Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Клиффорд Саймак

Город. Все живое…

Памяти Вихря (он же Нэтэниел)

От составителя

Перед вами предания, которые рассказывают Псы, когда ярко пылает огонь в очагах и дует северный ветер. Семьи собираются в кружок, и щенки тихо сидят и слушают, а потом рассказчика засыпают вопросами.

А что такое Человек? - спрашивают они.

Что такое город?

Что такое война?

Ни на один из этих вопросов нельзя дать удовлетворительный ответ. Есть предположения, гипотезы, есть много остроумных догадок, но положительных ответов нет.

Сколько сказителей вынуждены были прибегнуть к избитому объяснению: дескать, это все вымысел, на самом деле ни Человека, ни города никогда не существовало. И кто же ищет истины в обыкновенной сказке? Сказка должна быть увлекательной, и все тут.

Возможно, для щенков достаточно такого ответа, но мы не можем им довольствоваться. Потому что и в обыкновенных сказках сокрыто зерно истины.

Предлагаемый цикл из восьми преданий известен в устной передаче уже много столетий. Соотнести его начало с какими-либо исторически известными событиями не представляется возможным, и даже самое тщательное исследование не позволяет выявить те или иные стадии в его развитии. Не подлежит сомнению, что многократный пересказ должен был повлечь за собой стилизацию, однако проследить направление этой стилизации мы не можем.

О древности преданий и о том, что они, как утверждают некоторые авторы, не обязательно складывались Псами, говорит обилие темных мест - слов и выражений, (и, что хуже всего, идей), в которых нет, а возможно, никогда и не было никакого смысла. От тысячекратного повторения эти слова и выражения стали привычными, им даже приписывают некий смысл в контексте. Но мы не располагаем средствами, чтобы определить, приближаются ли эти предположительные трактовки хоть в какой-то мере к подлинному значению толкуемых слов.

Настоящее издание цикла не следует понимать как попытку включиться в многочисленные специальные дискуссии о том, существовал ли Человек на самом деле, о загадочном понятии «город», о различных толкованиях слова «война» и обо всех прочих вопросах, которые неизбежно будут сверлить мозг исследователя, вознамерившегося привязать предания к каким-либо историческим явлениям или фундаментальным истинам.

Единственная цель этого издания - представить полный и неискаженный текст преданий в их нынешнем виде. Комментарий к каждой главе призван только познакомить с основными гипотетическими положениями без попытки подвести читателя к тому или иному выводу. Тем, кто хочет более основательно разобраться в преданиях или высказанных по этому предмету точках зрения, мы рекомендуем обратиться к развернутым исследованиям, вышедшим из-под пера куда более компетентных Псов, чем составитель данного сборника.

Обнаруженные недавно фрагменты объемистого, судя по всему, литературного произведения дали пищу для новых попыток приписать авторство хотя бы части преданий не Псам, а мифическому Человеку. Однако пока не доказан сам факт существования Человека, вряд ли есть смысл связывать с ним упомянутую находку.

Особенно знаменательно - или странно, в зависимости от точки зрения, - то, что название (?) найденного произведения совпадает с названием одного из преданий представленного здесь цикла. Разумеется, само это слово лишено какого-либо смысла.

Естественно, все упирается в вопрос: жило ли вообще на свете такое существо - Человек? Поскольку на сегодняшний день нет положительных данных, будет разумнее исходить из того, что такого существа не было, что действующий в преданиях Человек - плод вымысла, фольклорный персонаж. Вполне возможно, что на заре культуры Псов возник образ Человека как родового божества, к которому Псы обращались за помощью и утешением.

В противовес такому трезвому взгляду кое-кто склонен видеть в Человеке настоящего бога, пришельца из некой таинственной страны или из другого измерения, который явился в наш мир, чтобы помогать нам, а затем вернулся туда, откуда пришел.

И, наконец, есть мнение, что Человек и Пес вместе вышли из животного царства, сотрудничали и дополняли друг друга в становлении единой культуры, но потом, в незапамятные времена, их пути разошлись. Многое в преданиях вызывает недоумение, но больше всего озадачивает благоговейное отношение к Человеку. Обыкновенному читателю трудно поверить, чтобы речь шла всего лишь о сказительском приеме. Перед нами нечто гораздо большее, нежели зыбкое почтение к родовому божеству; чутье подсказывает, что это благоговение коренится в ныне забытом веровании или ритуалах доисторической поры. Конечно, теперь трудно рассчитывать на то, что удастся решить хоть один из множества связанных с преданиями спорных вопросов. Итак, предания перед вами, можете читать их для развлечения, или как исторические свидетельства, или в поисках скрытого смысла. Но широкому читателю настоятельно советуем не принимать их слишком всерьез, иначе вам грозит полное замешательство, если не помешательство.

Как редактор мемориального сборника, попросил Саймака написать ещё один рассказ из «Города», в результате чего в 1973 году был опубликован девятый рассказ - «Эпилог».

В книге описывается развитие человечества на протяжении нескольких тысяч лет. За это время на Земле развиваются (в основном в результате воздействия человека) другие разумные расы - мутантов, псов, муравьёв. В конце концов, человечество исчезает, но это происходит мирным путём - за счёт переселения людей на Юпитер и превращения в обитающих там так называемых «скакунцов». Земля же на какое-то время оказывается под властью разумных псов, но вскоре и они покидают её, оставляя планету муравьям (ни о каком истреблении муравьёв не может быть и речи в мире, в котором давно забыты войны и насилие).

Энциклопедичный YouTube

1 / 4

✪ Leptis Magna: Outpost of Roman Trade

• ✪ CORONATION OF POPE JOHN XXIII 1958 VATICAN CITY, ROME ITALY 44934

  Субтитры

История написания и публикаций

«Город» начал создаваться во время Второй мировой войны , он писался как протест против войны, Саймак видел в нём утопию по своему разумению, поэтому автор населил Землю будущего более подходящими роботами и разумными Псами, а не людьми . Первый одноимённый рассказ был опубликован в 1944 году , в майском выпуске Astounding Science Fiction под редакцией Джона Кэмпбелла . Последний рассказ из основных, «Простой способ» (англ. The Simple Way ), был опубликован в январском выпуске 1951 года журнала Fantastic Adventures под первоначальным названием «The Trouble With Ants» («Проблемы с муравьями») . Как роман этот цикл из восьми рассказов был оформлен в мае 1952 года, когда издательство Gnome Press выпустило отдельное издание со всеми рассказами, иллюстратором обложки которого был Фрэнк Келли Фрис . Комментарии к каждой части романа впервые появились в 1954 году в издании от Permabooks .

На русском языке роман впервые был издан в серии «Библиотека современной фантастики » в 1974 году , перевёл его Лев Жданов . С тех пор «Город» переиздавался на русском языке не менее 15 раз.

Сюжет и персонажи романа

Структура

Роман можно разделить на 9 рассказов с предисловием (комментариями) к каждому, а также выделить предисловие ко всему роману в начале. Список рассказов:

• «Город» (1944)
• «Берлога» (1944)
• «Перепись» (1944)
• «Дезертирство» (1944)
• «Рай» (1946)
• «Развлечения» (1946)
• «Эзоп» (1947)
• «Простой способ» (1951)
• «Эпилог» (1973)

Когда для того, чтобы сохранить жизнь друга и крупного философа - марсианина Джуэйна - оказывается необходимо лететь на Марс , другой потомок рода Вебстеров не находит в себе сил. Учение Джуэйна оказывается незавершенным, и рукопись впоследствии попадает в руки мутанта Джо. Джо и ему подобные наделены огромным интеллектом, но в них «отмер стержневой инстинкт, сделавший человека частицей человечества». Джо, проживший несколько столетий благодаря своей мутации, положил начало цивилизации муравьёв , а потом бросил свой эксперимент, попросту потеряв интерес. И тем самым заставил муравьёв бороться за себя активнее.

По мере развития - опять, очередной потомок Вебстеров параллельно с Джо, занимается приручением собак и развитием их разума. К примеру, с помощью различных манипуляций учит Псов говорить.

Ещё один Вебстер принимает в своё время решение - не перечёркивать великое свершение, отказ от убийства. Когда исследователь Фаулер первым возвращается на Землю, пробыв долгое время скакунцом на Юпитере, Вебстер понимает, что быть человеком - куда хуже, и что Фаулер несет величайшую опасность для человечества - «предлагает рай ». В этот момент мутанты с помощью весьма простых технологий принудительно «внедряют» учение Джуэйна, позволяющее без слов воспринимать образы и эмоции, понимать другого человека. В критический момент они «превращают учение Джуйэна в оружие против человечества». Но Вебстер находит силы принять такую судьбу. Земля остается немногим, кто не пожелал улететь, а также мутантам и Псам.

Робот Дженкинс является одним из центральных героев романа, сперва он просто слуга Вебстеров, потом - хранитель и наставник Псов и оставшихся людей. Оставшиеся поникли духом, забросив свои мечты и идеалы, они тихо и вяло жили в единственном оставшемся городе - Женеве . Очередной потомок семьи Вебстеров, посетив усадьбу и пообщавшись с Псами и их хранителем Дженкинсом, понял, что люди будут только мешать зарождающейся цивилизации. Он закрыл город от внешнего мира, а сам погрузился в спячку навечно.

В последующих главах показывается, как Дженкинс принял под своё крыло не только псов, но и потомков тех людей, которые оказались вне города. В конечном итоге, когда мирная жизнь Псов подверглась опасности со стороны пришельцев из параллельных миров - врожденная агрессия людей помогла Псам выжить. Но, как печально констатировал «Робот-Патриарх» Дженкинс - «по какому пути человек ни пойдет, он обязательно изобретёт лук и стрелы». Дженкинс решил обратиться за помощью к мутантам, которые были заперты в своих домах многие тысячи лет, но они уже ушли в иные миры. И поэтому уже он принимает решение - уводит последнего из Вебстеров Питера, совершившего невольное убийство, а с ним и остальных людей в параллельные миры . Однако и сам Дженкинс оказался в ловушке - формула перехода работала только в одну сторону. Лишь через многие тысячи лет он обрёл способность вернуться в свой мир.

К тому времени люди ушли отовсюду. Дженкинс, ставший легендой в мире Псов, успел вовремя. Муравьи построили огромное здание, захватывая понемногу Землю, используя роботов, служащих Псам руками. Разбуженный в Женеве последний Вебстер подсказывает Дженкинсу верный способ решения проблемы муравьёв - отравить их. И засыпает обратно, узнав, что «псы развернулись, а роботы бдят», умиротворённый. На последних строках романа Дженкинс, приняв на себя миссию, которую некогда осуществляли Вебстеры, принимает своё судьбоносное решение - «Лучше потерять этот мир, чем снова убивать».

Эпилог

После исхода с Земли Псов и остальных разумных животных Дженкинс снова остаётся в одиночестве на многие тысячелетия. Он продолжает ухаживать за поместьем Вебстеров, окружённым со всех сторон зданием муравьёв. Но однажды здание начинает разрушаться, и Дженкинс понимает, что даже муравьиная цивилизация оказалась не вечной. Вскоре Землю посещает один из кораблей роботов, давно покинувших родину человечества, и старый знакомый предлагает Дженкинсу отправиться с ним к звёздам, чтобы начать новую жизнь. Подумав, старый робот принимает предложение, положив конец своей вахте в поместье Вебстеров.

• Первая глава романа носит название «Город», и в её честь такое название получил сам роман. На самом деле, уже во второй главе на Земле исчезают почти все города, и основная часть населения переезжает в сельскую местность. Так что большая часть действия происходит не в каком-либо городе, а в родовой усадьбе Вебстеров;
• Большинство исследователей-псов в комментариях отрицает существование человека и считает его только мифологическим персонажем;
• Несмотря на то, что роман охватывает несколько тысяч лет человеческой истории, один из его персонажей появляется почти во всех главах романа - это разумный робот Дженкинс. Кроме того, до исчезновения человечества в каждой из глав присутствует один из представителей рода Вебстеров.

Фантастика & фэнтези: The Best of

На русском языке роман впервые был издан в серии «Библиотека современной фантастики » в 1974 году , перевёл его Лев Жданов . С тех пор «Город» переиздавался на русском языке не менее 15 раз.

Сюжет и персонажи романа

Структура

Роман можно разделить на 9 рассказов с предисловием (комментариями) к каждому, а также выделить предисловие ко всему роману в начале. Список рассказов:

• «Город» (1944)
• «Берлога» (1944)
• «Перепись» (1944)
• «Дезертирство» (1944)
• «Рай» (1946)
• «Развлечения» (1946)
• «Эзоп» (1947)
• «Простой способ» (1951)
• «Эпилог» (1973)

Когда для того, чтобы сохранить жизнь друга и крупного философа - марсианина Джуэйна - оказывается необходимо лететь на Марс , другой потомок рода Вебстеров не находит в себе сил. Учение Джуэйна оказывается незавершенным, и рукопись впоследствии попадает в руки мутанта Джо. Джо и ему подобные наделены огромным интеллектом, но в них «отмер стержневой инстинкт, сделавший человека частицей человечества». Джо, проживший несколько столетий благодаря своей мутации, положил начало цивилизации муравьёв , а потом бросил свой эксперимент, попросту потеряв интерес. И тем самым заставил муравьёв бороться за себя активнее.

По мере развития - опять, очередной потомок Вебстеров параллельно с Джо, занимается приручением собак и развитием их разума. К примеру, с помощью различных манипуляций учит Псов говорить.

Ещё один Вебстер принимает в своё время решение - не перечёркивать великое свершение, отказ от убийства. Когда исследователь Фаулер первым возвращается на Землю, пробыв долгое время скакунцом на Юпитере, Вебстер понимает, что быть человеком - куда хуже, и что Фаулер несет величайшую опасность для человечества - «предлагает рай ». В этот момент мутанты с помощью весьма простых технологий принудительно «внедряют» учение Джуэйна, позволяющее без слов воспринимать образы и эмоции, понимать другого человека. В критический момент они «превращают учение Джуйэна в оружие против человечества». Но Вебстер находит силы принять такую судьбу. Земля остается немногим, кто не пожелал улететь, а также мутантам и Псам.

Награды

Примечания

Ссылки

• Информация о романе на сайте «Лаборатория фантастики »

Wikimedia Foundation . 2010 .

В одной антологии мне попался рассказ К. Саймака «Торговля в рассрочку», и очень уж приглянулись тамошние роботы, столь разительно отличающиеся от привычных азимовских. И следующим произведением, на которое я нацелилась, стал «Город». Разочарование было неожиданным, я даже не могу определиться, утопия это или антиутопия, поскольку ближе к концу автор доводит свои же идеи до абсурда, и мне странно читать все эти оды и дифирамбы при таком ворохе минусов.

Для мня самый большой из них - меланхоличная атмосфера, предвещающая угасание человечества, которой пронизана каждая строчка. А уж передача всего в лапы псов немало покоробила.

Другая неприятно поразившая деталь - потрясающая непоследовательность автора. В начале мы видим, как люди в страхе перед ударом атомной бомбы максимально рассредотачиваются по территории, но при этом начинают массово использовать атомные вертолеты. Гхм, с таким транспортом никакой войны не надо... Так же человечество повсеместно переходит на гидропонику, но вот всем заправляют псы, уже позабывшие химию и физику, но внезапно воскресившие из небытия фермерство. И ведь это распространяется не только на детали, но и на основные мысли. Всеобщий пацифизм ведет не к золотому веку, а упадку и забвению; цивилизации псов, роботов и муравьев, «более достойные, чем люди», прямо происходят из человеческой культуры, созданы людьми и вообще антропоморфны до неприличия. И ведь и их тотальный пацифизм доводит до Земли-муравейника.

Далее, Саймак удручающе неразборчив в средствах. Он искусственно двигает сюжет, хватая все, что попадается под руку, бросает и берется за следующий прием. В итоге, к финалу мы получаем чудовищный винегрет из мутантов, марсиан, говорящих животных, дружно жующих дрожжевую жвачку и не могущих шагу ступить без личного робота, параллельных миров, гоблинов, муравьев-металлургов и всеобщего апокалипсиса. Что-то там сталось с остальными марсианами, и почему люди летали на Марс, а марсиане на Землю - нет? Были ли предприняты дальнейшие попытки достичь Альдебарана? Зачем мутанты избавились от людей на планете, если после сами до единого ушли в иные миры? Как же люди преодолели агорафобию, чтобы начать более светлое существование в образе скакунцов? Обрело ли человечество счастье на диком-диком Юпитере? Где же массовая атака гоблинов, которых так терпеливо выслушивали псы несколько рассказов подряд, и чьи миры не раз упоминались? Но нет ответа...

Якобы социальность данного романа. Социален лишь первый рассказ, где происходит массовый исход людей из городов. Дальше действуют одиночки, которые почему-то уверены, что в праве решать за всех. Очень уж хотелось перестрелять Веббстеров (особенно того, из Женевы), но больше всего - деактивировать Дженкинса, потому что это он не позволил доктору полететь на Марс (как вообще люди с ракеты послушались его и просто улетели!?), это он не моргнув ни одной лампочкой выкинул оставшихся людей из тепличных условий в мир, полный враждебных существ. Еще и удивлялся, что никто из них не выжил...

Подчиненность всего и вся «хочу» автора, тут отступает даже простой здравый смысл. Роботы существуют тысячи лет. Люди, еще недавно сражаемые приступами агорафобии, за несколько месяцев совершают массовый исход на Юпитер. Какого размера должен быть звездный флот, чтобы за столь быстрый строк вывезти миллионы людей, умалчивается. И ведь судя по всему, все поместились на нескольких небольших базах, для всех сгенерировали программы преобразования, всем хватило запасов. Оборонительный бункер содержит в себе один рубильник, одну табличку и одну лампочку. И эта красота работает после тысячи лет простоя. Мутации приводят к абсолютно идентичным последствиям, выражающимся в непонятных способностях чинить все на свете, даже философские системы. Сам джуэйдизм вызывает массу вопросов: как философское убеждение может стать психической способностью, передаваемой по наследству, и как же умение убеждать коррелирует с уверенностью в своей правоте? Я могу сколько угодно считать, что земля плоская, но только почему, если я в этом убеждена, все другие, прочувствовав это, примут мою точку зрения?

И так постоянно. Нет хоть сколько нибудь симпатичных героев, сюжет цепляет слабо, псовые комментарии интересны лишь в начале, но чем дальше, тем больше раздражают. Весь мир в целом неприятен в своем непреходящем ожидании конца. До кучи Игорь Мурашко читает данный цикл чересчур медленно и размеренно, без каких-либо интонаций. Я была уверена, что передо мной оцифровка записи года эдак 1991, так нет, 2007. Ни саму книгу, ни аудиозапись к ознакомлению не рекомендую, можно без проблем найти куда более интересные и качественные вещи. Говорящий енот с личным роботом и муравьи, открывшие металлургию, были бы забавны, если бы все остальное не было столь печально.

Оценка: 5

Очень сильное, душевное, трагическое и атмосферное произведение. Роман Город состоит из преданий-рассказов, к каждому из которых есть предисловие. В предисловии от лица цивилизации Псов, созданных человеком, но забывших о его существовании, ведется рассуждение о подлинности этих преданий, и главном вопросе:«Существовал ли человек?» На самом деле каждое предание отражает, какой то промежуток из эпохи исчезновения человечества и появления цивилизации Псов. Становятся понятны причины провала знания Псов о человеке.

Хоть роман описывает очень длинный временной промежуток, у многих стоящих рядом рассказов есть общие герои, также есть герой проходящий через все рассказы - робот Дженкинс хранящий память о человечестве, и о роде сыгравшем в судьбах человечества и Псов очень важную роль- роде Вебстеров.

Роман очень многослойный, в каждом рассказе поднимаются множество проблем. Проблема старого и нового: Как принимать изменения в жизни общества, что делать со старой жизнью? Старые традиции и уклад жизни надо чтить, но это не повод отрицать все новое в жизни (Город). Проблема борьбы с собой, со своими страхами и привычками (Берлога). Проблема неприятия тех, кто не похож на большинство, тех, кто иначе мыслит. И ответная реакция уникальных личностей - эгоизм и безразличие к судьбе большинства (Перепись). Проблема цены открытия: какова его цена, сколько человеческих жизней можно отдать за великое открытие, ради достижения цели (Дезертирство). Проблема долга перед человечеством. Но каждый воспринимает это понятие по-своему. И стоит ли решение проблемы жизни одного человека? (Рай). Проблема человеческой натуры. Человек всегда стремится быть выше других, доказать себе и всем что он лучшее что создано природой, он стремится подчинить себе все, и не может остановиться. Неужели убийство и насилие является неотъемлемой частью человеческой культуры? (Развлечения, Эзоп, Простой способ). На какие то вопросы автор дает однозначный ответ, над какими то заставляет задуматься.

Да возможно те события, тот путь, что описан в романе невозможен, человек врядли уйдет из городов. Врядли муравьи научатся строить города и т д. Но главное это не вероятность описанных событий, а то, что они заставляют задуматься над очень многим. В романе нет глубоких философских рассуждений, но философия пропитывает его. Каждое предание заставляет задуматься об очень важных вещах, и проблемы, поставленные в романе это не проблемы будущего, это проблемы настоящего.

Роман атмосферный. Читая его, чувствуешь, то грусть, то ностальгию, то ощущение неизбежности, то радость, все те чувства, что испытывают герои. Читая эпизоды об усадьбе Вебстеров, самому хочется оказаться в мягком кресле у камина, в котором горит пламя и потягивать добрый виски. Читая про Юпитер, словно чувствуешь ту легкость и восторг что испытывают герои. В Женеве чувствуется обреченность и потерянность героев, они не знают, что им делать и куда стремится, ведь получив все, что только можно пожелать, человеку становится скучно, он сам не знает чего он хочет.

Думаю для максимального погружения этот великолепный роман нужно читать за городом, в доме у камина, в плохую погоду, что прочувствовать все, что хотел сказать автор и даже больше...

Оценка: 10

Смешной текст, если вдуматься. Одна из центральных его идей заключается в том, что человечество - не эталон цивилизации, что возможны и другие пути. Но какую бы альтернативу не пытается изобразить Саймак - псы, роботы, муравьи - она у него получается до безобразия антропоморфной. Ладно бы еще псы и роботы - как-никак имеют прямое отношение к людям, но вот муравьи, изобретающие металлургию в своем муравейнике - это надо ж было такое выдумать... :haha: Совестливые волки-вегетарианцы, свято соблюдающие заповедь «не убий» (притом, что мир Саймака абсолютно нерелегиозен) и кушающие питательные дрожжи - тоже жесть. :lol: То, что абсолютное большинство землян эмигрировало на Юпитер, - более чем сомнительно. Роботы, благополучно функционирующие много тысяч лет, - практически невероятно. Философское учение (очевидно, сводящееся к призыву Кота Леопольда «ребята, давайте жить дружно»), способное двинуть человечество аж на сотни тысяч лет вперед, - наивно. Пространство романа сведено к двум точкам - к дому Вебстеров в Северной Америке и к Женеве, так что многообразие культур и наций заведомо проигнорировано. Словом, «Город» - книга интересная скорее как слепок представлений образованного американца 50-х, чем как самостоятельное философско-этическое произведение.

Оценка: 4

Разбирать достоинства превеликие и недостатки незначительные данного произведения как-то уже неуместно, поскольку число отзывов перевалило за сотню. Все там уже разобрали до последнего кварка и проанализировали вдоль и поперек...

Я лучше скажу о целительном эффекте «Города»...

Грешным делом, ваш покорный слуга было решил, что устал от фантастики. Взялся, заглушив в себе величайшее предубеждение против бывшего Доктора Ливси, за его роман «Конкуренты», прочитал четыре главы и рассердился: что мне это произведение для подростков, выстроенное на манер допотопной компьютерной игры, где летают по космосу, торгуют рудой и сражаются с инопланетными жуками...

Потом подвернулась под руку и тоже была отвергнута трилогия Муркока «Танцоры на Краю Времени». Диагноз: плодовитость переросла в графоманию, породив при содействии психоактивных веществ бессвязный сюжет и нелепых персонажей...

Что спасет от отравления плохой фантастикой? Добрый дедушка Саймак и его грустная волшебная сказка о людях, роботах и псах. Так и хочется взять кое-кого на полный пансион, отправить в санаторий, отобрать письменные принадлежности и прочие ноутбуки с планшетами, прописать полный курс саймакотерапии вкупе с брэдберилечением и азимовскими ваннами, кормить свежими овощами и фруктами, угощать бифштексом и пивом и временно не давать сочинять, пока эти кое-кто не поймут КАК НАДО СОЧИНЯТЬ ХОРОШИЕ ИСТОРИИ...

Оценка: 10

Роман несомненно можно причислить к золотому фонду фантастики и поставить в один ряд, например, с романом Артура Кларка «Город и звёзды». Не могу поставить роману высокую оценку по нескольким причинам, которые опишу чуть ниже, но считаю, что каждый уважающий себя любитель фантастики просто обязан прочитать этот роман.

Что не понравилось:

Ну, во-первых, смешение жанров. Это не твёрдая научная фантастика, но и не чистое фентези. Здесь есть параллельные миры, телепатия, гоблины, искусственный интеллект, роботы, полёты в космос, мутации, обмен разумов, заморозка и т.д. То есть используется очень много ходов, приёмов и черт, характерных для совершенно разных жанров фантастики.

Во-вторых, каждая из описанных в романе цивилизаций, на мой взгляд была излишне человечной. Человеческая цивилизация, отказавшаяся от насилия. Цивилизация мутантов, хитрящая и везде ищущая лишь собственной выгоды. Цивилизация псов, говорящая на человеческом языке и проповедующая всё тот же отказ от насилия. Цивилизация муравьёв, строящая Здание, прообразом которого являются города людей. Роботы, совершенствующие технологии и стремящиеся в космос. А ведь всё это - цивилизации, существенно отличающиеся от привычного нам человечества. Не верю я в то, чтобы во всех них спонтанно проявилось столь много человеческих качеств. А ведь какой широкий был простор для раскрытия темы ксенофантастики!

В-третьих, идея параллельных миров, кстати пришедшаяся в качестве решения для перенаселённости Земли. Что, в других мирах не было никого, кроме тенеобразных гоблинов? Тут стоило либо поделить Землю между различными расами и не прибегать к идее параллельных миров, либо в большей мере раскрыть их сущность. А так создаётся впечатление, что все эти миры были совершенно пусты и лишь Земля в нашем измерении буквально ломилась от различных форм жизни.

В-четвёртых, люди странным образом ограничивают применение искусственного интеллекта. Неужели, по представлениям людей, искусственный интеллект и развитая робототехника пригодны только на то, чтобы с их помощью сделать роботов-слуг?

В-пятых, удивляет эпизодическое упоминание марсиан. Как будто существовал лишь один марсианин, со смертью которого человечество перестало интересоваться судьбой всех остальных марсиан. Что было с марсианами? Они сами все умерли, закуклились и мгновенно забыли о людях? Быть этого не может.

В общем, в романе довольно много сюжетных провисаний и несуразностей, стилистических нестыковок. Затрудняюсь ставить высокую оценку такому, не в обиду сказать, лоскутному одеялу историй, стилевому винегрету. Но тем не менее, всё же повторюсь - считаю, что любой уважающий себя любитель фантастики должен взять на себя труд ознакомиться с этим романом.

Оценка: 7

Это очень глубокомысленный, трагичный и эпичный труд. Это оборотные «Марсианские хроники» Брэдбери и что-то от «Сто лет одиночества» Маркеса.

Каждое предание по-своему трагично и нравоучено. Автор поднял столько проблем, что этот роман стоит не только долго и тщательно переваривать, но и возвращаться к нему и читать снова и снова.

Это своего рода Библия псов, если отринуть последние два рассказа. Ассоциация прослеживалась более чем.

Но вместе с тем, этот роман о любви к человечеству и об одиночестве. Одиночестве робота, который на протяжении 12 тысяч лет был верен роду Вебстеров.

В столкновении нового правительства и людей, вставших на защиту своих домов, своей памяти, своих вещей мне вспомнились «Отцы и дети». Борьба поколений. Сегодня эта проблема так же остра.

Этот роман - многослойный Армагеддон с крахом сразу нескольких цивилизаций. С закономерным крахом.

Сложно писать. Боюсь, с первого прочтения я не смог полностью объять всю пищу для размышлений. И я обязательно вернусь к «Городу» через несколько лет.

Безупречно.

Оценка: 10

Далекое будущее. Люди успели только поднять глаза к небу, к звездам, устремиться в мечтах за тот самый Край, который так всегда манил тех, кому границы Вселенной были слишком тесны для сознания, туда, где человечество заселит планеты, звездные системы, Галактики... Люди только успели свыкнуться с той мыслью, что всемогущество не за порогом... И настало то, к чему так стремятся все жители планеты Земля, то чего так опасаются историки, ученые и футурологи и о чём часто пишут в своих романах и рассказах фантасты, не прекращая звонить в тревожный колокол. Пришел тот день, когда наступило полное изобилие. И это стало тем днём, когда история остановилась.

Остановилась и пошла вспять.

Действительно, многие и многие фантасты так или иначе касались этой темы в своих произведениях, рисуя то радужный мир утопии, то странный мир, где люди всецело предались развлечениям и тешению плоти, то мир, в котором от изобилия свободного времени начинают произрастать различные философские течения и религии и вот уже мир поделен на яростно воюющие группы... Таких примеров приводить можно бесконечно много. Многие фантасты сделали свой вклад в развитие этой темы. Но немногие из них удостоились того, чтобы их творения проходили в школах, изучали на литературных курсах и в институтах языка. Не многие из них вызывают у читателя чувство глубочайшего потрясения, чувство полного проникновения и не многие из них так надолго, если не навсегда, запоминаются и вызывают такое чувство веры. «Город» Клиффорда Саймака именно тот роман, который подходит под всё вышеперечисленное. Глубокий по смыслу, сильнейший с литературной точки зрения, богатый сюжетно.

Автор не рисует в нём грандиозные, глобальные картины мирового запустения, всё дело происходит в границах, в чертах одного Города. Город всегда наполнен жизнью, всегда в нём происходит какое-то действие. Но несмотря на это совершенно точно понимаешь, что человечеству пришел конец и роль хозяев Земли занято другими. Будь это бывшие лучшие друзья человека, или механические слуги человека, или подножные насекомые, взлетевшие в своем развитии на невообразимые и непознанные высоты.

История рода Вебстеров и одного робота Дженкинса проходящая нитью сквозь тысячелетия.

Как говорил сам Саймак, этот роман ещё почти в самом начале творческой карьеры был признан лучшим из произведений автора. Не знаю, так ли это, но причины считать его лучшим несомненно имеются. Роман не самого большого объема, но какие в нём построения, как ненавязчиво рисуются ярчайшие картины умирающего мира, с какой любовью выписаны персонажи, хоть люди, хоть Псы, хоть роботы, или пси-мутанты. Каждый рассказ - отдельная история, связанные едиными героями и перекликающимися событиями. Но выглядит это всё настолько сильно и цело, что буквально видишь перед собой тысячи лет пути, словно несешь на своих плечах пыль веков и событий.

Город. Последний оплот человечества. Город. Последний памятник человеку.

Оценка: 9

Как же долго откладывалось это произведение! Ну чего там фантасты могут написать в 1952 году!? Опять какой-нибудь примитив времен раннего Лема, чего там еще можно нафантазировать? Хайнлайна с Кларком явно не переплюнуть. Примерно в такой степи блуждали мои рассуждения. Но, слава Заратуштре, попался мне в руки сборник произведений Саймака времен позднего Горбачева, с умопомрачительными цифрами на обложке 3р. 20 к.!

Ну что сказать. Становится понятно (так же как и в случае с культовыми товарищами вроде Кларка и Хайнлайна) откуда растут ноги и прочие отростки у большей части современной научной фантастики. Отдельный респект за мутантов со сверхспособностями (!!!) и потустороннюю тематику в стиле кларковского Конца детства.

Оценка: 10

Книга заслуживает самого пристального внимания. Да, это грустный рассказ – но все повествование пронизано светлой грустью. Разумные собаки с большим уважением относятся к тем, кто их создал и затем ушел. Они чтят память предков, пересказывая притчи и предания, которые как бы и составляют данное произведение.

Сначала я прочитал некоторые рассказы, потом роман целиком. Скажу, что в любом варианте он великолепен.

Роман небольшой – около 200 страниц – 9 рассказов-глав и небольшие вступления к каждой. Но при этом он охватывает несколько тысячелетий истории человечества. Причем не штришками какими-то, а мощно и интересно.

Это очень хорошая и очень качественная проза. Когда не надо никуда торопиться, а есть время посидеть с книгой, как со старым другом, задуматься «о мире и о себе», то лучшего спутника, чем «Город», трудно себе представить.

Оценка: 10

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Чем больше я узнаю людей - тем больше я люблю собак.

Вот в этой простой фразе и скрыт весь подтекст восьми замечательных рассказов и написанного несколько позже, незапланированного ранее эпилога. Всё это объединено в один роман под общим названием «Город». Я бы без всякого сомнения назвал «Город» вершиной творчества Саймака. Да, это одно из ранних его произведений и даже не столь титулованное, как скажем, «Пересадочная станция». Но так любящий философствовать Саймак ни в одном из своих романов не философствует так сильно, как в «Городе». Здесь он в отличии от большинства своих масштабных произведений, не только ставит серьёзные вопросы, но ещё и даёт на них ответы. Причём какие ответы!

Саймак показывает, что человек сам создаёт себе проблемы. Всему виной потребности, которые он испытывает. Они растут и развиваются с куда большей скоростью, чем развивается сам человек. Он меняется со временем, переходит из одного состояния в другое - созревает, взрослеет, стареет, а проблемы не только не оставляют его, а всякий раз изменяются ввиду изменяющихся потребностей. Вот уже наступает время, когда и роботы, созданные по образу и подобию человека, уже не справляются с тем, чтобы удовлетворить все его эти самые потребности. Ведь хочется и одного, и другого, и третьего, и пятого-десятого, а раз человек венец творения, то все остальные существа, живущие бок о бок с человеком, просто обязаны удовлетворять все его прихоти, зачастую ценой собственной жизни. И что же получается? Наступает один прекрасный момент, когда обширным группам людей, живущим на одной территории, уже становится невозможным вместе сосуществовать, а всё из-за того, что проблем-то и потребностей в миллионы раз больше. Вот и нужен Рай, тоесть место, где или все потребности будут удовлетворены, или же непонятным образом их не будет вообще. Просто утратят свою надобность, у них не будет почвы для произрастания. Таким «раем» служит Юпитер, в рассказе «Дезертир» и имеющий продолжение в рассказе «Рай». Да, не у каждого хватит мужества вернуться из рая в кромешный ад, особенно после того, как изменилось само его состояние. Замечательно. Превосходно. Во многих своих произведениях Саймак только задумывается над тем чего же нужно человечеству для полного счастья, но только здесь даёт на это чёткий ответ. Нужно изменить своё состояние путём изменения своего сознания. В одиночку это не под силу, но вот всем вместе... И что же получается дальше? Люди массово покидают Землю, отправляются на Юпитер в поисках Рая, а здесь ведущую роль начинают исполнять животные, мутировавшие в следствии научных экспериментов и получившие часть необходимых знаний от роботов. Причём наиболее умные из них - собаки, становятся преемниками людей и со временем наследуют Землю. Почему так? А потому, что у них потребностей меньше и они не растут в геометрической прогрессии. Если раньше их во всём удовлетворяли люди, то сейчас, когда людей на Земле не стало, собаки сами начали о себе заботиться, ввиду чего эволюционировали до наивысшего уровня. Всё просто, лаконично и закономерно.

Саймак сам писал в предисловии к своему роману, что не имеет целью пророчествовать, написав данное произведение. Это только художественный рассказ и любое совпадение с реальностью автор считал бы как неудачу. Но если задуматься и копнуть поглубже, то изложение Саймака наводит на весьма нерадужные мысли. Человечество, по причине своего высокого техногенного уровня, вполне способно само себя уничтожить, а его место по праву могут занять более низшие существа - хищники, собаки, кошки, муравьи, другие насекомые, вплоть от тараканов до приматов. Грустно, страшно, чудовищно, однако, вполне правдоподобно. Поэтому, снова таки как писал сам Саймак, многие литераторы и создали на основе его романа ряд научных работ. А ведь стоит задуматься, почвы то на этой литературной ниве весьма хватает. Одним словом «Город» стоит читать. На мой взгляд, с этим романом должен быть знаком каждый, кто серьёзно интересуется жанром научной фантастики, как с «Академией» Азимова.

В заключение хочу добавить, что из всего творчества Клиффорда Саймака, из всех его романов, сам от себя выделю несколько. Кроме «Города» это ещё «Заповедник гоблинов» и «Пересадочная станция». После того, как я прочитал все романы американского писателя, могу выделить именно эти три. «Заповедник гоблинов» для меня ещё надолго останется визитной карточкой Саймака. Это, на мой взгляд, самый знаменитый его роман. «Пересадочная станция» - это самый титулованный роман Саймака, только он один из всех романов мэтра был удостоен премии «Хьюго». А «Город», я думаю, если не самый лучший из его романов, то пожалуй самый философский. Ведь Саймак так любит философствовать.

Оценка: 10

Книга, пронизанная меланхолией от и до, но это приятная меланхолия, настраивающая на какой-то умиротворенно-философский лад.

Особенно если вы человек склонный к ностальгии, эта история вам понравится, это история человечества, отказавшегося от насилия, войн, разногласий и дрязг, человечества, фактически нашедшего тот долгожданный рай, к которому все, и герои книги, и мы, читающие этот роман, так или иначе, явно или на уровне подсознания стремимся...

В тоже время это история отдельных представителей рода людского, кому внезапно ставший таким доступным рай оказался не нужен.

Две ключевые линии сюжета - проходящая сквозь тысячелетия жизнь династии Вебстеров, посвятившей себя миссии увековечения славы человечества во Вселенной и история древнего робота - Дженкинса, верного их слуги, но ставшего вопреки свои желаниям наставником новой, молодой расы Псов - это по сути две истории одиночества, две истории существ оставшихся за бортом стремительно меняющейся истории человека.

Наломавших дров Вебстеров жаль, хотели сделать как лучше и за это судьба их наказала, они оказались на перепутье, в момент, когда люди фактически перестали существовать как раса, уступив место другим: Псам, диким роботам, муравьям.

Но не менее жаль Дженкинса, поневоле вынужденного тысячи лет нянчится с оставленным без присмотра миром и его новыми обитателями.

Эти персонажи создают неповторимую атмосферу ностальгии, их редкие встречи, тоска по былому, ушедшим временам, быту, очень красива, хоть картины пиши с их слов и еще, как мне показалась, книга насквозь пронизана «радикальным гуманизмом».

Любое живое существо достойно жить и развиваться, было ли оно хозяином планеты, рождено ли искусственно или его развитие подтолкнули извне.

Утопическая идея о том, что места найдется всем, всегда можно уступить, отступить, уместиться во Вселенной, какими бы непонятными или разными ни были бы соседи.

Сейчас такого почти не встречается,наоборот, чем реалистичнее и кровавее идет повествование, тем больше накал страстей и любви фанатов, забавна, однако эволюция взглядов творцов фантастики на то, что нужно порождать и нести в массы.

Это не хорошо и не плохо, но приятно бывает, иной раз взять в руки книгу фантастов-романтиков прошлого и прикоснуться к тому, чем они жили и на что надеялись.

С точки зрения содержания, изложения и формы повествования, я вижу данный роман как некий невообразимый сплав, удивительное сопряжение «Марсианских хроник» Брэдбери и «Ста лет одиночества» Маркеса (спрячьте ваши помидоры обратно: я прекрасно осознаю, что «Город» был написан раньше и того, и другого). От «Марсианских хроник» здесь некая рваность повествования, собранная в хронологию, плюс вопросы, касающиеся будущего всего человечества. От «Ста лет одиночества» - центральный ведущий род Вебстеров, как нечто постоянно изменяющееся, но неизменное по своей сути, плюс и у Маркеса и у Саймака в конце книги у меня возникло схожее ощущение: чувство, что вместе мы прошли уже невообразимо много, и если осмелиться оглянуться назад и прикинуть, сколько же осталось позади, то может просто закружиться голова (как при подъеме нельзя смотреть вниз - схожее ощущение).

Заслуживает внимания собственно род Вебстеров и робот Дженкинс. Вебстеры - первопроходцы, двигатели человечества, равные собратья, всегда смотрящие немного дальше остальных, неважно к хорошему исходу это приведет или к плохому. Дженкинс - сначала бездушный слуга, а затем самый честный, добрый и переживающий за все расы индивид, мудрый и опытный, потерявший счет времени, но не потерявший чувство долга и совести.

При прочтении рассказов, на ум пришла систематизация по следующему основанию: в каждом предании что-то рушится, наступает период очередного краха. Содержательно получилось примерно так:

Предание первое - крах городов как образующих общество институтов.

Предание второе - крах путешествий и передвижений, возрастающая боязнь сдвинуться с места, фактически зависимость от семейного очага.

Предание третье - крах общественных отношений в своей сути, утрата желания получить общественное признание, что и служило двигателем развития.

Предание четвертое - крах верности человечеству, отождествления себя с ним. Измена целям человечества ради личного рая.

Предание пятое - крах понимания между людьми.

Предание шестое - крах чувства собственной значимости, и, как следствие, осознанный уход со сцены.

Предание седьмое - крах веры в то, что человек мог пойти по иному пути: не по пути «лука и стрел».

На протяжении 8 глав-рассказов и одного эпилога нам показана история человечества в течение нескольких тысяч лет. Кроме людей на Земле появляются и другие разумные существа: мутанты, Псы и муравьи, да и сами люди в какой-то момент массово переселяются на Юпитер, оставляя нашу планету своим более консервативным собратьям и всем прочим. Только представьте, 9 рассказов описывают несколько тысячелетий. За несколько сотен страниц нам показывают все самое важное и основное. Сейчас такого уже не пишут, народные массы больше интересуются кровью и насилием, нежели чем-то жизнеутверждающим и в то же время очень искренним. Еще одна особенность «Города» – единственный персонаж (не считая различных представителей рода Вебстеров), который появляется на протяжении всего произведения, даже не является живым существом. Он разумный робот, однако его искусственное происхождение не помешало ему понять, что «лучше потерять этот мир, чем снова убивать».

«Городу» уже более 60 лет, он не оставляет уже ощущения новизны как когда-то, но он по-прежнему крепко стоит на своем фундаменте из жизне- и человеколюбия. И все будет хорошо.

Оценка: 8

Памяти Вихря (он же Нэтэниел)

Предисловие автора

«Город» был написан в результате крушения иллюзий. Возможно, людей, подобно мне утративших иллюзии, не так уж много, но они должны быть. Человечество прошло через войну, не только унесшую миллионы жизней и исковеркавшую миллионы других жизней, но и породившую новое оружие, способное уничтожить уже не армии, а целые народы.

Мало кто из нас ныне задумывается об угрозе ядерного оружия. Мы жили с ней так долго, что она стала одним из факторов нашего существования. Мы свыклись с ней и если подчас вспоминаем об этой угрозе, то лишь как об инструменте международной политики, а не как о реальной опасности. Даже в те дни, когда первые ядерные взрывы расцвели над Японией, основная масса людей не увидела в них ничего, кроме более мощных бомб. Но некоторые, в том числе писатели-фантасты, сразу поняли значение свершившегося. Я убежден, что эти писатели и их произведения, предрекающие миру гибель, служат орудием предостережения для общества – предостережения о том, чем чревато ядерное вооружение.

Меня лично потрясла не столько разрушительная сила нового оружия, сколько очевидный факт, что человек в своей безумной жажде власти не остановится ни перед чем. Похоже, нет предела жестокости, которую люди готовы обрушить на головы своих ближних. Какой бы страшной ни была Вторая мировая война, у меня все же теплилась робкая надежда, что люди сумеют как-то договориться друг с другом и сделать мирную жизнь возможной. Но теперь, осознав безмерность человеческой жестокости, я потерял и эту небольшую надежду.

Сейчас я уже не в силах восстановить в памяти строгую хронологическую последовательность написания рассказов, вошедших в сборник. Какие-то из них были созданы до начала атомной эры, другие – на ее заре. Впрочем, хронология не имеет особого значения. Крушение иллюзий было вызвано войной; Хиросима и Нагасаки лишь довершили и углубили его.

«Город» не был задуман как протест (что толку от протестов?), это был поиск фантастического мира, способного противостоять миру реальному. Возможно, в глубине души мне хотелось создать такой мир, где я сам и другие разуверившиеся люди могли бы хоть ненадолго укрыться от жизни, в которой мы вынуждены жить. Кто-то назвал этот сборник «обвинительным актом человечеству»; такое определение не приходило мне в голову, когда я писал рассказы, но я с ним согласен – и считаю, что у меня были и есть причины предъявить человечеству обвинительный акт. А в то время я думал и не раз говорил друзьям, что населил свою Землю псами и роботами оттого, что потерял веру в человечество и в его способность жить в мире. Приговор, конечно, суровый, и, казалось бы, теперь, по прошествии стольких лет, я мог бы его смягчить, но, честно говоря, не вижу оснований. Наша собственная страна успела за это время ввязаться в две крупные войны, так что будущим историкам придется долго и упорно трудиться, если они захотят найти во второй половине нашего столетия более или менее устойчивый мирный период. Я, конечно, понимаю, что уже тридцать лет страны планеты стараются притерпеться друг к другу (хотя бы из боязни) и тем самым держат на поводке ядерные силы. Но это не такой уж многообещающий признак, как может показаться. Вот если ядерное оружие не будет спущено с поводка еще лет тридцать, тогда можно будет говорить о каких-то надеждах.

В сборнике «Город» я писал об увлечении людей механической цивилизацией. Другие писатели, да и сам я тоже, не оставляют этой темы и по сей день, только называют иначе – технологическим обществом. Нет ничего дурного в технике как таковой, дурно лишь наше бездумное увлечение ею. Мы обожествляем машины; в каком-то смысле мы продали им свои души. Уже в те годы, когда создавались рассказы «Города», я чувствовал, что существуют другие, высшие ценности помимо тех, что несет с собой технический прогресс. Я и поныне в этом уверен. Есть люди, которые ненавидят машины за то, что те поглощают невосполнимые земные ресурсы. Но, на мой взгляд, опасность гораздо шире. Меня больше всего беспокоит то, что под влиянием техники наше общество и мировосприятие теряют человечность.

Действие в преданиях, составляющих сборник (в первых из них), разворачивается на фоне упадка и исчезновения городов. Я был убежден тогда и еще сильнее убежден теперь, что города – анахронизм, от которого нам пора избавляться. В последние годы кризис городов стал еще очевиднее. Типичный современный город – это блестящий центр, окруженный разрастающимися кольцами гетто. Когда-то давно, когда средства связи и транспорт были примитивны и медлительны, в существовании городов был свой смысл. Поначалу люди сбивались в них ради безопасности, позже – чтобы удобнее было вести дела. Теперь города утратили функцию защитного сооружения; большей частью за городом жить даже безопаснее, чем в его стенах. А современные средства связи упразднили необходимость жить по соседству со своим деловым партнером. Для деловых операций совершенно не важно, где находится ваш партнер – на соседней улице или за несколько тысяч миль. Город пережил свое предназначение; поддерживать в нем жизнь накладно, жить неуютно, а дышать нечем.

В этом смысле мои взгляды не изменились за тридцать лет, прошедших после написания сборника. Годы могли смягчить мое представление о будущем, но не изменили его.

Правда, хотя мои представления и составили философскую основу рассказов, я вовсе не уверен в том, что все они сбудутся. Я был бы разочарован, если бы они сбылись, поскольку как тогда, так и теперь полагаю себя отнюдь не предводителем на белом коне, но сочинителем развлекательных историй. Если слишком многое из того, что я насочинял, начнет сбываться в реальности, то я буду считать, что не состоялся как писатель – а, уверяю вас, моим единственным желанием, ради которого я трудился искренне и настойчиво, было стать настоящим рассказчиком.

Как ни странно, из всех моих произведений именно «Город» завоевал самое продолжительное и широкое признание. Если какой-то из моих книг и суждена достаточно долгая жизнь, так это несомненно «Городу». Порой я не в силах сдержать раздражение, ибо уверен, что у меня есть книги и получше, но, похоже, никто этой уверенности со мной не разделяет. А ссориться с читающей публикой мне не к лицу, поскольку ни один писатель не может быть компетентным критиком своих творений. Слишком близко он к ним стоит, чтобы претендовать на объективность.

Одно время я говорил себе, что успех «Города» – всего лишь результат счастливого попадания в «яблочко»: сборник просто вышел в нужный момент и отразил веяния своего времени. Но, к моему непреходящему изумлению, оказалось, что я ошибся. Последующие поколения читателей проявляли такую же преданную приверженность сборнику, как и первые его читатели. Студент колледжа сообщает мне в письме, что пишет работу по «Городу», и задает кучу вопросов, на которые я затрудняюсь ответить. Какой-то читатель присылает письмо с выражением благодарности за доставленное удовольствие. Стало быть, книга по-прежнему живет и питает умы. Как бы ни был я удивлен, я, конечно же, рад. Сознание того, что твоя работа, законченная так много лет назад, до сих пор служит людям, согревает душу.

Я посвятил свою сагу памяти Вихря (он же Нэтэниел). Читатели по сей день спрашивают меня, кто такой Вихрь. Объясняю: Вихрь – это шотландский терьер, проживший с нами пятнадцать лет. Хотя я неправильно выразился: ни единой минуты он не считал, что живет с нами. Скорее мы жили с ним. Он был хорошим другом и преданным товарищем. Мне нравится думать, что в какой-то собачьей Валгалле он по-прежнему гоняется за кроликами (и никак не может их поймать), яростно роет землю, охотясь за сусликами (которые сидят на безопасном расстоянии и посмеиваются над ним), а затем, утомившись от трудов, посапывает на коврике возле пылающего камина.

Писать о своих собственных произведениях – задача и деликатная, и утомительная. Отзываться о своей работе небрежно и непочтительно – значит поставить под сомнение свою писательскую искренность. А любая неловкая фраза может быть воспринята как бахвальство, что не только неприлично, но и не имеет под собою никаких оснований. Все, чего может желать писатель, – это спокойного удовлетворения, знакомого любому работяге, который выполнил свою работу на совесть и не стыдится показать ее людям.

Перечитывая «Город», я не стыжусь своей работы. Какой-то абзац кольнет порою глаз – сейчас я написал бы его совсем иначе. Но это быстро проходит, ведь я понимаю, что сегодня вообще не написал бы такую книгу. Потому что для ее создания необходимо было особое сочетание условий, и пусть даже причины, побудившие меня к созданию этих историй, живы и поныне, а взгляды мои по существу не изменились, но непосредственный творческий импульс канул в прошлое.

От составителя

Перед вами предания, которые рассказывают Псы, когда ярко пылает огонь в очагах и дует северный ветер. Семьи собираются в кружок, и щенки тихо сидят и слушают, а потом рассказчика засыпают вопросами.

– А что такое Человек? – спрашивают они.

– Что такое город?

– Что такое война?

Ни на один из этих вопросов нельзя дать удовлетворительного ответа. Есть предположения, гипотезы, есть много остроумных догадок, но положительных ответов нет.

Сколько сказителей вынуждены были прибегнуть к избитому объяснению: дескать, это все вымысел, на самом деле ни Человека, ни города никогда не существовало. И кто же ищет истины в обыкновенной сказке? Сказка должна быть увлекательной, и все тут.

Возможно, для щенков достаточно такого ответа, но мы не можем им довольствоваться. Потому что и в обыкновенных сказках сокрыто зерно истины.

Предлагаемый цикл из восьми преданий известен в устной передаче уже много столетий. Соотнести его начало с какими-либо исторически известными событиями не представляется возможным, и даже самое тщательное исследование не позволяет выявить те или иные стадии в его развитии. Не подлежит сомнению, что многократный пересказ должен был повлечь за собой стилизацию, однако проследить направление этой стилизации мы не можем.

О древности преданий и о том, что они, как утверждают некоторые авторы, не обязательно складывались Псами, говорит обилие темных мест – слов и выражений (и, что хуже всего, идей), в которых нет, а возможно, никогда и не было никакого смысла. От тысячекратного повторения эти слова и выражения стали привычными, им даже приписывают некий смысл в контексте. Но мы не располагаем средствами, чтобы определить, приближаются ли эти предположительные трактовки хоть в какой-то мере к подлинному значению толкуемых слов.

Настоящее издание цикла не следует понимать как попытку включиться в многочисленные специальные дискуссии о том, существовал ли Человек на самом деле, о загадочном понятии «город», о различных толкованиях слова «война» и обо всех прочих вопросах, которые неизбежно будут сверлить мозг исследователя, вознамерившегося привязать предания к каким-либо историческим явлениям или фундаментальным истинам.

Единственная цель этого издания – представить полный и неискаженный текст преданий в их нынешнем виде. Комментарий к каждой главе призван только познакомить с основными гипотетическими положениями без попытки подвести читателя к тому или иному выводу. Тем, кто хочет более основательно разобраться в преданиях или высказанных по этому предмету точках зрения, мы рекомендуем обратиться к развернутым исследованиям, вышедшим из-под пера куда более компетентных Псов, чем составитель данного сборника.

Обнаруженные недавно фрагменты объемистого, судя по всему, литературного произведения дали пищу для новых попыток приписать авторство хотя бы части преданий не Псам, а мифическому Человеку. Однако пока не доказан сам факт существования Человека, вряд ли есть смысл связывать с ним упомянутую находку.

Особенно знаменательно – или странно, в зависимости от точки зрения – то, что название найденного произведения совпадает с названием одного из преданий представленного здесь цикла. Разумеется, само это слово лишено какого-либо смысла.

Естественно, все упирается в вопрос: жило ли вообще на свете такое существо – Человек? Поскольку на сегодняшний день нет положительных данных, будет разумнее исходить из того, что такого существа не было, что действующий в преданиях Человек – плод вымысла, фольклорный персонаж. Вполне возможно, что на заре культуры Псов возник образ Человека как родового божества, к которому Псы обращались за помощью и утешением.

В противовес такому трезвому взгляду кое-кто склонен видеть в Человеке настоящего бога, пришельца из некой таинственной страны или из другого измерения, который явился в наш мир, чтобы помогать нам, а затем вернулся туда, откуда пришел.

И наконец, есть мнение, что Человек и Пес вместе вышли из животного царства, сотрудничали и дополняли друг друга в становлении единой культуры, но потом, в незапамятные времена, их пути разошлись.

Многое в преданиях вызывает недоумение, но больше всего озадачивает благоговейное отношение к Человеку. Обыкновенному читателю трудно поверить, чтобы речь шла всего лишь о сказительском приеме. Перед нами нечто гораздо большее, нежели зыбкое почтение к родовому божеству; чутье подсказывает, что это благоговение коренится в ныне забытом веровании или ритуалах доисторической поры.

Конечно, теперь трудно рассчитывать на то, что удастся решить хоть один из множества связанных с преданиями спорных вопросов.

Итак, предания перед вами, можете читать их для развлечения, или как исторические свидетельства, или в поисках скрытого смысла. Но широкому читателю настоятельно советуем не принимать их слишком всерьез, иначе вам грозит полное замешательство, если не помешательство.

Комментарий к первому преданию

Из всего цикла первое предание несомненно самое трудное для неискушенного читателя. И не только из-за непривычной лексики: поначалу и ход мыслей, и сами мысли представляются совершенно чуждыми. Возможно, причина та, что ни в этом, ни в следующем предании Псы не участвуют и даже не упоминаются. С первой же страницы на голову читателя обрушивается чрезвычайно странная проблема, и не менее странные персонажи занимаются ее решением. Зато когда одолеешь это предание, все остальные покажутся куда проще.

Через все предание проходит понятие «город». Что такое город и зачем он был нужен, до конца не выяснено, однако преобладает взгляд, что речь шла о небольшом участке земли, на котором обитало и кормилось значительное количество жителей. В тексте можно найти некие доводы, призванные обосновать существование города, однако Разгон, посвятивший всю жизнь изучению цикла, убежден, что мы тут имеем дело просто-напросто с искусной импровизацией древнего сказителя, попыткой сделать немыслимое правдоподобным. Большинство исследователей согласны с Разгоном, что приводимые в тексте доводы не сообразуются с логикой, а кое-кто, в частности Борзый, допускает, что перед нами древняя сатира, смысл которой теперь уже не восстановишь.

Большинство авторитетов в области экономики и социологии полагают организацию типа города немыслимой не только с экономической, но и с социологической и психологической точек зрения. Никакое существо с высокоразвитой нервной системой, необходимой для создания культуры, подчеркивают они, не могло бы выжить в столь тесных рамках. По мнению упомянутых авторитетов, такой опыт привел бы к массовым неврозам, которые в короткий срок погубили бы построившую город цивилизацию.

Борзый считает, что первое предание по сути является самым настоящим мифом, следовательно, ни одну ситуацию, ни одно утверждение нельзя понимать буквально, все предание насыщено символикой, ключ к которой давно утрачен. Но тут озадачивает такой факт: если перед нами и впрямь сугубо мифическая концепция, то почему же она не выражена посредством характерных для мифа символических образов. Обычному читателю трудно усмотреть в сюжете какие-либо признаки, по которым мы узнаем именно миф. Пожалуй, из всего цикла первое предание – самое нескладное, неуклюжее, несуразное, в нем нет и намека на утонченные чувства и возвышенные идеалы, которые украшают изящными штрихами другие части цикла.

Весьма озадачивает язык предания. Обороты вроде классического «пропади он пропадом» не одно столетие ставят в тупик семантиков, и в толковании многих слов и оборотов мы по сей день не продвинулись ни на шаг дальше тех исследователей, которые впервые серьезно занялись публикуемым циклом.

Правда, терминология, связанная непосредственно с Человеком, в общих чертах расшифрована. Множественное число от слова «Человек» – «люди»; собирательное обозначение для всего этого мифического племени – «род людской»; она – женщина, или жена (возможно, некогда эти термины различались по смысловым оттенкам, но теперь их можно считать синонимическими); он – мужчина, или муж; щенки – дети, девочки и мальчики.

Кроме понятия «город» встречаются еще понятия, совершенно несовместимые с нашим укладом, противные самой нашей сути, – мы говорим о войне и убийстве. Убийство – процесс, обычно сопряженный с насилием, путем которого одно живое существо пресекает жизнь другого существа. Война, как явствует из контекста, представляла собой массовое убийство в масштабах, превосходящих всякое воображение.

Борзый в своем труде о настоящем цикле утверждает, что вошедшие в него предания намного древнее, чем принято считать. Он убежден, что такие понятия, как «война» и «убийство», никак не сообразуются с нашей нынешней культурой, что они сопряжены с эпохой дикости, о которой нет письменных свидетельств.

Резон – один из немногих, кто полагает, что предания основаны на подлинных исторических фактах и что род людской действительно существовал, когда Псы еще находились на первобытной стадии, – утверждает, будто первое предание повествует о крахе культуры Человека. По его мнению, дошедший до нас вариант – всего лишь след более обширного сказания, величественного эпоса, который по объему был равен всему нынешнему циклу, а то и превосходил его. Трудно допустить, пишет он, чтобы такое грандиозное событие, как гибель могущественной машинной цивилизации, могло быть втиснуто сказителями той поры в столь тесные рамки. На самом деле, говорит Резон, перед нами лишь одно из многих преданий, посвященных этому предмету, и похоже, что до нас дошло далеко не самое значительное.

I. Город

Грэмп Стивенс сидел в шезлонге и смотрел на работающую косилку, чувствуя, как ласковое солнце прогревает его кости. Косилка дошла до края лужайки, поквохтала, словно довольная курица, аккуратно развернулась и покатила в обратную сторону. Мешок для скошенной травы заметно набух.

Внезапно косилка стала и возбужденно защелкала. Тотчас откинулась крышка сбоку, и высунулась крановидная рука. Кривые стальные пальцы пошарили в траве, торжествующе подняли камень, бросили его в маленький ящик и вернулись под крышку. Косилка лязгнула, потом тихо загудела и пошла дальше окашивать ряд.

Грэмп проводил ее недовольным ворчанием.

В один прекрасный день, сказал он себе, эта штуковина, пропади она пропадом, возьмет да свихнется из-за какой-нибудь промашки.

Он откинулся на спину и перевел взгляд на выбеленное солнцем небо. В далекой выси мчался куда-то вертолет. В эту минуту в доме ожило радио, и над лужайкой раскатилась дикая какофония. Грэмп вздрогнул и сжался в комок.

У юного Чарли, пропади он пропадом, очередной сеанс твича…

Косилка прогудела рядом с шезлонгом, и Грэмп метнул в нее злобный взгляд.

– Автоматика, – сообщил он небу. – Кругом одна сплошная автоматика. Скоро дойдет до того, что подзовешь машину, пошепчешь ей на ухо – и она помчится выполнять приказание.

Сквозь какофонию из окна пробился нарочито звонкий голос его дочери:

Грэмп поежился:

– Да, Бетти.

– Папа, ты уж будь любезен, отодвинься, когда косилка дойдет до тебя. Не пытайся ее переупрямить. Это ведь всего-навсего машина. Прошлый раз ты сидел как вкопанный, она то с одной, то с другой стороны заходила, а ты хоть бы пошевельнулся.

Он промолчал и несколько раз клюнул носом – пусть подумает, что он задремал, и оставит его в покое.

Не помогла уловка…

– Слышу, слышу. Я как раз хотел отодвинуться.

Грэмп медленно поднялся, тяжело опираясь на трость. Пусть видит, какой он старый и дряхлый, может, совестно станет. Да только надо меру соблюдать. Если она поймет, что он вполне может обходиться без трости, ему сразу найдется работенка. Если же он переиграет, она опять напустит на него этого дурацкого врача.

Ворча себе под нос, он передвинул шезлонг на выкошенный участок. Косилка поравнялась с ним и злорадно фыркнула.

– Ты у меня когда-нибудь дождешься, – сказал ей Грэмп. – Врежу так, что все шестеренки полетят.

Косилка погудела в ответ и невозмутимо покатила дальше.

Только он хотел сесть, как в дальнем конце заросшей улицы что-то заскрежетало и закряхтело.

Грэмп поспешил выпрямиться и прислушался.

Опять… На этот раз более явственно – гулкое чихание норовистого мотора, лязг разболтанных металлических частей.

– Автомобиль! – завопил Грэмп. – Автомобиль, чтоб мне было пусто!

Он сорвался с места, но тут же вспомнил о своей немощности и сбавил ход.

– Небось Уле Джонсон, – говорил он себе, ковыляя к воротам. – Только у этого психа и остался еще автомобиль. Не желает с ним расставаться, чертов упрямец.

Это был Уле.

Грэмп подоспел к воротам как раз в ту минуту, когда из-за угла, подпрыгивая на ухабах, выехал древний, весь в ржавчине, разбитый рыдван. Из перегревшегося радиатора со свистом вырывался пар, а выхлопная труба, потерявшая глушитель лет пять или больше назад, извергала клубы синего дыма.

Уле важно восседал за рулем. Весь внимание, он старался обойти самые глубокие выбоины, но не так-то просто было высмотреть их сквозь завладевший улицей густой бурьян.

Грэмп помахал тростью:

– Привет, Уле!

Поравнявшись с ним, Уле дернул ручной тормоз, машина поперхнулась, лязгнула всеми частями, кашлянула и замолкла, издав напоследок сиплый вздох.

– Чем заправляешь? – спросил Грэмп.

– Всего помаленьку, – ответил Уле. – Керосин, спиртец, солярка – нашел остатки в старой бочке.

Грэмп восхищенно смотрел на бренную конструкцию.

– Да… было время, сам держал машину, сто миль в час развивала.

– И эта бегает, – отозвался Уле. – Было бы только горючее да запасные части. Года три-четыре назад я еще бензин доставал, теперь-то его давно уже не видно. Кончили производить небось. Дескать, для чего бензин, когда есть атомная энергия.

– Во-во, – подхватил Грэмп. – И ничего не возразишь. Да только атомная, она ведь ничем не пахнет, а для меня нет на свете ничего слаще, чем запах бензина. Со всеми этими вертолетами и прочими премудростями путешествия совсем романтики лишились.

Он покосился на громоздящиеся на заднем сиденье корзины и ящики:

– Овощишками нагрузился?

– Ага, – подтвердил Уле. – Молочная кукуруза, молодая картошечка, три-четыре корзины помидоров. На продажу везу.

Грэмп покачал головой:

– Пустая затея, Уле. Никто не возьмет. Теперь все вбили себе в голову, что для стола одна только гидропоника годится. Гигиенично, мол, и вкус потоньше.

– А я так гроша ломаного не дал бы за ту дрянь, что они в своих банках выращивают, – воинственно объявил Уле. – В рот взять противно! Я Марте всегда так говорю: чтобы в еде настоящее свойство было, ее надо в земле выращивать.

Он опустил руку и повернул ключ зажигания.

– Не знаю даже, стоит ли пытаться ехать в город, – продолжал он. – Вон ведь как дороги запустили, то есть никакого глазу нет. Вспомни нашу автостраду двадцать лет назад: гладкая, ровная, чуть что – новый бетон клали, зимой непрестанно снег счищали. Ничего не жалели, большие деньги тратили, чтобы только движение не прерывалось. А теперь начисто о ней забыли. Бетон весь потрескался, местами и вовсе повыкрошился. Куманика растет. Сегодня на пути сюда пришлось выходить из машины и распиливать дерево, прямо поперек шоссе лежало.

– Да уж чего хорошего, – кивнул Грэмп.

Мотор вдруг ожил, прокашлялся, закряхтел, откуда-то снизу вырвалось густое облако синего дыма, затем машина рывком стронулась с места и запрыгала по ухабам.

Грэмп проковылял обратно к шезлонгу и обнаружил, что полотно насквозь мокрое. Автоматическая косилка кончила подстригать газон и теперь, размотав шланг, поливала лужайку.

Бормоча ругательства, Грэмп зашел за дом и опустился на скамейку около заднего крыльца. Он не любил здесь сидеть, но ведь больше нигде нет спасения от этой механической уродины… Взять хоть этот вид: сплошь пустые, заброшенные дома, все палисадники бурьяном поросли.

Правда, одно преимущество есть: можно внушить себе, что ты туг на ухо, и забыть о каскадах твича, изрыгаемых приемником.

– Билл! Билл, ты где?

Грэмп повернул голову:

– Здесь я, Марк, здесь. Прячусь от этой чертовой косилки.

Из-за угла появился Марк Бейли, он пыхал сигаретой, которая грозила подпалить его косматые баки.

– Что-то ты рано сегодня, – заметил Грэмп.

Грэмп стремительно обернулся:

– Уезжаете?

– Ага. Перебираемся за город. Люсинда наконец уломала Герба. Всю голову ему продолбила: дескать, там такие чудесные участки, и все переезжают, зачем же нам от людей отставать.

Грэмп судорожно сглотнул:

– А в какое место?

– Не знаю точно, – ответил Марк. – Еще не бывал там. Где-то на севере. На каком-то озере, что ли. Десять акров отмерили. Люсинда на сотню замахнулась, но тут Герб уперся, мол, хватит и десяти. И то, столько лет городским палисадником обходились.

– Бетти тоже на Джонни наседает, – сообщил Грэмп. – Но он стоит насмерть. Не могу, говорит, и все тут. Дескать, на что это будет похоже, если он, секретарь Торговой палаты, и вдруг бросит город.

– И что это на людей нашло, – продолжал Марк. – Прямо помешательство какое-то.

– Уж это точно, – подтвердил Грэмп. – Помешались на деревне все как один. Вон, посмотри…

Он взмахнул рукой, показывая на ряды заброшенных домов:

– Давно ли тут все цвело, что ни дом – загляденье. И какие славные соседи были. Хозяйки бегали друг к другу за кулинарными рецептами. А мужчины выйдут траву подстригать – глядишь, косилки уже забыты, а они стоят все вместе, языки чешут. Дружно жили, чего там. А теперь – сам видишь…

Марк заторопился:

– Ну, мне пора, Билл. Я ведь только для того и заглянул, чтобы сказать тебе, что мы снимаемся. Люсинда велела мне вещи укладывать. Заметит, что меня нет, сразу надуется.

Грэмп тяжело поднялся и протянул ему руку:

– Забежишь еще? Сыграем разок напоследок?

Марк покачал головой:

– Нет, Билл, боюсь, уже не смогу забежать.

Они неловко обменялись рукопожатием.

– Да-а, там уж я не поиграю, – уныло произнес Марк.

– А я? – сказал Грэмп. – Мне без тебя тоже не с кем…

– Ну всего, Билл.

– Всего, – отозвался Грэмп.

Марк, прихрамывая, скрылся за углом, и Грэмп, проводив друга взглядом, почувствовал, как безжалостная рука одиночества коснулась его ледяными пальцами. Страшное одиночество… Одиночество старости, отжившей свой век. Да-да, так оно и есть – пора на свалку. Его место в другой эпохе, он превысил свой срок, зажился на свете.

С туманом в глазах он нащупал прислоненную к скамейке трость и поплелся к покосившейся калитке, за которой простиралась безлюдная улица.

Годы текли слишком быстро. Годы, которые принесли с собой семейные самолеты и вертолеты, предоставив забытым автомашинам ржаветь, дорогам – приходить в негодность. Годы, которые с развитием гидропоники положили конец земледелию. Годы, которые свели на нет хозяйственное значение ферм и сделали землю дешевой. Годы, которые изгнали горожан в сельскую местность, где добрая усадьба стоила меньше жалкого городского участка. Годы, которые внесли переворот в строительство, так что семьи преспокойно бросали старое жилье и переходили в новые, по индивидуальным проектам, дома стоимостью вдвое меньше довоенных, а не понравилось что-нибудь или тесно показалось – за небольшую плату переделают, перекроят по своему вкусу.

Грэмп фыркнул. Дома, которые можно перестраивать каждый год, словно мебель переставил… Что это за жизнь?

Он медленно брел по пыльной тропинке. Всего несколько лет назад тут была оживленная улица – а теперь? Улица призраков, сказал он себе, маленьких, неуловимых призраков, шелестящих в ночи. Призраки резвящихся детей, призраки опрокинутых тележек и трехколесных велосипедов. Призраки судачащих домохозяек. Призраки приветственных возгласов. Призраки пылающих каминов и коптящих в зимнюю ночь дымоходов…

Облачка пыли вились вокруг его башмаков и белили отвороты брюк.

Вот и дом старины Адамса, на той стороне. Как Адамс им гордился! Широченные окна, облицовка из серого дикого камня… Теперь камень зеленый от ползучего мха, разбитые окна – словно ощеренные пасти. Бурьян заполонил лужайку, забрался на крыльцо; высокий вяз уперся ветвями во фронтон. Грэмп еще помнил тот день, когда Адамс посадил его.

Он остановился посреди заросшей улицы – ноги по щиколотку в пыли, руки сжимают трость, глаза плотно закрыты…

Через дымку лет донеслись до него крики играющих детей, тявканье ворчливой дворняжки с соседнего двора, где жили Конрады. А вот и Адамс, голый по пояс, орудует лопатой – яму готовит, и рядом лежит на траве деревце, корни мешковиной обернуты.

Май 1946 года. Сорок четыре года назад. Они с Адамсом только что вернулись домой с войны…

Звук шагов, приглушенных пылью, заставил Грэмпа испуганно открыть глаза.

Перед ним стоял молодой мужчина, лет тридцати или около того.

– Доброе утро, – поздоровался Грэмп.

– Надеюсь, я вас не напугал? – сказал незнакомец.

– Вы видели, как я стою тут болван болваном, с закрытыми глазами?

Молодой человек кивнул.

– Я вспоминал, – объяснил Грэмп.

– Вы тут живете?

– Да, на этой самой улице. Последний здешний обитатель, можно сказать.

– Тогда вы, может быть, поможете мне.

– Постараюсь, – ответил Грэмп.

Молодой человек замялся:

– Понимаете… Дело в том… Ну, в общем, я совершаю, как бы это сказать, что-то вроде сентиментального паломничества…

– Понятно, – сказал Грэмп. – Я тоже.

– Моя фамилия Адамс, – продолжал незнакомец. – Мой дед жил где-то здесь. Может быть…

– Вот этот дом, – показал Грэмп.

Они постояли молча.

– Славный уголок был, – заговорил наконец Грэмп. – Вон то дерево ваш дедушка посадил сразу после того, как с войны приехал. Мы с ним всю войну вместе прошли и вместе вернулись. И погуляли же мы в тот день…