуазная культура требовала эту чуткость в любви только со стороны женщины)»26. Коллонтай называет это новое чувство «любовью-товариществом». Она считает, что только в таком свободном и равноправном союзе могут реализоваться все потенции человека, как душевно-духовные, так и психофизиологические. Новому виду страсти-влечения она дает весьма поэтическое название - «крылатый Эрос», имея в виду одухотворенное и вдохновляющее чувство любви.

Видела ли Коллонтай подобную любовь в реальной жизни? По всей видимости, нет. Ни в одном из ее беллетристических произведений нет счастливых любовных отношений. Напротив, с грустью отмечает она, что советская женщина не только не освободилась от «морального плена»

традиционных отношений, но, что много хуже, не избавилась даже от своей прошлой экономической зависимости от мужчины. Это стало особенно очевидно в начале 20-х годов, когда в связи с переходом страны к новой экономической политике тысячи женщин потеряли работу и были вынуждены искать материальную поддержку как в легальной, так и нелегальной проституции. Об этом говорит Коллонтай в своем рассказе «Сестры».

Героиня рассказа - замужняя работница-мать, которая из-за частых болезней ребенка теряет работу. Вскоре умирает ее ребенок и ухудшаются отношения с мужем. Он начинает пить, скандалить и пропадать из дома, а однажды приводит домой проститутку. Ночью, когда пьяный муж засыпает, две женщины неожиданно встречаются на кухне и завязывают разговор.

Оказывается, что проститутка - такая же потерявшая работу и отчаявшаяся женщина. Обе женщины, одна - продажная, а другая - замужняя, живущая со своим мужем только потому, что некуда идти, ощущают по отношению друг к другу чувство родственности. Вот почему рассказ называется «Сестры».

Все публикации Коллонтай 1923-го года, включая рассказ «Сестры», феминистские по своему содержанию. Они ставят вопрос не о необходимости пролетарской революции (она, как мы знаем, произошла в 1917 году), а о необходимости революции в отношении к женщине. Эта вторая революция, по мнению Коллонтай, явно запаздывала. Но говорить об этом уже было поздно. На Коллонтай обрушивается инспирированная партией злобная «критика», обвиняющая бывшего лидера социалистического женского движения в мещанстве, буржуазности, порнографии и бульварщине. Вот что писала в своей статье П. Виноградская: «Как могла она (Коллонтай.- Т. О.) так долго считаться одним из вождей не только русского, но и международного женского коммунистического движения? Встает невольно вопрос, почему она имеет еще до сих пор читателей, читательниц и почитателей? Почему идеалистическая фразеология по форме и архиинтеллигентское содержание Коллонтай А. Дорогу крылатому Эросу! «Молодая гвардия», 1923, № 3, с. 123.

ее произведений могли увлекать и нравиться даже рабочей среде? Почему эта Жорж Санд XX века, опоздавшая своим появлением на полстолетие и копирующая свой оригинал так, как фарс копирует трагедию, могла быть властительницей дум женской части пролетариата, совершившего величайшую революцию в мире и указывающего путь к освобождению пролетариата других стран»27.

Дух этих обвинений до сих пор присутствует в отношении российского общества к Коллонтай и к тому движению, которое она возглавляла.

Политическая кампания, заклеймившая интерес к вопросам неравенства между полами как мещанский и буржуазный, до сих пор приносит свои плоды. К феминизму в бывшем Советском Союзе относятся с большим подозрением, и труды его лидеров, включая отечественных, все еще недоступны читателю.

В и н о г р а д с к а я П. Вопросы морали, пола, быта и товарищ Коллонтай. «Красная новь», 1923, №6/16/. с. 210.

ДОНУ») Специальность 10.01.01 – русская литература Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологи...» социальной работы и социальных наук Санкт-Петербургского Института психо...» образования» АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой...»Осадочные бассейны, седиментационные и постседиментационные процессы в геологической истории ПОСТДИАГЕНЕТИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ НИЖНЕПАЛЕОЗОЙСКИХ ТЕРРИГЕННЫХ ОТЛОЖЕНИЙ СЕВЕРА УРАЛА Н.Ю. Никулова Институт геологии Коми НЦ УрО РАН, Сыктывкар, [email protected] Для прогнозирования рудопроявлений зол...»

««.Я для вас, мой друг, смешаю в самый редкостный букет пять различных видов чая по рецептам прежних лет. Кипятком крутым, бурлящим эту смесь залью для вас, чтоб былое с настоящим не сливалось хоть сейчас.» Булат Окуджава Чайная карта «Лисья нора» 1418516 М...»

«Карл АДАМ ИИСУС ХРИСТОС Памяти Его Преосвященства высокочтимого доктора Иоанна Баптиста Шпролля, Епископа Роттенбургского. † 4 марта 1949г. ПРЕДИСЛОВИЕ Эта книга о величайшем соб...»

«Богданова Ольга Евгеньевна ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК УСЛОВИЕ РАЗВИТИЯ КОГНИТИВНЫХ ОСНОВАНИЙ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ ЛИЧНОСТИ (НА МАТЕРИАЛЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ) 13.00.01 – Общая педагогика, история педагогики и образования Автореферат диссертации на соискание ученой с...»

2017 www.сайт - «Бесплатная электронная библиотека - разные матриалы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

Можно искать по нескольким полям одновременно:

Логически операторы

По умолчанию используется оператор AND .
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

Оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

Оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

Тип поиска

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак "доллар":

$ исследование $ развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

" исследование и разработка"

Поиск по синонимам

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку "# " перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

# исследование

Группировка

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

Приблизительный поиск слова

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду "~ " в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как "бром", "ром", "пром" и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:

бром~1

По умолчанию допускается 2 правки.

Критерий близости

Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду "~ " в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:

" исследование разработка"~2

Релевантность выражений

Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак "^ " в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово "исследование" в четыре раза релевантнее слова "разработка":

исследование^4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения - положительное вещественное число.

Поиск в интервале

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO .
Будет произведена лексикографическая сортировка.

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Александра Михайловна Коллонтай — одна из немногих женщин-революционерок, чье имя не затерялось в анналах новейшей отечественной истории ; это произошло главным образом благодаря ее исключительной биографии — она была первой русской женщиной-послом более двадцати лет. Но не менее интересна и другая, теперь уже мало известная сторона ее разносторонней деятельности: научные занятия Коллонтай, материализовавшиеся в многочисленные книги и статьи, посвященные так называемому женскому вопросу . В течение предреволюционного десятилетия Коллонтай опубликовала ряд фундаментальных работ о положении женщин-работниц в России, а также немалое количество статей полемического характера, резко критикуя западных феминисток за отсутствие в их деятельности классового подхода.

Большой партийный стаж Коллонтай (она разделяла идеи Коммунистической партии уже с начала 1910-х годов) и ее заслуги в пропаганде и научной разработке идей женского равноправия в России, привлечении к проблемам матерей-работниц внимания российского общества сделали закономерным ее назначение на пост наркома государственного призрения в новом большевистском правительстве в 1917 году. Коммунистическая партия, пришедшая к власти, одной из своих основополагающих целей провозгласила воспитание «нового человека», и поэтому вполне логичным и продуманным представляется намерение большевиков начать этот сложный процесс с переделки семьи — главной «ячейки» любого общества, в том числе и коммунистического.

Наступление на буржуазную традиционную семью началось вполне цивилизованным путем: в числе самых первых актов Советской власти в декабре 1917 года были законы о гражданском браке, занявшем место церковного, и о разводах. Следующим шагом стало стремительное составление кодексов законов о семье и школе, осуществленное уже в 1918 году.

Следование новым законам и кодексам, более того, даже общее знакомство с ними, в такой гигантской стране, как Россия, с многомиллионным малограмотным населением было возможно только при самой активной и широкой пропагандистской работе, в которой одно из ведущих мест по праву принадлежало А. М. Коллонтай, имевшей многолетний опыт в области распространения идей женского равноправия, новых семейных отношений.

Ранние работы Коллонтай — «Социальные основы женского вопроса» (1909), «Общество и материнство» (1916) и некоторые другие — носили вполне научный, аналитический характер. В них автор, привлекая социологические и статистические данные, пыталась проанализировать состояние современной буржуазной и пролетарской семьи, причины женского неравноправия, объяснить новые черты, наметившиеся в положении женщин различных социальных слоев в буржуазном обществе на примере многих (около пятнадцати) стран Европы. Но уже и в этих трудах ощущается влияние коммунистических идей: Коллонтай, например, солидаризируется с мнением Клары Цеткин о том, что женское предназначение воспитывать детей есть пережиток прошлого, старины, которому нет места при современных общественных условиях. «Мать действительно естественная воспитательница ребенка в период кормления, но не дольше. Но как только период кормления прошел, для развития ребенка совершенно безразлично, ухаживает ли за ним мать или кто-нибудь другой» (Коллонтай А. М, Социальные основы женского вопроса. СПб., 1909. С. 35). Коллонтай предполагала также, что в будущем коллективистском обществе детей по желанию родителей будут воспитывать в детских учреждениях с самого раннего возраста, поскольку матери будут заняты на работе.

Уже с первых работ Коллонтай четко обозначились два основных круга проблем, занимавших ее наиболее глубоко. Во-первых, это проблема рабочей семьи и положение в ней женщины-матери, во-вторых — вопрос о границах свободы женщины в любви и браке. Например, один из разделов ее книги «Социальные основы женского вопроса» исследует проблему проституции в буржуазном обществе со своеобразным классовым уклоном. «Бороться с проституцией — значит не только уничтожать ее современную полицейскую регламентацию, нет, это значит бороться против основ капиталистического строя, значит стремиться к уничтожению классового деления общества, значит очищать путь к новым формам человеческого общежития. <...> Вместо оскорбительной, тягостной продажи ласк пролетариат добивается свободного общения свободных индивидуальностей; вместо принудительной формы брачного сожительства — беспрепятственное следование непосредственному, душевному влечению, свободному от узкожитейского расчета. Там, в новом мире обобществленного труда, исчезнет лицемерная двойная мораль современности, и половая нравственность поистине станет делом личной совести каждого» (Она же. Общество и материнство. СПб., 1916. С. 41).

После 1917 года Коллонтай в своих научно-публицистических трудах создает утопическую модель будущей социалистической семьи. В основание этой своеобразной социальной структуры положено полное равноправие мужчины и женщины, мужа и жены, что обусловлено, по мнению Коллонтай и ее сторонников, тем, что домашнее хозяйство при социализме отомрет. «Оно уступает место хозяйству общественному. Вместо того чтобы жена-работница убирала квартиру, могут быть и будут в коммунистическом обществе специалисты рабочие и работницы, которые будут по утрам обходить комнаты и убирать. Вместо того чтобы мучиться со стряпней, тратить свои последние свободные часы на кухню, на варку обедов и ужинов, в коммунистическом обществе широко будут развиты общественные столовые, центральные кухни. Центральные прачечные, куда еженедельно работница относит белье семьи и получает стираное и глаженое, снимут и эту работу с плеч женщины. Специальные же мастерские для штопки одежды позволят работницам, вместо того чтобы часами сидеть над заплатами, провести час над хорошей книгой, пойти на собрание, концерт, митинг. Все четыре рода работ, которыми пока еще держится домашнее хозяйство, обречены отмереть с победой коммунистического строя» (Она же. Новая мораль и рабочий класс. М., 1919. С. 11).

Воспитанием детей (еще одной «скрепы семьи») по желанию их родителей также займется государство, которое постепенно возьмет на себя нелегкое бремя заботы о будущих членах коммунистического общества. «Не узкая, замкнутая семья с ссорами родителей, с привычкой думать только о благе родственников может воспитать нового человека, а только те воспитательные учреждения: детские площадки, детские колонии — очаги, где ребенок будет проводить большую часть дня и где разумные воспитатели сделают из него сознательного коммуниста, признающего один святой лозунг: солидарность, товарищество, взаимопомощь, преданность коллективу. Все это делается для того, чтобы дать возможность женщине совместить полезный труд на государство с обязанностями материнства» (Там же. С. 26).

Таким образом, согласно Коллонтай, традиционная семья перестает быть нужной, во-первых, государству, поскольку домашнее хозяйство ему уже не выгодно, оно без нужды отвлекает работников от более полезного, производительного труда, во-вторых, членам семьи, потому что одну из основных задач семьи — воспитание детей — берет на себя общество, особенно развивая чувство коллективизма как главное для «нового человека», даже вопреки его индивидуалистической природе.

Но как же будут решаться проблемы, связанные с любовью, в новом коммунистическом обществе? Какую роль будет играть она в жизни женщины, какие формы примет? А. М. Коллонтай пытается ответить на эти вопросы в соответствии с бытовавшими тогда в комсреде взглядами. Правда, ответы эти нередко зависят прежде всего от перипетий ее собственной женской судьбы, опровергают суждения автора по этим проблемам, не соотносятся с так называемой «классовой основой любви», расходятся с общепринятыми в те годы принципами.

В работах 1918-1919 годов, например в «Новой морали и рабочем классе» и «Семье и коммунистическом государстве», она декларирует: «Новое трудовое государство нуждается в новой форме общения между полами, мужчины и женщины станут прежде всего братьями и товарищами» (Она же. Семья и коммунистическое государство. М., 1918. С. 72). В то же время Коллонтай сознавала, что «перевоспитание психики женщины применительно к новым условиям ее экономического и социального существования дается не без глубокой, драматической ломки. Женщина из объекта мужской души превращается в субъект самостоятельной трагедии» (Там же. С. 22).

Теория Коллонтай о новой семье и роли в ней женщины непоследовательна и противоречива. В одной и той же работе «Семья и коммунистическое государство» она говорит и о том, что семья вообще перестает быть нужной, и о том, что брак нужен в форме свободного товарищеского союза двух любящих и доверяющих друг другу людей, поскольку тяга женщин к созданию семьи не может отмереть одномоментно. Причина подобных противоречий кроется, конечно, не в логической несостоятельности Коллонтай (свои оригинальные и довольно глубокие научные способности она продемонстрировала в предреволюционные годы), они — в утопичности идей, которые она пропагандировала, всемерно поддерживала и развивала. Как ортодоксальный коммунист, она не пыталась задумьшаться над возможностью или невозможностью осуществления этих концепций, главным для нее было создание стройной теории, поскольку в новом обществе все должно быть но-новому. В то же время рассуждения Коллонтай о сексуальном кодексе морали рабочего класса носят откровенно декларативный и банальный характер. Очевидность старой истины о том, что каждый новый восходящий класс обогащает человечество новой, свойственной именно данному классу идеологией, очевидна. В то же время, считает Коллонтай, «сексуальный кодекс морали составляет неотъемлемую часть этой идеологии. Только с помощью новых духовных ценностей, отвечающих задачам восходящего класса, удается этому борющемуся классу укрепить свои социальные позиции, только путем новых норм и идеалов может он успешно отвоевывать власть у антагонистических ему общественных групп.

Выискать основной критерий морали, что порождается специфическими интересами рабочего класса, и привести в соответствие с ним нарождающиеся сексуальные нормы — такова задача, которая требует своего разрешения со стороны идеологов рабочего класса» (Она же. Новая мораль и рабочий класс. М., 1919. С. 18).

Будучи одним из идеологов этого класса, Коллонтай попыталась выработать новый кодекс сексуальной морали, который можно назвать кодексом «свободной любви», но следование ему возможно, по мнению его составительницы, только с коренным переустройством социально-экономических отношений на началах коммунизма (Там же. С. 25). Одной из носительниц нового кодекса морали можно считать так называемую холостую женщину, новый тип женщины, появившийся еще в конце XIX века в буржуазных обществах. Коллонтай, не скрывая своих симпатий к таким женщинам, описывает систему их воззрений на любовь. Холостая женщина материально независима, «обладает самоценным внутренним миром, внешне и внутренне самостоятельна, требует уважения к своему "я". Не выносит деспотизма, даже со стороны любимого мужчины. Любовь перестает составлять содержание ее жизни, любви отводит подчиненное место, какое она играет у большинства мужчин. Естественно, холостая женщина может переживать острые драмы. Но влюбление, страсть, любовь — это лишь полосы жизни. Истинное содержание ее составляет то "святое", чему служит новая женщина: социальная идея, наука, призвание, творчество... И это свое дело, своя цель для нее, для новой женщины, зачастую важнее, драгоценнее, священнее всех радостей сердца, всех наслаждений страсти...» (Социальные основы женского вопроса. СПб., 1909. С. 82) Хотя Коллонтай и не утверждает прямо, что холостая женщина из пролетарской среды и есть тот идеал, к которому должны стремиться женщины социалистического общества, такой вывод очевиден.

Взгляды видной общественной деятельницы на «свободную любовь» приобрели в первые годы Советской власти широкую известность и относительную популярность. В то же время наиболее консервативный класс России того времени — крестьянство — буквально содрогался от подобных коммунистических представлений о будущем семьи, о роли в ней женщины, что нашло широкое отражение в художественной литературе, драматургии, публицистике последующих лет.

В связи с распространением взглядов Коллонтай интересны воспоминания К. Цеткин об отношении к ним В. И. Ленина . В беседе с ней он признавал: «Хотя я меньше всего мрачный аскет, но мне так называемая "новая половая жизнь" молодежи, а часто и взрослых, довольно часто кажется чисто буржуазной, кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости. <...> Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что в коммунистическом обществе удовлетворять половые стремления и любовные потребности так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории "стакана воды" наша молодежь взбесилась...» Ленин утверждал, что все это не имеет ничего общего со свободой любви, «как мы, коммунисты, ее понимаем» (К. Цеткин о Ленине: Воспоминания и встречи. М., 1925. С. 67).

Правда, Ленин не поделился с Цеткин мыслями о том, как коммунисты понимают свободную любовь, но мнение вождя о свободной любви говорит о его традиционных взглядах, типичных для дореволюционного времени. Ленин постоянно подчеркивал, что революция требует от масс напряжения всех сил, сантименты различного рода только мешают строительству нового общества, Коллонтай же полагала, что революция уже окончательно победила, поэтому следует использовать «крылатый эрос » на пользу коллектива. Ленин не вступил в дискуссию по этому вопросу, понимая, что «свободная любовь» и «крылатый эрос » способствуют, с одной стороны, разрушению традиционной семьи, а с другой — формируют нового человека, человека массы, члена коллектива. Таким образом, и В. И. Ленин и А. М. Коллонтай и в этом вопросе, по существу, являлись если не единомышленниками, то хотя бы союзниками.

В 1923 году, пережив личную драму, Коллонтай опубликовала повесть «Любовь пчел трудовых», в которой теория свободной любви получила художественную форму (довольно посредственную). Но повесть пользовалась популярностью главным образом из-за совпадения настроений общества с главным мотивом произведения — освобождение женщины и мужчины от уз буржуазной семьи и соблюдение классового подхода в половых отношениях. Коллонтай в своем произведении резко осудила героя повести — коммуниста, оставившего пролетарку ради женщины из буржуазной среды. Этим произведением завершилась активная литературная деятельность А. М. Коллонтай, главного коммунистического теоретика и пропагандиста «свободной любви» и «новой морали». С 1923 года она заступила на дипломатическую службу, к вопросам женского равноправия, семьи, взаимоотношения полов уже не возвращалась, но отголоски ее воззрений и идей в той или иной форме пережили их создательницу, остались в текстах новой соцреалистической культуры.

ПРИЛОЖЕНИЕ

А. М. Коллонтай

Любовь и новая мораль

()

Распахнуть заповедную дверь, ведущую на вольный воздух, на путь более любовных, более близких, а следовательно, и более счастливых отношений между полами может лишь коренное изменение человеческой психики — обогащение ее «любовной потенцией». Последнее же с неизбежной закономерностью требует коренного преобразования социально-экономических отношений, другими словами — перехода к коммунизму.

Каковы главные несовершенства, каковы теневые стороны легального брака? В основу легального брака положены два одинаково ложных принципа: нерасторжимость — с одной стороны, представление о «собственности», о безраздельной принадлежности друг другу — с другой.

...«Нерасторжимость» становится еще нелепее, если представить себе, что большинство легальных браков заключается «втемную», что брачащиеся стороны имеют лишь самое смутное представление друг о друге. И не только о психике другого, более того — совершенно не ведают, существует ли то физиологическое сродство, то созвучие телесное, без которого брачное счастье неосуществимо.

Представление о собственности, о правах «безраздельного владения» одного супруга другим является вторым моментом, отравляющим легальное супружество. В самом деле, получается величайшая нелепость: двое людей, соприкасающихся только несколькими гранями души, «обязаны» подойти друг к другу всеми сторонами своего многосложного «я». Непрерывное пребывание друг с другом, неизбежная «требовательность» к предмету «собственности» превращают даже пылкую любовь в равнодушие.

Моменты «нерасторжимости» и «собственности» в легальном браке вредно действуют на психику человека, заставляя его делать наименьшие душевные усилия для сохранения привязанности внешними путями прикованного к нему спутника жизни. <...> Современная форма легального брака беднит душу и уже никоим образом не способствует тому накоплению запасов «великой любви» в человечестве, о котором столько тосковал русский гений — Толстой .

Но еще тяжелее искажает человеческую психологию другая форма сексуального общения — продажная проституция . <...> Проституция тушит любовь в сердцах; от нее в страхе отлетает Эрос, боясь запачкать о забрызганное грязью ложе свои золотые крылышки. <...> Она искажает наши понятия, заставляя видеть в одном из наиболее серьезных моментов человеческой жизни — в любовном акте, в этом последнем аккорде сложных душевных переживаний, нечто постыдное, низкое, грубо-животное...

Психологическая неполнота ощущений при покупной ласке особенно пагубно отражается на психологии мужчин: мужчина, пользующийся проституцией, в которой отсутствуют все облагораживающие привходящие душевные моменты истинно эротического экстаза, научается подходить к женщине с «пониженными» запросами, с упрощенной и обесцвеченной психикой.

Приученный к покорным, вынужденным ласкам, он уже не присматривается к сложной работе, творящейся в душе его партнера-женщины, он перестает «слышать» ее переживания и улавливать их оттенки.

Но и в третьей форме брачного общения — свободной любовной связи — имеется много темных сторон. Несовершенства этой брачной формы — отраженного свойства. Современный человек привносит в свободный союз уже изуродованную неверными, нездоровыми моральными представлениями психику, воспитанную легальным супружеством, с одной стороны, и темной бездной проституции — с другой. «Свободная любовь» наталкивается на два неизбежных препятствия: «любовную импотенцию», составляющую сущность нашего распыленного индивидуалистического мира, и отсутствие необходимого досуга для истинно душевных переживаний. Современному человеку некогда «любить». В обществе, основанном на начале конкуренции, при жесточайшей борьбе за существование, при неизбежной погоне либо за простым куском хлеба, либо за наживой и карьерой — не остается места для культа, для требовательного и хрупкого Эроса. ...Наше время отличается отсутствием «искусства любви»; люди абсолютно не умеют поддерживать светлые, ясные, окрыленные отношения, не знают всей цены «эротической дружбы». Любовь — либо трагедия, раздирающая душу, либо пошлый водевиль. Надо вывести человечество из этого тупика, надо научить людей красивым, ясным и не обременяющим переживаниям. Только пройдя школу эротической дружбы, сделается психика человека способной воспринять «великую любовь», очищенную от ее темных сторон. Всякое любовное переживание (разумеется, не грубо-плоский физиологический акт) не беднит, а обогащает человеческую душу. <...> Только «большая любовь» даст полное удовлетворение. Любовный кризис тем острее, чем меньше запас любовной потенции, заложенной в человеческих душах, чем ограниченнее социальные скрепы, чем беднее психика человека переживаниями солидарного свойства.

Поднять эту «любовную потенцию», воспитать, подготовить психику человека для восприятия «большой любви» — таковая задача «эротической дружбы».

Наконец, рамки «эротической дружбы» весьма растяжимы: вполне возможно, что люди, сошедшиеся на почве легкой влюбленности, свободной симпатии, найдут друг друга, что из «игры» вырастет великая чаровница — большая любовь.

Общество должно научиться признавать все формы брачного общения, какие бы непривычные контуры они ни имели, при двух условиях: чтобы они не наносили ущерба расе и не определялись гнетом экономического фактора. Как идеал, остается моногамным союз, основанный на «большой любви». Но «не бессменный» и застывший. Чем сложнее психика человека, тем неизбежнее «смены». «Конкубинат» или «последовательная моногамия» — такова основная форма брака. Но рядом — целая гамма различных видов любовного общения полов в пределах «эротической дружбы».

Второе требование — признание не на словах только, но и на деле «святости материнства». Общество обязано во всех формах и видах расставить на пути женщины «спасательные станции», чтобы поддержать ее морально и материально в наиболее ответственный период ее жизни.

Все современное воспитание женщины направлено на то, чтобы замкнуть ее жизнь в любовных эмоциях. Отсюда эти «разбитые сердца», эти поникшие от первого бурного ветра женские образы. Надо распахнуть перед женщиной широкие врата всесторонней жизни, надо закалить ее сердце, надо бронировать ее волю. Пора научить женщину брать любовь не как основу жизни, а лишь как ступень, как способ выявить свое истинное «я».

Отношение между полами и классовая борьба

(Из книги А. Коллонтай «Новая мораль и рабочий класс». М., 1919 )

Современное человечество переживает не только острый по форме, но — что гораздо неблагоприятнее и болезненнее — затяжной сексуальный кризис.

Чем дольше длится кризис, тем безвыходнее представляется положение современников и с тем большим ожесточением набрасывается человечество на всевозможные способы разрешения «проклятого вопроса». <...> «Сексуальный кризис» на этот раз не щадит даже и крестьянство.

Трагизм современного человечества заключается не только в том, что на наших глазах совершается ломка привычных форм общения между полами и принципов, их регулирующих, но еще и в том, что из глубоких социальных низин подымаются непривычные, свежие ароматы новых жизненных устремлений, отравляющих душу современного человека тоскою по идеалам еще сейчас не осуществимого будущего. Мы, люди капиталистически-собственнического века, века резких классовых противоречий и индивидуалистической морали, все еще живем и мыслим под тяжелым знаком неизбывного душевного одиночества. Это «одиночество» среди громад людных, зазьшающе-разгульных, крикливо-шумных городов, это одиночество в толпе даже близких «друзей и соратников» заставляет современного человека с болезненной жадностью хвататься за иллюзию «близкой души» — души, принадлежащей, конечно, существу другого пола, так как один только «лукавый Эрос» умеет своими чарами, хотя бы на время, разогнать этот мрак неизбывного одиночества...

Если «сексуальный кризис» обусловливается на три четверти внешними социально-экономическими отношениями, то одна четверть его остроты покоится, несомненно, на нашей «утонченно-индивидуалистической психике», взлелеянной господством буржуазной идеологии. Представители двух полов ищут друг друга в стремлении получить через другого, посредством другого возможно большую долю наслаждений духовных и физических для самого себя . О переживаниях другого лица, о той психологической работе, какая творится в душе другого, любовный или брачный партнер всего меньше помышляет.

Мы претендуем всегда на своего любовного «контрагента» целиком и «без раздела», а сами не умеем соблюсти простейшей формулы любви: отнестись с величайшей бережливостью к душе другого. К этой формуле постепенно приучат нас новые, намечающиеся уже между полами отношения, основанные на двух непривычных для нас началах: полной свободе, равенстве и истинной товарищеской солидарности. <...> Сексуальный кризис неразрешим без коренной реформы в области человеческой психики, без увеличения в человечестве «любовной потенции». Но эта психическая реформа всецело зависит от коренного переустройства наших социально-экономических отношений на началах коммунизма.

Такой пестроты брачных отношений еще не знавала история: неразрывный брак с «устойчивой семьей» и рядом преходящая свободная связь, тайный адюльтер в браке и открытое сожительство девушки с ее возлюбленным — «дикий брак», брак парный и брак «втроем», и даже сложная форма брака «вчетвером», не говоря уже о разновидностях продажной проституции. И тут же, бок о бок с примесью разлагающих начал буржуазно-индивидуалистической семьи, позор прелюбодеяния и снохачество, свобода в девичестве и все та же «двойная мораль»...

Помимо указанного основного недостатка нашей современной психологии — крайнего индивидуализма, эгоцентричности, доведенной до культа, «сексуальный кризис» обостряется еще и другими двумя типичными моментами, характеризующими психику современника: 1) въевшимся в нас представлением о собственности друг над другом брачащихся сторон, 2) воспитанном веками предположении о неравенстве и неравноценности полов во всех областях и сферах жизни до половой включительно... Представление о «собственности» заходит далеко за пределы «законных супружеств», оно является неизбежным моментом, вкрапливающимся в самую «свободную» любовную связь. Современный любовник и любовница, при всем «теоретическом» уважении к свободе, абсолютно не удовлетворились бы сознанием физиологической верности своего любовного партнера. Чтобы отгонять от себя вечно сторожащий нас признак одиночества, мы с непонятной для будущего человечества жестокостью и неделикатностью вламываемся в душу «любимого» нами существа и предъявляем свои права на все тайники его духовного «я».

Привитое человечеству веками представление «неравноценности» полов органически вошло в нашу психику. Мы привыкли расценивать женщину не как личность, с индивидуальными качествами и недостатками, безотносительно к ее психо-физиологическим переживаниям, а лишь как придаток мужчины. Личность мужчины, при произнесении над ним общественного приговора, заранее абстрагируется от поступков, связанных с половой сферой. Личность женщины расценивается в тесной связи с ее половой жизнью. Такая оценка вытекает из той роли, которую женщина играла в течение веков, и лишь медленно, лишь постепенно совершается или, вернее, намеча ется переоценка ценностей и в этой существенной сфере. Только изменение экономической роли женщины и вступление ее на самостоятельный трудовой путь может и будет способствовать ослаблению этих ошибочных и лицемерных представлений.

Для рабочего класса большая «текучесть», меньшая закрепленность общения полов вполне совпадают и даже непосредственно вытекают из основных задач данного класса. Отрицание момента «подчинения» одного члена в супружестве также нарушает последние искусственные скрепы буржуазной семьи. <...> Частые конфликты между интересами семьи и

класса, хотя бы при стачках, при участии в борьбе, и та моральнал мерка, которую в таких случаях применяет пролетариат, с достаточной степенью ясности характеризуют основу новой пролетарской идеологии.

Сексуальный кодекс морали составляет неотъемлемую часть новой идеологии. Однако стоит заговорить о «пролетарской этике» и «пролетарской сексуальной морали», чтобы натолкнуться на шаблонное возражение: пролетарская половая мораль есть не более, как «надстройка»; раньше, чем не изменится вся экономическая база, ей не может быть места... Как будто идеология какого-либо класса складывается тогда, когда уже совершился перелом в социально-экономических отношениях, обеспечивающий господство данного класса! Весь опыт истории учит нас, что выработка идеологии социальной группы, а следовательно и сексуальной морали, совершается в самом процессе многотрудной борьбы данной группы с враждебными социальными силами.

Марксистский феминизм строится на критике капитализма, на соединении гендерного и классового неравенств с институтами частной собственности. Он утверждает классовое неравенство основной и первичной формой социальных иерархий в обществе, в отличие от социалистического феминизма, который рассматривает класс и пол как относительно автономные структуры, имеющие собственные иерархии239. Но эти идеи - уже более поздние теоретические изыскания.
Марксистский феминизм восходит к работам социалистов-утопистов Ш. Фурье, Р. Оуэна, работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884 г.), А. Бебеля «Женщина и социализм» (1883 г.).
Его основным постулатом является тот, что капитализм порождает классовое неравенство, экономическую зависимость женщины от мужчины и что «половое» неравенство исчезнет только с исчезновением капитализма и классов.
Соединения феминистских и марксистских установок в России начала XX века на теоретическом уровне произойти не могло. Социал-демократы отрицательно относились к феминистским идеям и к движению, что делало невозможным теоретическую разработку «женской» темы с марксистских позиций. Феминистки, несмотря на распространенные в их среде просоциали- стические настроения, критиковали марксистов более, чем другие партии. По словам Анны Кальманович - одной из самых последовательных критиков социал-демократов, это происходило потому, что она лично ждала от «соцдеков» больше, чем от других партий в деле решения женского вопроса.
В итоге развитие марксистской теории в отношении «женского вопроса» в России шло на волне отрицания феминизма, как явления «буржуазного» и потому неприемлемого.
К. Маркс не видел женской специфики в рабочем вопросе - гендерной составляющей в его схеме классового противостояния нет. Но его последователи встали перед лицом реальных женских проблем. Труд и эксплуатация женщин, конкуренция женщин и мужчин на рынке труда,уровень оплаты женского труда, страхование, охрана труда женщин, проблемы материнства и т. д. - вот те основные темы, ставшие актуальными во второй половине XIX века.
Основным тезисом марксизма в решении «женского вопроса» было то, что освобождение женщин, решение женского вопроса может произойти лишь с установлением нового социалистического строя, так как при социализме будет устранена основная причина зависимого положения женщин - классы и частная собственность. Эти же причины служили обоснованием и освобождения пролетариата. А так как причины эксплуатации пролетариата и зависимости женщин совпадали, то и способ освобождения определялся единым - классовая борьба в составе рабочих организаций и под руководством рабочей партии. Участие женщин в классовой борьбе объявлялось дорогой к их освобождению.
А. Бебель, в развитие идей К. Маркса, считал все буржуазные реформы неэффективными, и освобождение женщин видел в освобождении от буржуазной собственности, рабства в семье и присоединении к борьбе пролетариата. Но он видел и специфику эксплуатации женщины. Женщина эксплуатируется и как женщина, и как работница, - утверждал А. Бебель. Поэтому он признавал наличие неких общих проблем и интересов у женщин разных классов и находил разумными доводы феминисток. Например, о двойном стандарте сексуальной морали, как внеэкономической формы угнетения. Он придерживался мнения, что феминистки и работницы могут сотрудничать в решении некоторых женских проблем.
Для большевиков, стоящих на антифеминистских позициях, эти идеи Бебеля были слишком радикальны. Меньшевики более лояльно относились к феминисткам, уже только по той причине, что объективно феминистки стояли в оппозиции существующему строю и работали против него. Поэтому меньшевички участвовали в работе феминистских организаций.
В среде российской социал-демократии теоретического осмысления проблем женщин как отличной от «пролетариата» социальной группы не было. Жесткие догматические установки были очень сильны в российской марксистской мысли в ее попытках осмыслить женскую проблематику. Российские социалисты обозначили эту проблематику как «женский вопрос», т. е. один из множества вопросов, нуждающихся в решении наряду с другими. Но ни в коем случае не глобальный - ни базовый, ни социетальный.
«Женский вопрос» в российской социал-демократии разрабатывали Н. К. Крупская, И. Ф. Арманд, А. М. Коллонтай. Коллонтай первой обратила

внимание на работниц и их проблемы. Опасения, что активность феминисток уведет работниц в женское движение и они будут потеряны для пролетарского движения, была не раз озвучена в ее статьях. Она предприняла попытки организовать работниц и приспособить марксистскую идею к практическим нуждам создаваемого ею женского пролетарского движения. Ее активность, как и сам факт теоретизирования на женскую тему, вызвал непонимание и противодействие со стороны ее товарищей по партии. Так или иначе, но деятельность феминисток, развитие феминистской мысли вынудило социал-демократов искать ответы на поставленные ими вопросы.
Вопрос о том, что есть основа социальной иерархии в обществе - классовое или гендерное неравенство - в этой среде не стоял. Главной угнетающей силой определялся капитализм и институт частной собственности, а изменение положения женщины напрямую связывалось с изменением положения рабочего класса и изменением социального строя. Именно в таком ключе написана брошюра Н. К. Крупской «Женщина-работница» (1901 г.). Мысль о том, что социалистическое социальное устройство, т. е. социалистический строй может нести в себе структурное неравенство и подавление интересов какой-либо группы трудящихся не возникал.
Ответ на второй актуальный вопрос для российских феминисток, - по какой схеме решать проблему «сходство- различие» определялся марксистами однозначно: через достижение «сходства». Это косвенно подтверждается тем фактом, что при разработке экономического обоснования «женского вопроса» путем экстраполяции положения пролетария в структуре общества на положение женщины привело к забвению марксизмом таких «немужских» функций женщины, как воспроизводство человека и поддержание домашней сферы. Нужно заметить, что российские феминистки увидели этот пробел и поставили его в повестку дня. Тему женского домашнего труда начал разрабатывать теоретический отдел Лиги равноправия женщин (Московское отд.).
Третьей установкой социал-демократов в отношении «женского вопроса» было отрицание коллективной женской идентичности и практики создания женских организаций. Сепаратизм женских организаций был признан явлением буржуазным и вредным. Пролетаркам предлагалось вести борьбу за женское освобождение в рабочих организациях под руководством пролетариата. Самодеятельный и самостоятельный характер женского движения отрицался.

На этих трех китах строилась идеология «женского рабочего движения», но отнюдь не марксистского феминизма. Движение работниц должно было базироваться именно на этих позициях - на признании женских проблем вторичными, на подчинении интересов работниц как социальной группы интересам пролетариата, на отрицании самодеятельности и сепаратизма женских организаций, на признании над собой партийного руководства и на отрицании феминизма. Идеология, выстроенная на таких установках, не носила наступательного характера и могла быть ресурсом самостоятельного социального движения.
Дискуссии социалисток и равноправок об идейных и теоретических основаниях «женского вопроса» были редкими. Инициатива обычно исходила от феминисток. Например, собрание в зале «Кружков по самообразованию» 10 декабря 1907 года, где М. Л. Вахтина выступила с докладом «Мотивы, вызвавшие женское освободительное движение: ответ феминистки социал-демократкам». Вахтина и ее сторонницы говорили о роли «буржуазных женщин» в общем освободительном и женском движениях, социалистки - о классовых интересах.
Намного чаще каждая из сторон организовывала собственные обсуждения. Феминистски это делали в своих организациях. Социал-демократки выносили эти темы на митинги. Как, например, митинг по поводу дня солидарности работниц 23 февраля (8 марта) 1913 года под названием «Научное утро по женскому вопросу».
Тактикой социал-демократов в отношении феминистского движения стала его дискредитация. Инициатива принадлежала А. М. Коллонтай. Главное ее оружие - тезис о буржуазности движения. Термин «буржуазный феминизм» оказался политически очень успешным в борьбе с российскими равно- правками. При всей кажущейся самоочевидности термина, он ничего не объяснял и стал политическим ярлыком, который социал-демократы «навесили» на своих конкурентов в борьбе за «женские массы» (А. Коллонтай).
Американская исследовательница российского женского движения Рошель Ратчилд сделала блестящий анализ интерпретации понятия «буржуазный» применительно к женскому движению. По ее мнению, исходя из экономической перспективы, понятие «буржуазный» в России начала XX века имело два значения. Во-первых, классовую принадлежность человека или его положение в обществе - мещане, горожане, торговцы, ремесленный люд, т. е. городской средний класс. Во-вторых, в марксистской перспективе - владельцев средств производства, получающих прибыль от чужого труда. С политической точки зрения в дореволюционной России быть буржуазным означало быть либералом, сторонником превращения России в конституционную демократию с всеобщим избирательным правом (обычно подразумевалось мужским). «Вопрос о классовой принадлежности женщин усложнялся проблемой пересечения классовых характеристик с гендерными. Можно ли отнести женщину к тому же классу, что и ее мужа, брата или отца? Отличительной чертой угнетения женщин является то, что оно преступает границы класса. В отличие от представителей других угнетаемых групп женщины представлены во всех классах общества: семья есть практически в каждом доме»240.
Даже не отвлекаясь на рефлексию о пересечении гендерного и классового неравенств, российских равноправок трудно было определить как женщин буржуазного класса. В большинстве своем это были трудящиеся женщины среднего класса - женская интеллигенция, очень среднего достатка, демократическая по своим устремлениям. В отличие от самой А. М. Коллонтай - владелицы поместья в Черниговской губернии, оставленного ей в наследство любящим папенькой, доходы от которого позволяли ей не тревожиться о хлебе насущном. Но эти очевидные несоответствия в определении феминисток и собственной самоидентификации не смущали Александру Коллонтай. Ее цель была определена логикой партийной борьбы. «Мы - грешные буржуазки», - иронично откликнулась на эти обвинения острая на язык Анна Кальманович.
Жесткая классовая позиция в отношении феминизма и шире - в отношении женского движения позволила Коллонтай игнорировать очевидные несоответствия марксистской теории и реальности. Это было торжество догматического подхода. В своем докладе на Первом Всероссийском женском съезде А. М. Коллонтай предложила российским феминисткам действовать в рамках «буржуазного феминизма», то есть отстаивать интересы женщин своего класса и отойти от борьбы за всеобщее избирательное право241. «Женский мир, как и мир мужской, разделен на два лагеря: один lt;...gt; примыкает к классам буржуазным, другой тесно связан с пролетариатом lt;...gt; Цель феминисток - возможно лучше устроить женщин lt;...gt; определенной социальной категории в современном эксплуататорском мире lt;...gt; Цель пролетарок - заменить старое антагонистическое классовое общество новым светлым храмом труда и братской солидарности», - утверждала она242.
Драма заключалась в том, что избирательное право для женщин по формуле «всеобщее, равное, тайное, прямое, без различия пола, национальности, вероисповедания», которого добивались феминистские организации России с 1905 года, было безусловно поддержано лишь немецкими социал- демократками и оказалась слишком радикальным для австрийских, шведских и части английских социалисток. «Грешные русские буржуазки» легко взяли эту планку. Реальные стратегии феминистских организаций России не укладывались в прокрустово ложе марксистской теории, жизнь опрокидывала теоретические схемы идеологов социал-демократии. Широкие демократические установки русских равноправок, соотнесение своей деятельности с социалистической идеей, признание необходимости изменения социального строя и государственного устройства для решения базовых проблем российского общества и женщин как специфической социальной группы привел русских феминисток к тактике поддержания женщин низших социальных слоев - работниц и крестьянок. Они мостили единство и солидарность, в то время как социал-демократки его разбивали. Демократизм русского женского движения, феминизма, политика солидарности с женщинами низших слоев общества, дебаты о единых общеженских интересах, подрывали идеологию социал-демократов в «женском вопросе», которая строилась на насаждении антагонизма между пролетарками и крестьянками с одной стороны и женщинами остальных сословий и социальных классов - с другой.
Этот демократизм русских феминисток, их установки на отстаивание интересов женщин различных социальных слоев, исходил не из какой-то особой революционности россиянок среднего класса. Ситуация определялась тем, что, во-первых, в отличие от участниц радикальных движений равно- правки давно шли по пути последовательного выявления «женского» аспекта социальных проблем и видели многие вещи в другом, «неклассовом» свете. Во-вторых, в силу политики правительства, непоследовательные действия которого в решении проблем женщин радикализировало движение, способствовало развитию и формированию солидарности его участниц. Лозунг «Слева опасности нет!» равноправки донесли вплоть до первых преобразований советского правительства.
Это объясняет причину, по которой равноправки поддержали все требования работниц на женском съезде в 1908 году и причину того, что главная резолюция съезда требовала всеобщего (для всех категорий женщин) избирательного права по формуле «без различия пола, вероисповедания, национальности». Работницы, ориентированные на разрыв с «барынями», долго не могли найти повода для демонстративного ухода со съезда. Это были досадные, выбивающиеся из схемы марксистского анализа факты, как и многие другие «нестыковки» марксистской интерпретации феминизма и реального русского феминизма.
В 1908 году навстречу Первому Всероссийскому женскому съезду Кол- лонтай срочно написала книгу «Социальные основы женского вопроса». Это была ее первая теоретическая работа по «женскому вопросу». Исследователи российского женского движения оценивают ее не высоко.
По мнению Р. Ратчилд книга представляет собой не столько исследовательский труд, сколько политический и антифеминистский памфлет243. Р. Стайте считает, что название книги не оправдывает ее содержание, поскольку основной акцент делался на анализе русского феминистского движения, его состояния на момент 1908 года244. По мнению Р. Стайтса исторический и экономический анализ «женского вопроса» в книге был дан крайне абстрактно, в русле Ф. Энгельса, А. Бебеля, К. Цеткин. Добавим, что «женский вопрос» сводился к только экономическому обоснованию и его сутью объявлялся пресловутый «кусок хлеба». А. Коллонтай также преувеличивала значение участия работниц в фабричных забастовках и нападала на феминисток245. Первое ей было нужно для того, чтобы продемонстрировать несуществующее женское рабочее движение. Второе, чтобы опорочить реально существующее движение женщин среднего класса. При этом она не осуждала тех женщин, которые требовали права голоса «в рамках существующей структуры социальных классов» за их «невольные грезы», что «неизбежно вытекало из их классовой позиции»246. В ярость ее приводили феминистки, которые выходили за рамки своего класса и требовали всеобщего избирательного права для женщин всех социальных классов и групп247. Она утверждала, что это делается с целью заманить бедных «младших сестер» в свои феминистские сети и оттолкнуть их от выполнения своей «классовой» миссии. Вслед за Готской программой А. Коллонтай утверждала, что эмансипация пролетарки не может быть делом женщин всех классов, что цель эта может быть достигнута только общими усилиями пролетариата без различия пола.
А. М. Коллонтай демонстрировала презрение к благотворительной деятельности женских организаций, высмеивала их мечту о едином женском движении, выискивала скрытые цели в деятельности Женской прогрессивной партии и Союза равноправия и ничего не сказала о проблемах в собственной партии и рабочем движении. Между тем эти проблемы существовали. Стайте называет такие из них, как враждебное отношение рабочих к работницам и партийкам, выступавших за освобождение женщин; проблемы самих социал-демократических партий в их деятельности по установлению контактов с работницами248.
Книга «Общество и материнство» (1916 г.) - второй труд А. М. Коллонтай предсоветского периода поднял тему, уже развиваемую феминистками, - тему материнства. Коллонтай критиковала социальные условия материнства работниц, выдвигала идеи социальной защиты материнства через государственное страхование, оплачиваемые декретные отпуска и создание дошкольных учреждений. На деле она воспроизводила сюжеты, разрабатываемые феминистками. Избежать влияния феминизма, его установок, интериоризированных ее средой и ею самой, она не могла, хотя и всячески открещивалась от него.
А. М. Коллонтай попыталась создать в противовес феминистскому движению женское рабочее движение. Она организовывала митинги работниц в доме Нобеля (1907 г.), инициировала создание в Петербурге межфракционного клуба работниц, закамуфлированного под «Общество взаимопомощи работниц» (1907 г.), готовилась к Всероссийскому женскому съезду - проводила занятия с работницами и создала специальную группу работниц для участия в нем (1908 г.). Это была попытка инициировать женское пролетарское движение «сверху» для достижения тактических и стратегических целей социал-демократической партии и рабочего движения.

Женские рабочие организации создавались и феминистками (например, Московский клуб работниц при Обществе попечения о молодых девицах), но не самими работницами. Эту ситуацию формировали объективные причины.
Главной причиной, не позволившей оформиться самостоятельному пролетарскому женскому движению явилось отсутствие его собственной идеологии. Другими словами, отсутствовала концептуально организованная система ценностей, представлений, идей, описание будущего, описание механизмов влияния на социальные процессы по достижению этого будущего с позиции определенной социальной группы - в данном случае работниц. Как уже говорилось, марксизм, предложенный в качестве идеологии женского рабочего движения, утверждал вторичность и вспомогательную роль работниц в процессе социальных изменений, постулировал руководящую роль пролетариата, в состав которого, конечно, входили женщины, но где они были представлены относительно недавно и находились в меньшинстве. Подобная идеология не могла служить ресурсом движения, не могла мобилизовать женщин на участие в движении. Именно идеология вырабатывает нормативные требования, определяет цель, тактику и действия движения, влияет на формирование его организационной структуры.
Согласно теории мобилизации ресурсов говорить о движении всерьез можно только тогда, когда оно имеет организационную основу и, развивая эту идею, можно утверждать, когда эту основу составляют самодеятельные организации. В данном случае отсутствовали и самостоятельные организации, и инициированные «снизу» коллективные действия. Возможно, в то время казалось, что внешних усилий достаточно для того, что бы создать движе-

ние. Так, Е. Д. Кускова считала, что в России существует «реалистическое» и «метафизическое» женские движения. Первое было то, что устанавливало зависимость положения женщины от существующего социального строя - капитализма, то есть пролетарское женское движение. Второе - то, что строило свои выводы и коллективные действия на «половой дифференциации», то есть феминистское249. Но, прослеживая дальнейшее развитие событий, можно утверждать, что реального женского пролетарского движения до 1917 года в стране не было.
Создаваемые «сверху» женские рабочие организации с заданными вспомогательными и обслуживающими целями имели соответствующие структуры, соответствующий репертуар коллективных действий. Так, задача межфракционного клуба работниц (Общества взаимопомощи работниц), инициированного А. Коллонтай, была сформулирована ею как подготовка «женской силы» «для работы в партии и в классовых профессиональных союзах»250. Коллонтай прямо заявляла, что женское рабочее движение находится в тени великой борьбы пролетариата. Это не была осознанная борьба за собственные права.
Женское рабочее движение представлялось руководству РСДРП(б) как подсобный инструмент в деле достижения своих целей. Коллонтай в ситуации очередной размолвки с большевиками жаловалась на гонения со стороны большевиков как «по поводу попыток вызвать к жизни женское рабочее движение в России», так и о попытках большевиков забрать движение в свои руки, когда оно им понадобилось в изменившихся условиях Первой мировой войны251. Перемена тактики большевиков была вызвана распространением среди европейских социалисток пацифистских настроений, которые не совпадали с ленинской установкой о превращении войны империалистической в войну гражданскую. Для продвижения ленинской идеи большевики создали в 1914 году журнал «Работница», который как орган российского женского рабочего движения должен был противостоять Международному женскому секретариату, стоящему на пацифистской позиции. Это было создание фантома российского женского рабочего движения и тактика манипулирования международным женским социалистическим движением.
Вывод Дж. Чафитц и А. Дворкин (J. Chafetz и A. Dworkin), что борьба женщин в рядах рабочего, социалистического, коммунистического движения являлась борьбой за права мужчин252 более чем справедлив для России начала века.
Женское пролетарское движение начало оформляться зимой-весной 1917 года, когда работницы предприняли первые самостоятельные акции. Идеология женского рабочего движения не получила в России развития до Октябрьской революции, после которой сложилась принципиально иная структура политических возможностей. После октября 1917 года реализация равноправия женщин была декларирована как государственная политика, и в этой новой политической ситуации пригодились многие наработки

российских феминисток. Начиная с этого времени можно говорить о соединении феминистских и марксистских теоретических установок и практик и о появлении в России марксистского феминизма.
Две политические силы - феминизм и социал-демократия создали условия для появления женского пролетарского движения и марксистского феминизма. Этими условиями были: разработанная феминистская теория и идеология и практика создания женских рабочих организаций.
Появлением реального женского пролетарского движения можно считать 1917 год. Работницы крупных промышленных городов к тому времени уже не были аморфной, безвольной и ведомой массой. Они проявили сплоченность и политическую волю в событиях февраля 1917 года. Часть работниц безоговорочно стояла на большевистских позициях, отторгая идеи феминисток как «буржуазные», часть разделяла эти идеи. Но в любом случае предтечей женского движения работниц был русский либеральный феминизм, актуализировавший проблемы женщин. Существование женского рабочего движения оказалось ярким и кратковременным - оно в принципе не могло вписаться в новый социальный порядок.
А. М. Коллонтай в работе «К истории движения работниц в России»253, в своих мемуарах254 писала историю не существовавшего женского рабочего движения. Более всего она пыталась отделить феминистские идеи от женского рабочего движения. Начало женского движения работниц она начинает с 1870-х годов - с первых забастовок женщин на текстильных фабриках. По ее словам, работницы в то время не видели необходимости объединяться в организации, а «классовый инстинкт» удержал их от «братания с феминист-

Демонстрация работниц. Апрель 1917 г.
На транспаранте: «Товарищи рабочие и солдаты! Поддержите наши требования!»

ками». Описание деятельности феминистских организаций дано в духе нарождающегося стиля сталинского новояза: «тлетворное влияние феминизма заражало в 1905 и 1906 годах не только меньшевичек и социалисток-рево- люционерок, но и отдельных видных и деятельных в то время большевичек»255. 0 Первом Всероссийском женском съезде 1908 года она писала так: «С пеной у рта накидывались на работниц и на представительниц партии завзятые феминистки вроде Мирович, Кальманович, кадетки Тырковой и др.»256, «резолюции эти (работниц. - И. Ю.) систематически отклонялись буржуазным большинством съезда»257. Все это создавало «серьезную опасность для единства рабочего движения». «В те дни приходилось еще отстаивать ясное и сейчас уже неоспоримое для каждой сознательной работницы положение, что в обществе, основанном на классовых противоположностях, нет места единому женскому движению»258.
Создание движения работниц она относит к заслугам «группы социал- демократок». Связь женского рабочего движения с международным социалистическим она прописала через собственное участие в социалистических женских конгрессах. На фоне этой идеалистической картинки диссонансом звучат ее слова о равнодушии большевиков к женским проблемам. Во всех своих работах на женскую тему Коллонтай проводила партийную позицию - партия большевиков не признает «отдельного женского движения, самостоятельных союзов и обществ работниц». Воспитывать из «многочисленного женского населения» строителей коммунизма будет сама партия.

Н.Н.КОЗЛОВА

Конец ознакомительного фрагмента.

Статуэтки для Мохаммеда Али

Кино, книги и бокс

Литература и кино – еще одна «фишка» братьев Кличко в начале нового века. Виталий Кличко, например, проявил себя роли актера‑декламатора. 7 марта 2001 года в Гамбурге состоялся литературный вечер, посвященный памяти Михаила Булгакова. В исполнении известной немецкой актрисы Ирис Бербен и Виталия Кличко прозвучали фрагменты самого известного романа писателя – «Мастер и Маргарита». Литературные чтения проходили на немецком языке. «Для подготовки к этому вечеру я не пользовался услугами режиссера или профессионального актера. Роман «Мастер и Маргарита» я прочитал, будучи еще подростком, и с того времени часто его перечитывал, открывая в произведении Михаила Булгакова каждый раз что‑то новое, – говорил потом Виталий. – Когда Ирис предложила мне идею этих литературных чтений, да еще одной из моих самых любимых книг, я, не задумываясь, согласился. Я рад, что в зале собралось очень много моих друзей, почитателей творчества Михаила Булгакова». Помимо творческого, акция носила еще и благотворительный характер. Все средства, полученные от продажи билетов на этот вечер, были пожертвованы на реставрацию женского монастыря Архистратига Михаила, который находится в Одессе.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Стоимость полной версии книги 29,95р. (на 30.03.2014).

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картойами или другим удобным Вам способом.

“Неизменно шагает усталой поступью, отяжелевшая под бременем собственной ноши величаво-скорбная проблема материнства”) .

(А.Коллонтай “Общество и материнство”)

Творческое наследие Коллонтай привлекает современных исследователей постановкой ряда важнейших для функционирования общества вопросов. Как правило, ученые, изучавшие труды этой известной революционерки сравнивают ее идеи с взглядами современных ей феминисток, идеологов и политиков, медиков и гигиенистов, выявляют актуальность ее идей в настоящее время. Мне же представляется важным сделать анализ базовых принципов ее работ, посвященных материнству.

Тема материнства регулярно затрагивалась А.Коллонтай в выступлениях и статьях, но главным фактором, побудившим её к тщательному изучению этого вопроса, стала порученная ей социал-демократической фракцией российской Государственной Думы разработка проекта закона в области охраны материнства. В ходе работы над проектом она обобщила имеющийся опыт Англии, Франции и скандинавских стран в 600-страничной книге “Общество и материнство”. Позднее, в 1917 году, выводы, сделанные Коллонтай в конце книги, и предложенные там же первостепенные законодательные нормы в этой области, были реализованы советским правительством в первом законе о социальной защите.

В совмещении теоретической работы и практической деятельности видится уникальность проектов А.Коллонтай. Занимая пост комиссара государственного призрения в советском правительстве, она имела возможность осуществить свои идеи в реальной жизни. В.Брайсон перечисляет следующие заслуги А.Коллонтай на этом посту: “Она добивалась предоставления женщинам полной юридичес­кой независимости и равноправия в браке, легализации абортов, устранения понятия “незаконное рождение” как юридической категории и установле­ния принципа равного вознаграждения за труд равной ценности. Она также заложила юридический фундамент для государственного обеспечения охра­ны здоровья матери и ребенка и добилась того, что руководство стало ори­ентироваться на принципы коллективного ведения домашнего хозяйства, воспитания детей и создания учреждений питания (от этих обещаний партия отказалась в начале 20-х годов). Хотя недостаток ресурсов часто означал, что такие декреты могли быть заявлением о намерениях, они оказались достаточно нетривиальными достижениями, если учитывать существующий хаос и другие требования, предъявляемые новому правительству”[i]. Как видим, в оценке В.Брайсон материнство относится к основополагающим концептам теоретического капитала А.Коллонтай и приоритетным направлениям политики возглавляемого ею министерства. Полномасштабный проект женской эмансипации был бы неполным, если бы проблема материнства не была ею рассмотрена. Материнство “новой женщины” в Советской России рассматривалось ею во многих аспектах: экономических (работающая мать, создающая как материальный, так и демографический ресурс), политических (равные гражданские права, равные семейные права и обязанности), социокультурных (концепт “новой женщины”, эмансипированной гражданки нового общества, новая этика материнства – мать становится таковой для всех детей пролетарской республики).

Показывая взаимосвязь материнства со всеми сферами жизнедеятельности общества, А.Коллонтай обосновывает тем самым его общественную значимость. Актуальность заявленной Коллонтай проблемы материнства не могла быть поставлена под сомнение современными ей политиками, поскольку построенная на понимании национальных интересов страны аргументация тезисов была в буквальном смысле “убийственной”. Детская смертность в большинстве культурных стран Европы на тот момент превышала потери этих государств при самых неудачных войнах. Снижение демографических ресурсов она напрямую связывала с поредением рядов национальных производи­телей, уменьшением плательщиков налогов, сокращением количества потребителей внутреннего рынка. Все эти последствия в совокупности за­держивали дальнейшее развитие экономики, и представляли непосредственную угрозу предержащей власти и ослабление ее военного могущества.

Как же артикулирует проблему материнства Александра Коллонтай? Придерживаясь классовой трактовки социальных процессов, А.Коллонтай ограничивает проблемную область материнства интересами работающих женщин, имеющих детей. В работе “Общество и материнство” она формулирует эту проблему следующим образом: “Необеспеченность миллионов женщин-матерей и от­сутствие попечения о младенцах со стороны общества со­здают всю остроту современного конфликта о несовмести­мости профессионального труда женщины и материнства, конфликта, лежащего в основе всей материнской пробле­мы. Стонет работница под семейным ярмом, изнемогает она под тяжестью тройных обязанностей: профессиональной работницы, хозяйки и матери”. Однако нельзя поставить в вину А.Коллонтай сужение социальной базы материнства. Если для 1917 г. контракт “работающей матери” распространялся в основном на женщин-пролетарок, то в последующие годы советской истории он стал доминирующим. Поголовное привлечение женщин к труду вовлекло в указанный конфликт всех женщин социалистического общества. Проблематичность совмещения профессионального труда и материнского долга как наследие советской эпохи и сейчас обсуждаются общественными и научными кругами. Современный российский социолог А.И.Кравченко пишет: “К традиционному экономическому статусу женщины быть домохозяйкой индустриальная эпоха добавила ещё один – быть работницей. Однако старый и новый статус пришли в противоречие друг с другом. Ведь невозможно одинаково эффективно и почти одновременно выполнять обе роли. Каждая требовала массу времени и немалой квалификации. И все-таки их удалось совместить. Гораздо труднее совместить статусы-роли хорошей матери и эффективного работника, а также хорошей жены и эффективного работника. Уставшая женщина – далеко не лучший сексуальный партнер. А время, нужное производству, отбирается воспитанием детей. Таким образом, новый статус “работница” пришёл в противоречие с тремя старыми: домохозяйка, мать, жена” (С.97-98). К сожалению, А.И.Кравченко только артикулирует известное противоречие, но не предлагает никаких рецептов по его снятию. Тогда как, по мнению А.Коллонтай, для разрешения этого конфликта существует два способа: либо вернуть женщину в дом, запретив ей какое бы то ни было участие в народнохозяйственной жизни; либо добиться проведения таких социальных мероприятий, которые дали бы возможность женщине, не бросая своих профес­сиональных обязанностей, все же выпол­нить свое естественное назначение.Такое решение проблемы материнства было предложено впервые. Т.Осипович подчеркивает значимость идеи А.Коллонтай: “Ее предшественники, как правило, заявляли о несовместимости женского труда и материнства. Коллонтай считает, что подобное совмещение возможно и необходимо”[v]. Необходимо, так как труд - это экономическая основа для женской эмансипации, возможно - благодаря изменению двух общественных институтов, которые, как указывает А.Коллонтай, определяют прошлое и будущее материнства – экономическая система и институт брака и семьи.

Обязательной предпосылкой снятия современной ей проблемы материнства Коллонтай считает радикальную трансформацию экономики, дополняемую так называемой “революцией быта” – важнейшим условием преодоления экономического и политического отчуждения женщин. В одноименной работе А.Коллонтай заявляет, что преобразование быта связано с коренной перестройкой всего производства на новых началах коммунистического хозяйства. Раскрепощение женщины становится возможным благодаря учреждениям общепита и молочных кухонь, системе дошкольных и школьных учреждений, развитой сети банно-прачечных предприятий. Забегая вперед, заметим здесь, что осуществление этих мероприятий напрямую было связано с экономическими ресурсами государства, поэтому речь об их широкомасштабной реализации не могла идти в 20-30-е годы. В.Райх, посетивший Советскую Россию в это время, с искренним восторгом приветствовал систему дошкольного воспитания, отмечая его четкую организацию на коллективных принципах. Однако как свидетельствуют местные архивы, устройство молочных кухонь, детских очагов и приютов, порождало множество проблем (воровство поваров и завхозов, насилие воспитателей и т.д.) и требовало тщательного контроля со стороны женотделов.

Проблема материнства имеет непосредственный выход на брачно-семейные узы и в значительной степени определяется ими. Как считала Коллонтай, семья также должна трансформироваться в эпоху диктатуры пролетариата. Краткое изложение взглядов Коллонтай на семью мы уже предпринимали в своих работах. Однако для понимания концепции материнства необходимо обратиться вновь. Внешние скрепы семьи, выходящие за пределы её хозяйственных задач, это – экономическая зависимость женщины от мужчины и забота о подрастающем поколении, по мнению идеолога социалистического эгалитаризма, ослабляются и отмирают по мере утверждения начал коммунизма в трудовой республике. Труд женщин, с введением всеобщей трудовой повинности, неизбежно приобретал самостоятельную ценность в народном хозяйстве, не зависящую от ее семейного и брачного положения. Семья эволюционировала в свободный союз женщины и мужчины, основанный на любви. Воспитание же детей постепенно брало на себя государство. “Не меньшим бременем, приковывающим ее к дому, закабаляющим в семье, являлась забота о детях и их воспитании. Это бремя Советская власть своей комму­нистической политикой в области обеспечения материнства и социального воспитания решительно снимает с женщины, перекладывая его на социальный коллектив, на трудовое государство”. В этом и заключалась изюминка решения проблемы материнства А.Коллонтай. Взгляды Платона о пользе коллективного общественного воспитания детей были использованы ею на благо женщин-матерей. На мой взгляд, ключ к пониманию проблемы материнства известной революционеркой лежит в именно социальной плоскости, охраной материнства и детства со стороны государства. Казалось, что нового можно добавить к репродуктивной схеме и основанной на ней традиционной гендерной системе? Общество и материнство, а точнее государство и материнство – такие новые идеи выдвигает и начинает реализовывать министр социального призрения.

“Главной тенденцией всей этой работы была фактическая реализация равноправия женщины как единицы народного хозяйства и как гражданки в политической сфере, кроме того, с особым условием: материнство как социальная функция должно было цениться и поэтому защищаться и поддерживаться государством”, “Обще­ство должно “снять с матерей крест материнства и оставить лишь улыбку радости, что рождает общение женщины с ее ребенком – таков принцип Советской власти в разрешении проблемы материнства”, “Общество обяза­но во всех формах и видах расставить на пути жен­щины “спасательные станции”, чтобы поддержать ее мо­рально и материально в наиболее ответственный период ее жизни”, – пишет Коллонтай в работах “Советская женщина – полноправная гражданка своей страны”, “Революция быта”, “Любовь и мораль”. Однако выводы, которые делает А.Коллонтай из этого, неожиданным образом перечеркивают принятые в тот момент взгляды на социальные функции материнства. Если, как заявляет А.Коллонтай, проблема материнства – это проблема общественно значимая, от которой зависит состояние трудовых и военных ресурсов государства, то и материнство должно вменяться в обязанности женщин. Здесь речь идет, по сути, о создании системы “государственного патриархата”. Государство обязывает женщину рожать в интересах трудовой республики для обеспечения непрерывного притока свежих работников в будущем. “К вопросу обеспечения материнства Советская Россия подошла с точки зрения основной задачи трудреспублики: развития производительных сил страны, подъема и восстановления производства. … освободить возможно большее число трудовых сил от непроизводительного труда, умело использовать в целях хозяйственного воспроизводства все наличие рабочих рук; во-вторых, обеспечить трудовой республике непрерывный приток свежих работников в будущем… Трудовая республика подходит к женщине, прежде всего как к трудовой силе, единице живого труда; функцию материнства она рассматривает как весьма важную, но дополнительную задачу, притом задачу не частно-семейную, а также социальную”. Интересы государства Коллонтай очень тесно увязывает с интересами женщин, придавая последним второстепенное значение. Материнство подлежит охране и обеспечению не только в интересах самой женщины, но и еще более исходя из задач народного хозяйства при переходе к трудовому строю, считает она.

Трудно себе представить, что эти строки писала свободолюбивая, эмансипированная Коллонтай. Тем более, что дискурсивные особенности работ Коллонтай, её постоянные отсылки к “интересам государства” созвучны аналогичным установкам в программных заявлениях идеологов нацистской Германии. Тоталитарная доктрина предполагает использование женского тела, репродуктивных возможностей женщин для создания трудовых, военных единиц. Причем акцент в обеих концепциях был сделан на воспроизводстве здорового и жизнеспособного потомства. Для этого, по мнению Коллонтай, трудовое общество должно поставить беременную женщину в наиболее благо­приятные условия.

Со своей стороны, женщина также “должна соблюдать все предписания гигиены в период беременности, помня, что в эти месяцы она перестает принадлежать себе – она на службе у коллектива – она “производит” из собственной плоти и крови новую единицу труда, нового члена трудреспублики”. Такие же рассуждения мы обнаруживаем и в “Кайн Кампф”: “Наше государство объявит ребенка самым ценным достоянием народа. Оно позаботится о том, чтобы потомство производили только здоровые люди. … Государство позаботиться о том, чтобы здоровые женщины рожали детей, не ограничивая себя в этом отношении – под влиянием жалкой экономической обстановки. … Государство убедит граждан в том, что куда более благородным будет, если неповинные в своей болезни взрослые откажутся иметь собственных детей и отдадут свою любовь и заботу здоровым, но бедным детям своей страны, которые затем вырастут и составят опору общества… Наш идеал мужчины – олицетворение мужественной силы, наш идеал женщины – чтобы она в состоянии была рожать нам новое поколение здоровых мужчин. Так теперь необходимо нам поработать над воспитанием наших сестер и матерей, чтобы они рожали здоровых детей”. Общими моментами для двух концепций является также выполнение функций материнства не только по отношению к своим детям. А.Коллонтай пишет: “Лозунг, брошенный в широкие женские массы трудовой республикой: “Будь матерью и не только для своего ребенка, но и для всех детей рабочих и крестьян” – должен научить трудящихся женщин по-новому подходить к материнству. Допустимо ли, например, чтобы мать, нередко даже коммунистка, отказывала в своей груди чужому младенцу, хиреющему за недостатком молока только потому, что это не ее ребенок?”

В анализе работ Коллонтай В.Брайсон несколько смягчает момент этатизации материнства. Она пишет: “Коллонтай, однако, не утверждала, что такие обязанности должны навязываться женщинам в неравноправном, тоталитар­ном либо эгоистическом обществе. Она полагала, что они возникнут есте­ственным путем из благородных общественных отношений, которыми будет характеризоваться зрелое коммунистическое общество. В этом контексте мысль о том, что рождение детей – это не только права, но и обязанности, принимает совершенно иное значение. В сложившихся в России в то время условиях от женщин нельзя было ожидать, чтобы они считали материнство не личным бременем, а социальной обязанностью, и поэтому в 1917 г. Кол­лонтай поддерживала легализацию абортов”[x]. В свою очередь я могу предположить, что обязанности женщин рожать государству здоровых детей является частью ее масштабного проекта эмансипации женщин, освобождения их от гнета мужчин. В условиях сексуальной свободы, отсутствия семьи государство, а не мужчины помогает женщинам растить детей. А.Коллонтай пыталась совместить в своей концепции два момента: свободу женщины, воплощавшуюся в праве на выбор партнера, желании и решении иметь детей со одной стороны, и материальную и культурно-символическую (мать-героиня…) помощь со стороны государства, обеспечивающую женскую свободу, но на условиях обязательного рождения детей для государства.

Для практического осуществления разработанной концепции реформ А.Коллонтай намечает поэтапные шаги государства в области охраны материнства. Первый шаг означал, что каждой работнице гарантируется возможность родить ребенка в здоровой обстановке, кормить и ухаживать за ним в первые недели его жизни. Второй шаг условно можно назвать институциональным, так как речь идет об организации детских яслей молочных кухонь, врачебных консультаций для матерей и младенцев. Третий шаг предполагал изменение юридической базы социального законодательства для настоящих и будущих матерей: короткий рабочий день, запрет вредного и тяжелого труда. И, наконец, четвертый и последний шаг, обеспечивает экономическую независимость матерям в период ухода за ребенком путем выплаты денежного пособия.

В результате планируемой Коллонтай гендерной политики государство берет на себя функции мужчины, заключая тем самым квазисемейный союз между женщиной и государством. Брачное право, прежде всего, регулирует отношение государства к материнству и отношение матери и к ребенку, и к трудовому коллективу (охрана женского труда), обеспечение беременных и кормящих, обеспечение детей и их социальное воспитание, установление взаимоотношений матери и социально воспитываемого ребенка. Право отцовства, как задумывала Коллонтай, должно устанавливаться не через брак, а непосредственно регулировкой взаимоотношений отца к ребенку (не материального характера) при добровольном признании отцовства (право отца наравне с матерью выбирать для ребенка социальную систему воспитания, право духовного общения с ребенком и влияние на него, поскольку это не идет в ущерб коллективу и т.д.).

Каким отцом оказалось советское государство судить советским женщинам. Мне, выросшей в конце социалистической эпохи, кажется, что не очень хорошим. Вся сфера социального воспроизводства легла на женские плечи. Феминизация отраслей, связанных с рождением, уходом, обеспечением здорового образа жизни, воспитанием, образованием, творческим развитием детей, в СССР была налицо. То же можно сказать и о службах быта, якобы освобождающих женщин от домашнего труда. Государство не оценило по достоинству труд по воспроизводству человеческой жизни (как впрочем не ценило/ценит саму человеческую жизнь). Если в 20-е гг. в условиях восстановления экономики СССР требовать от государства полноценного материального обеспечения материнства было сложно, то в 60-е гг. – закономерно. Здесь речь шла прежде всего о приоритетах государственной политики. Тот факт, что в это время общество испытывало проблемы с дошкольными, школьными учреждениями и предприятиями быта, имея солидную экономическую базу, говорит не в пользу стратегии социального обеспечения материнства. Депривированность отцовства и слабая помощь со стороны государства породило “институт бабушки”, а также сформировало круг людей, помогающих заботиться о детях (соседи, знакомые, дворники…).

Подводя итог реферативному обзору проблемы материнства у А.Колллонтай, можно сказать, что разработанная ею концепция материнства была целостной, продуманной, поэтапной, авангардной и отчасти утопичной. Утопизм ее взглядов выразился, прежде всего, в придании моральным факторам большей значимости, чем юридическим и недооценки консервативности обыденного массового сознания. Ее заслуга состоит в том, что она обосновала общественную значимость материнства, показала взаимосвязь с другими сферами жизнедеятельности общества и с социальными институтами. Коллонтай предложила свое решение чрезвычайно сложной репродуктивной политики. Нельзя обойти внимаем тот факт, что идеи А.Коллонтай общественного/государственного регулирования частно-семейной сферы и социального наполнения понятия “материнства” предвосхитила дискуссию между общественными движениями “за жизнь” и “за выбор”.

Несомненно идеи Коллонтай были использованы советскими идеологами. Ее тезис об обязанностях женщин рожать был взят за основу демографической политики в СССР, и в частности, послужил обоснованием Закона о запрещении абортов в 1936 г. Ни сексуальная, ни семейная концепция Коллонтай не были реализованы в советскую эпоху, зато принудительный характер социальных ролей, и в данном случае лозунг “женщины-работницы, домохозяйки-матери” охватил всю сферу женского бытия в тоталитарной системе. Жесткая ниша материнства обернулась для женщин возложением на них всех забот о семье в одностороннем порядке, что никак не могло свидетельствовать об их эмансиации. Посмею высказать также гипотезу, требующую специального анализа, что благодаря Коллонтай артикуляция проблемы материнства на государственном уровне заместил сексуальный дискурс, а также создал образ гипертрофированной, фаллической, архитипической матери – Родины-матери, вырастившей своих детей и поэтому имеющей право распоряжаться их жизнями, и принизившей статус реальной женщины-матери, получавшей в лучшем случае жалкую денежную компенсацию за потерю своих детей.

Концепция материнства А.Коллонтай просуществовала в качестве государственной политики в советский период нашей истории и лежит в основе современных российских массовых воззрений на роль матери в обществе. Гендерный контракт работающей матери по-прежнему определяет социальные роли и образ жизни женщины. Трудовой кодекс РФ – это основной документ, который регулирует права и обязанности матери. В нем, как и в работе А.Коллонтай “Общество и материнство”, отмечены “охрана материнства, установление обязательного отды­ха для беременных до и после родов с получе­нием пособия государствен­ного страхования; бесплатной медицинской и акушерской по­мощи в родовой период; освобождения кормящей грудью детей”. Тем не менее, современное российское государство-отец унаследовало все недостатки своего предшественника.

Самым главным следствием работы Коллонтай в этом направлении, на мой взгляд, стал подъём этой проблемы материнства на небывалую высоту, но при этом фактическая реализация концепции материнства Коллонтай обратилась “словесной погремушкой”. Современное обще­ство ещё также далеко от того, чтобы “снять с матерей крест материнства и оставить лишь улыбку радости, что рождает общение женщины с ее ребенком”.

ПРИМЕЧАНИЯ

[i] Брайсон В. Политическая теория феминизма. Перевод: Т.Липовской. Под общей редакцией Т.Гурко. М.: Идея-Пресс, С.139-151.

Коллонтай А. Общество и материнство. Избранные статьи и речи. М., 1972. С.160-175.

Кравченко А.И. Социология. Учебное пособие для студентов высшей школы. Екатеринбург, 1998. С. 97-98.

[v] Осипович Т.Коммунизм, феминизм, освобождение женщин и Александра Коллонтай Общественные науки и современность. 1993. №1. С.174-186.

Райх В. Сексуальная революция. Спб.; М., 1997. С.258-259.

Успенская В.И., Козлова Н.Н. Семья в концепции марксистского феминизма //Семья в России: теория и реальность. Тверь, 1999. С. 87-88.

Коллонтай А. Революция быта. Труд женщины в эволюции хозяйства: Лекции, читанные в Университете имени Я.М. Свердлова. М.; Пг., 1923. Опубликовано в:Искусство кино. 1991. № 6. С.105-109.

Гитлер А. Майн Кампф. М., 1993. С.338. С.343. с.342..

[x] Брайсон В. Политическая теория феминизма. Перевод: Т.Липовской. Под общей редакцией Т.Гурко. М.: Идея-Пресс, С.139-151.

[x] Коллонтай А. Общество и материнство. Избранные статьи и речи. М., 1972. С.160-175.

[x] Кравченко А.И. Социология. Учебное пособие для студентов высшей школы. Екатеринбург, 1998. С. 97-98.

[x] Осипович Т.Коммунизм, феминизм, освобождение женщин и Александра Коллонтай Общественные науки и современность. 1993. №1. С.174-186.

[x] Райх В. Сексуальная революция. Спб.; М., 1997. С.258-259.

[x] Успенская В.И., Козлова Н.Н. Семья в концепции марксистского феминизма //Семья в России: теория и реальность. Тверь, 1999. С. 87-88.

[x] Коллонтай А. Революция быта. Труд женщины в эволюции хозяйства: Лекции, читанные в Университете имени Я.М. Свердлова. М.; Пг., 1923. Опубликовано в:Искусство кино. 1991. № 6. С.105-109.

[x] Гитлер А. Майн Кампф. М., 1993. С.338. С.343. с.342..

[x]Брайсон В. Политическая теория феминизма. Перевод: Т.Липовской. Под общей редакцией Т.Гурко. М.: Идея-Пресс, С.139-151.