Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Встреча с Соней в романе Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание» - важный и значимый эпизод, в котором видится четкое и ясное противопоставление теории Родиона и покорности девушки перед жизненными препятствиями и невзгодами.

Именно из этой встречи мы, читатели, понимаем, насколько сильна эта хрупкая героиня, и какой ничтожной и не способной на существование выглядит теория Раскольникова.

Начинает эпизод описание комнаты, в которой проживала . Интерьер убогий, раскрывает всю нищету: истрепанные обои, отсутствие занавесок на окнах. Это помещение больше напоминает сарай, чем жилье для людей. Представляется, что такое место выбрано не случайно. На его контрасте еще явственнее выделяется духовная чистота Мармеладовой. Соня ни о ком не говорит плохо. Этой девушке досталось от жизни, но она не ожесточилась, каждое ее слово дышит состраданием и жалостью к близким и окружающим людям.

С первых слов общения с Сонечкой Родион находит с ней много общего. Оба они перешагнули через нравственные законы общества. Правда, Раскольников, когда совершал преступление, старался только ради собственного блага, а Мармеладову на этот шаг толкнула забота о семье. Молодой человек призывает соню пойти на бунт, прекратить свое безвольное и покорное существование. Но девушка никогда на это не пойдет. Она верит в Бога, ее внутренняя уверенность в том, что он существует, - и есть сила девушки, которая ведет ее по жизни. Безысходность толкает этих двух людей на разные поступки: Родиона – на убийство, Соню – на обращение к Богу в форме молитв.

Святая вера в Бога и его силу отчетливо видна в чтении отрывка из Евангелия. В этот момент четко представляется параллель между больным и самим Родионом Раскольниковым. Проведя четыре дня в гробу, Лазарь побеждает смерть. Это воскресение и то, с какой торжественностью девушка читает строки, дает надежду, что и молодой человек, в конце концов, найдет себя, обретет покой в душе, победив все сомнения и терзания.

Чтение Евангелия будто переворачивает все представления о героях,которые сложились ранее: неуверенная и тихая Соня, какой она была в начале разговора, вдруг становится суровой и величавой, а вот Раскольников совсем теряется. у него кружится голова, он слаб. Сонина вера в Бога сильнее теории Родиона. И это становится очевидным.

После чтения этих важных для всего произведения строк из Евангелия, раскольников предлагает девушке бросить все. Он готов признаться в том, что совершил. Вот только раскаяния пока не испытывает. Соня в замешательстве. Родион кажется ей сошедшим с ума, хотя и она после встречи с ним находится в замешательстве. Этот разговор будто закрывает страницу их жизней и открывает новую, пока чистую.

Достоевский в романе “Преступление и наказание” воспроизводит картину жизни в России середины XIX века, когда страна переживала мощные социальные сдвиги и нравственные потрясения. Он создает книгу об обитателях темных углов Петербурга, разорившихся дворянах и новой буржуазии.

Достоевский использует следующие принципы изображения мира души своих героев: описание обстановки, где обитают герои, портрета, систему “двойничества”, сны, мимику и жесты персонажей, а также монологи героев,.

Психология персонажа раскрывается и через внутренний диалог, когда в герое борются два противоречивых сознания. Внешне он имеет форму монолога. Примером такого диалога являются размышления Раскольникова после его беседы с Порфирием Петровичем (III часть). Герой рассуждает, кто он: “тварь дрожащая” или “право имеющий”, и прав ли он в совершении убийства. Путем долгих и сложных размышлений герой приходит к заключению: “он убить-то убил, но переступить не переступил, на этой стороне остался”. “Он не человека убил, а принцип убил ”.

В монологическом замысле герой закрыт, и его смысловые границы строго очерчены: он действует, переживает, мыслит и сознает в пределах того, что он есть, то есть в пределах своего как действительность определенного образа; он не может перестать быть самим собою, то есть выйти за пределы своего характера, своей типичности, своего темперамента, не нарушая при этом монологического авторского замысла о нем. Такой образ строится в объективном по отношению к сознанию героя авторском мире; построение этого мира - с его точками зрения и завершающими определениями - предполагает устойчивую позицию вовне, устойчивый авторский кругозор. Самосознание героя включено в недоступную ему изнутри твердую оправу определяющего и изображающего его авторского сознания и дано на твердом фоне внешнего мира.

Произведения Достоевского прежде всего поражают необычайным разнообразием типов и разновидностей слова, причем эти типы и разновидности даны в своем наиболее резком выражении. У Достоевского почти нет слова без напряженной оглядки на чужое слово. В то же время объектных слов у него почти нет, ибо речам героев дана такая постановка, которая лишает их всякой объектности.

Поражает, далее, постоянное и резкое чередование различнейших типов слова. Резкие и неожиданные переходы от пародии к внутренней полемике, от полемики к скрытому диалогу, от скрытого диалога к стилизации успокоенных житийных тонов, от них опять к пародийному рассказу и, наконец, к исключительно напряженному открытому диалогу, - такова взволнованная словесная поверхность этих произведений.

Своеобразие Достоевского в особом размещении словесных типов и разновидностей между основными композиционными элементами произведения. Каковы бы ни были типы слов, вводимые автором-монологистом, и каково бы ни было их композиционное размещение, авторские интенции должны доминировать над всеми остальными и должны слагаться в компактное и недвусмысленное целое. Всякое усиление чужих интенций в том или другом слове, на том или другом участке произведения - только игра, которую разрешает автор, чтобы тем энергичнее зазвучало затем его собственное прямое или преломленное слово.

Монологическое слово Раскольникова поражает своей крайней внутренней диалогизацией и живой личной обращенностью ко всему тому, о чем он думает и говорит. И для Раскольникова помыслить предмет значит обратиться к нему. Он не мыслит о явлениях, а говорит с ними. Так он обращается к себе самому (часто на ты, как к другому), убеждает себя, дразнит, обличает, издевается над собой и т.п. Вот образец такого диалога с самим собой:

1) "... "Не бывать? А что же ты сделаешь, чтоб этому не бывать? Запретишь? А право какое имеешь? Что ты им можешь обещать в свою очередь, чтобы право такое иметь? Всю судьбу свою, всю будущность им посвятить, когда кончишь курс и место достанешь? Слышали мы это, да ведь это буки, а теперь? Ведь тут надо теперь же что-нибудь сделать, понимаешь ты это? А ты что теперь делаешь? Обираешь их же. Ведь деньги-то им под сторублевый пенсион, да под господ Свидригайловых под заклад достаются! От Свидригайловых-то, от Афанасия-то Ивановича Бахрушина чем ты их убережешь, миллионер будущий, Зевес, их судьбой располагающий? Через десять-то лет. Да в десять-то лет мать успеет ослепнуть от косынок, а пожалуй что и от слез, от поста исчахнет, а сестра? Ну, придумай-ка, что может быть с сестрой через десять лет, али в эти десять лет? Догадался? ".

Таков его диалог с самим собою на протяжении всего романа. Меняются, правда, вопросы, меняется тон, но структура остается той же. Характерна наполненность его внутренней речи чужими словами, только что услышанными или прочитанными им: из письма матери, из приведенных в письме речей Лужина, Дунечки, Свидригайлова, из только что слышанной речи Мармеладова, переданных им слов Сонечки и т.д. Он наводняет этими чужими словами свою внутреннюю речь, осложняя их своими акцентами или прямо переакцентируя их, вступая с ними в страстную полемику. Благодаря этому его внутренняя речь строится как вереница живых и страстных реплик на все слышанные им и задевшие его чужие слова, собранные им из опыта ближайших дней. Ко всем лицам, с которыми он полемизирует, он обращается на "ты" и почти каждому из них он возвращает его собственные слова с измененным тоном и акцентом.

Интересен факт, что в монологе почти нет слов со значением описания, то есть прилагательных и причастий. Это обусловлено тем, что существительное, выполняющее номинативную функцию, зачастую несет отрицательную оценку, оно ставит клеймо, запе­чатлевает человека. Это приговор. Назвать значит обозвать. К тому же отрицательная характеристика лица тяготеет в русском языке к выражению существительными, а одобрение передается, по преимуществу, прилагательными, ибо содержащаяся в них характеристика может отрицаться, а в данном примере как раз происходит осуждение Раскольниковым своих действий. В тексте нет слов с открытой отрицательной коннотацией, но такие слова, миллионер будущий, Зевес носят оттенок иронии, которая тем более усугубляется следующими словами: их судьбой располагающий. Само слово располагающий (по Ожегову) означает «внушающий симпатию, приятный», что само по себе противоречит сути теории Раскольникова, ведь он хотел их судьбами располагать в значении «иметь в своем распоряжении кого-нибудь или обладать кем-либо», что само по себе противоестественно, поэтому автор использует именно причастие, перешедшее в разряд прилагательного, а не глагол. Этим автор пытается оправдать героя в наших глазах, так как слово теперь несет положительную оценку.

В монологе нет большого количества ярких языковых средств, но высокую степень напряженности придает монологу большое количество глаголов, так как глагол всегда является признаком какого-либо движения. В данном случае мы наблюдаем движения мысли размышляющего о судьбе родных ему людей Раскольникова.

На синтаксическом уровне, как мы уже говорили выше, интересен тот факт, что монолог-размышление о себе героем ведется от второго лица, свои действия Раскольников анализирует как стороннее лицо, придавая этим определенной степени правдивость рассуждений, также это придает монологу диалогичность, то есть персонаж как бы со стороны разговаривает с самим собой.

Монолог также характеризуется отрывочностью, фрагментарностью, сокращенностью, что достигается использованием автором односоставных предложений. Разорванность хода мыслей передается частым использованием обособлений, которые сами по себе сопровождаются паузами.

Сложные предложения является языковым стержнем, вокруг которого группируются остальные языковые единицы. Так, доминанта данного текста – сложноподчиненные предложения. Они несут в себе ключевую мысль, объяснение смысла данной истории героя, так как в придаточных частях выявляется основа всего размышления, что соответствует главному принципу сложноподчинённых предложений, где придаточная часть поясняет главную.

В итоге внутренняя речь Раскольникова развертывается как философская драма, где действующими лицами являются воплощенные, жизненно осуществленные точки зрения на жизнь и на мир.

Почти все монологи Раскольникова драматизированы. Вот отрывок его драматизованной внутренней речи. Дело идет о решении Дунечки выйти замуж за Лужина. Раскольников понимает, что жертва эта для него. Вот его мысли:

2) «Ясно, что тут не кто иной как Родион Романович Раскольников в ходу и на первом плане стоит. Ну, как же-с - счастье его может устроить, в университете содержать, компанионом сделать в конторе, всю судьбу его обеспечить; пожалуй, богачом впоследствии будет, почетным, уважаемым, а, может быть, даже славным человеком окончит жизнь! А мать? Да ведь тут Родя, бесценный Родя, первенец! Ну как для такого первенца хотя бы и такою дочерью не пожертвовать! О милые и несправедливые сердца! Да чего: тут мы и от Сонечкина жребия, пожалуй что, не откажемся. Сонечка, Сонечка Мармеладова, вечная Сонечка, пока мир стоит! Жертву-то, жертву-то обе вы измерили ли вполне? Так ли? Под силу ли? В пользу ли? Разумно ли? Знаете ли вы, Дунечка, что Сонечкин жребий ничем не сквернее жребия с господином Лужиным. "Любви тут не может быть", - пишет мамаша. А что если кроме любви-то и уважения не может быть, а, напротив, уже есть отвращение, презрение, омерзение, что же тогда? А и выходит тогда, что опять стало быть "чистоту наблюдать" придется. Не так, что ли? Понимаете ли вы, что значит сия чистота? Понимаете ли вы, что лужинская чистота все равно что и Сонечкина чистота, а, может быть, даже и хуже, гаже, подлее, потому что у вас Дунечка, все-таки на излишек комфорта расчет, а там просто-напросто о голодной смерти дело идет! "Дорого, дорого стоит, Дунечка, сия чистота! ". Ну, если потом не под силу станет, раскаетесь! Скорби-то сколько, грусти, проклятий, слез-то скрываемых ото всех, сколько, потому что не Марфа же вы Петровна? А с матерью что тогда будет? Ведь она уж и теперь неспокойна, мучается, а тогда, когда все ясно увидит? А со мной? Да что же вы в самом деле обо мне-то подумали? Не хочу я вашей жертвы, Дунечка, не хочу, мамаша! Не бывать тому, пока я жив, не бывать, не бывать! Не принимаю...»

Все эти голоса, вводимые Раскольниковым в его внутреннюю речь, приходят в ней в своеобразное соприкосновение, какое невозможно между голосами в реальном диалоге. Здесь благодаря тому, что они звучат в одном сознании, они становятся как бы взаимопроницаемыми друг для друга. Они сближены, надвинуты друг на друга, частично пересекают друг друга, создавая соответствующие перебои в районе пересечений.

Смысловой материал сознанию героя дан всегда сразу весь и дан не в виде отдельных мыслей и положений, а в виде человеческих смысловых установок, в виде голосов, и дело идет лишь о выборе между ними.

Та внутренняя идеологическая борьба, которую ведет герой, есть борьба за выбор среди уже наличных смысловых возможностей, количество которых остается неизмененным на протяжении всего романа - герой все знает и все видит с самого начала.

Никакого становления мысли под влиянием нового материала, новых точек зрения не происходит. Дело идет лишь о выборе, о решении вопроса - кто я? - и - с кем я? Найти свой голос и ориентировать его среди других голосов, сочетать его с одними, противопоставить другим, или отделить свой голос от другого голоса, с которым он неразличимо сливается, - таковы задачи, решаемые героями на протяжении романа. Этим и определяется слово героя. Оно должно найти себя, раскрыть себя среди других слов в напряженнейшей взаимоориентации с ними. И все эти слова даны полностью с самого начала. В процессе всего внутреннего и внешнего действия романа они лишь различно размещаются в отношении друг к другу, вступают в различные сочетания, но количество их, данное с самого начала, остается неизменным. Мы могли бы сказать так: с самого начала дается некоторое устойчивое и содержательно-неизменное смысловое многообразие, и в нем происходит лишь перемещение акцентов, переакцентировка его.

В данном монологе присутствует большое количество слов с характеризующей оценкой, выражается это в первую очередь прилагательными: почетным, уважаемым, славным, бесценный, милые и несправедливые и так далее. Интересно как сочетает автор данные прилагательные в тексте. Например, слова со значением «не имеющий цены» или «пользующийся особым почетом или уважением» сочетаются с существительными, указывающими на главного героя, но значения их так же, как и в прошлом монологе искажены - мы наблюдаем только иронию Раскольникова по отношению к собственной персоне. Подтверждается это и тем, что данные слова относятся больше к книжной лексике и в разговорной речи встречаются редко, то есть по идее они должны указывать на точность определения, а указывают на фарс. В свою очередь слова, характеризующие родных и любимых людей Раскольникова, относятся чаще к разговорной лексике, например, милые и несправедливые, вечная, неспокойна, при этом именно данные слова придают монологу образность и чувственность. Они, в отличие от указанных выше, не содержат иронии или отрицательной оценки, а даны и указывают на прямое значение. Для Раскольникова Сестра м мать действительно «славные, привлекательные, приятные» (по Ожегову), а доброта Сонечки вечна, то есть «бесконечная, не перестающая существовать», слово несправедливые значит «лишенные чувства справедливости», но в данном контексте данное слово не несет отрицательной коннотации, так как характеризует действия любящих людей, а для них все, что касается благополучия Родиона – правильно и справедливо, и сам герой это понимает.

Синтаксис в данном монологе тоже отличается от предыдущего: предложения отличаются многословностью, полнотой, распространенностью. Все указывает на то, что речь героя более спокойна и рассудительна – это уже не обрывки фраз беспокойного человека, а монолог, ведущийся героем с пониманием смысла того, о чем он рассуждает. Интересен тот факт, что в начале монолога герой говорит о себе в третьем лице, что указывает, что в предмете размышлений сам герой участие не принимал, он только размышляет над результатом того, что было решено не им. В конце же монолога свое решение герой высказывает от первого лица, доказывая тем личную причастность к высказанному решению.

В следующем анализируемом нами монологе герой предстает ещё более рассудительным и даже несколько оптимистичным.

3) « Где это, – подумал Раскольников, идя далее, – где это я читал, как один приговоренный к смерти, за час до смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где - нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, – а кругом будут пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, – и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, – то лучше так жить, чем сейчас умирать! Только бы жить, жить и жить! Как бы ни жить – только жить!… Экая правда! Господи, какая правда! Подлец человек! И подлец тот, кто его за это подлецом называет»

Монолог наполнен различными языковыми средствами. Главным образом в глаза бросается градация, которая выражается не отдельными словами, а целыми словосочетаниями – тем ярче и образнее становится образ того, что представлено ею, например: на высоте, на скале, и на такой узенькой площадке ; всю жизнь, тысячу лет, вечность . При помощи градации в монологе достигается напряженность и четкость излагаемого.

Встречаются также контекстуальные синонимы, например,. Каждое из этих слов вне этого контекста не содержат синонимических лексических значений, например, мрак – это «отсутствие света», океан – «весь водный покров земли или его часть между материками», но в монологе Раскольникова они составляют синонимический ряд, так как для самого героя равносильно неприемлемым, то есть отрицательным, является как пропасть, так и вечное уединение. Присутствуют также общеязыковые антонимы: жить – умирать , однако в данном контексте они становятся образными словами, так метко и четко определившие сомнения героя об отношении к своей жизни.

Речь героя представляет собой смешение стилей: встречается лексика книжная – высокая, а также слова разговорного стиля, наприме, пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря , а также - п одлец – слово разговорного стиля с низкой степенью оценночности.

В монологе нет прилагательных и только два причастия, это говорит о том, что основная задача данного монолога не охарактеризовать какие-либо размышления героя, а дать понять читателю, что герой уже уверен в том, что говорит, что он точно без определений лишних знает чего хочет – жить – только жить.

Монолог начинается выражениями от первого лица. Герой наводит читателей на линию своих размышлений путем воспоминаний уже известного ему. Как мы уже говорили выше, в данном тексте в начале также преобладают сложноподчиненные предложения, так как в придаточной части раскрывается суть воспоминаний, названных в главной части. Во второй половине отрывка преобладают односоставные назывные или инфинитивные предложения. Они придают монологу четкость и лаконичность, при этом уверяя читателей в том, что к концу монолога герой точно уверен в своих умозаключениях.

В конце монолога все предложения восклицательные, что придает речи некоторую торжественность, тем более, что из монолога ясно, что герой изменил резко, но правильно свое отношение к жизни, то есть для него теперь жизнь – самое важное, что есть у человека, а о самом важном всегда хочется говорить высоким слогом и тоном.

В следующем монологе герой вновь предстает перед нами метущимся, ищущим ответы на извечные вопросы.

4) «Что ж, это исход! – думал он, тихо и вяло идя по набережной канавы. – Все таки кончу, потому что хочу… Исход ли, однако? А все равно! Аршин пространства будет, – хе! Какой, однако же, конец! Неужели конец? Скажу я им иль не скажу? Э… черт! Да и устал я: где нибудь лечь или сесть поскорей! Всего стыднее, что очень уж глупо. Да и наплевать на это. Фу, какие глупости в голову приходят…»

Отрывок представляет монолог-полемику, в нем задается много вопросов, но не находятся ответы. На отсутствие их указывает и то, что автор не показывает нам движения героя, то есть для того, чтоб что-то постичь требуется движение мысли, определенные действия самого героя, но нам представлены только глаголы со значением статичности и только одна отглагольная форма движения идя сочетается с характеризующими его словами тихо и вяло , то есть и это движение выполняется нехотя. Статичность в действиях порождает и статичность мысли, поэтому на любой задаваемый себе вопрос герой не ищет ответа, а ищет способ уйти от него, например, лечь или сесть .

В представленном примере очень мало именных частей речи, это говорит о том, что герой не уверен в правильности своих размышлений, так как именные части речи называют и характеризуют что-либо, однако герой не может сделать определенный вывод, то есть назвать итог своим размышлениям, а тем более дать им определение. Отсутствие в монологе ярких образных языковых средств не указывает на малый словарный запас героя, а только делает его речь более простой и понятной.

На синтаксическом уровне следует отметить тот факт, присутствует большое количество вводных слов и частиц, часто используются междометия – все это характерно просторечью. Предложения большей частью неполные, так как внутренняя речь всегда отличается ущербностью. Это объясняется тем, что язык внутренней речи свободен от избыточности. Внутренняя речь характеризуется, как мы говорили ранее, отрывочностью, фрагментарностью, сокращенностью. Языковым стержнем в данном монологе также являются сложные предложения, что ещё раз подтверждает тот факт, что в монологической речи требуется использование придаточных предложений и композиционных средств.

Двусоставные предложения с различными обособлениями подчеркивают неодолимость состояния героев. Такими одинарными предложениями представлен почти весь текст размышлений героя, однако именно они обрастают глубоким смыслом сигнализирующим, что состояние души героя достигло опасного предела: страстно, ужасно - оно может привести к трагическим последствиям. Ни на что не глядя, герой отдаётся своей судьбе, поэтому и размышления его представляют собой какой-то отрывок с легким оттенком сомнения или даже глубокой неуверенности в правильности своих действий. Этому ключевому смыслу подчинен подбор и всего языкового материала, с помощью которого писатель ярко показывает нам душевные переживания Раскольникова.

В данных текстах-монологах вопросно-ответная форма создает строгость тона, помогает передать ощущение физической и душевной боли героя.

Последний анализируемый нами монолог представляет собой не внутреннюю речь героя, а размышления вслух.

5) «Довольно! – произнес он решительно и торжественно, – прочь миражи, прочь напускные страхи, прочь привидения!… Есть жизнь! Разве я сейчас не жил? Не умерла еще моя жизнь вместе с старою старухой! Царство ей небесно и – довольно, матушка, пора на покой! Царство рассудка и света теперь и… и воли, и силы… и посмотрим теперь! Померяемся теперь! – прибавил он заносчиво, как бы обращаясь к како й - то темной силе и вызывая ее. – А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства! »

Это внутренне диалогизованное изложение все время перебивается вопросами, обращенными Раскольникова к самому себе. Свою речь излагает сам Раскольников, все время перебивая провоцирующими вопросами и замечаниями самому себе, поэтому изложение Раскольникова проникнуто внутренней полемикой, основанной на душевных переживаниях героя. Утрачивая свою монологическую абстрактно-теоретическую завершенность, довлеющую одному сознанию, данный монолог приобретает противоречивую сложность и живую многогранность идеи-силы, рождающейся, живущей и действующей в большом диалоге не только одного человека, но и целой эпохи.

Обилие безличных и инфинитивных предложений в текстах внутренней речи, передающих душевное состояние героев, усугубляют тревожные мысли персонажей, делают рассуждения более обрывистыми, мысли предстают перед читателями как обрывки сознания.

Следует обратить внимание, что текст этот – это, в первую очередь, повествование о душевных переживаниях главного героя, поэтому синтаксическая форма передачи ощущений и их душевного разлада с самими собой представляются различными по цели высказывания и интонации типами предложений, что позволяет писателю ярко создать атмосферу отчужденности героя от всего, что его окружает. Уход в размышления сопровождается чувством одиночества героя среди массы людей. По типам предложений, составляющих текст речи можно подробно, шаг за шагом, проследить это. Например, все предложения, в которых представлена уверенность героя в своих умозаключениях, являются восклицательными, а сомнение выражается в невосклицательных предложениях. Восклицательные предложения оживляют описание, придают ему особую взволнованность, однако зачастую даже она сопровождается грустью, так как взволнованность читателя основана на понимании того, что герой в данный момент находится в сомнительном положении.

Ярким языковым средством является инверсия: почти все предложения построены на ней: произнес он ; Есть жизнь ! Не умерла еще моя жизнь ! И так далее. Также автор использовал многосоюзие для придания тексту размеренности, однако в некоторых случаях союз указывает на сомнения героя.

Лексический уровень данного монолога интересен тем, что автор использовал большое количество языковых средств, например, слова высокой лексики: Царство рассудка и света теперь и… и воли, и силы ; на аршине пространства! » Интересен также состав частей речи: монолог в основном состоит из глаголов состояния и характеризующих это состояние наречий.

Однако качественное прилагательное все же присутствует в монологе, но интересно его использование: с старою старухой . Здесь мы наблюдаем тавтологию, но, в отличие от других случаев, она здесь уместна, так как дает понять, что герой меняет свою точку зрения на жертву. До сих пор старуха в его монологах характеризовалась только как процентщица, то есть образ отрицательный, сейчас же ге6рой видит в ней уже просто старую старуху .

С другой стороны в словаре Ожегова слово старый имеет несколько лексических значений, к нашему случаю подходят два из них: «достигший старости» - это значение нами уже объяснено в данном контексте, однако особый интерес вызывает другое значение – «бывший прежде, предшествовавший чему-нибудь или кому-нибудь». Если рассматривать с данной точки зрения, то словосочетание старая старуха будет означать то, что она предшествовала настоящей и будущей жизни героя. В этом проявляется общеизвестная полифоничность слов в произведениях Достоевского.

Итак, в композиционно выраженных монологах Раскольникова нет отдельных мыслей и положений. Он никогда не спорит сам с собой по отдельным пунктам, а всегда цельными точками зрения, вкладывая свою идею целиком даже в самую краткую реплику. Автор использует различные языковые средства для создания образных и ярких монологов героя. Нами были рассмотрены особенности языковых средств на лексическом и синтаксическом уровне. В ходе анализа мы определили, что слова в монологах героя полифоничны: они одновременно могут содержать несколько значений, однако каждое из них играет роль в раскрытии образа героя через его переживания. Также следует отметить, что речь в монологах образная, однако достигается это большей частью не использованием описательных слов, а большим количеством глаголов, междометий, частиц. С другой стороны эти же средства указывают в монологах на сомнения или переживания, которые испытывает герой. Синтаксический уровень представлен сложноподчиненными предложениями, как стержнями текстов монологов, так как данные предложения характерны разговорной речи. Также смятение и неуверенность героя выражаются в разорванности фраз, прерванности выражений, что передается различного вида односоставными и неполными предложениями.

Лингвистическая дисциплинаРеферат >> Информатика

Использованы ограниченные программистские ресурсы, лингвистический анализ и синтез также были сведены... . Прототипический текст - это монолог . Между тем многие лингвисты... и Л. Якубинский) указывали на вторичность монолога по сравнению с диалогом. Гипертекст с...

«Человек есть тайна, - писал Достоевский. - Ее надо разгадать». Основывая сюжет романа «Преступление и наказание» на истории идеологического преступления Раскольникова, писатель ставит вопрос о том, что происходит в душе убийцы, какие последствия для личности преступника несет нарушение не столько юридического, сколько нравственного закона, как можно преодолеть и развенчать бесчеловечную теорию его героя. Идее индивидуализма, связанной с образом Раскольникова, противопоставлена идея христианского смирения и искупительного

Страдания, воплощенная в образе Сонечки Мармеладовой. Одно из важнейших столкновений этих двух идейных полюсов и представлено в эпизоде разговора Раскольникова с Соней на ее квартире.

Раскольников, разделив людей на два разряда и разрешив себе «кровь по совести», сознательно вмешивается в «промысел Божий». Результат этого ужасен: совершив убийство, нарушив непреложный христианский закон, он отпадает и от Бога, и от других людей, испытывает мучительное одиночество и страшные нравственные терзания. Они толкают его к Сонечке Мармеладовой, в которой он поначалу видит человека, чем-то похожего на него.

Ведь она тоже «преступила» христианскую заповедь, став блудницей. С другой стороны, к Соне его влечет и потребность еще раз убедиться в правильности своих теоретических построений: ведь история этой девушки и всей семьи Мармеладовых для Раскольникова символ несправедливости мира, отсутствия в нем Бога. Участь несчастной девушки, вынужденной ради спасения семьи от голодной смерти совершить тяжкий грех - пойти на панель, становится для Раскольникова символом безвинных страданий, которыми наполнен мир: «Сонечка, вечная Сонечка, пока мир стоит!». Не случайно в разговоре с девушкой он жестоко говорит о том, что детей Катерины Ивановны ждет та же участь. В ответ Соня может противопоставить только свою веру: «Бог, бог такого ужаса не допустит!». Но может ли поверить в это Раскольников?

Разговор с Сонечкой становится для него открытием. Перед ним отнюдь не «тварь дрожащая» и далеко не смиренная жертва обстоятельств, и вовсе не «юродивая», как думает Раскольников. Находясь в нечеловеческих условиях, Сонечка сохранила живую веру в добро и справедливость, осталась человеком в самом высоком смысле, а потому к ней не липнет грязь. «Ты тоже … загубила свою жизнь», - говорит ей Раскольников. Кажется, Соня соглашается с ним, но она думает прежде всего о других, готова принести себя в жертву ради их спасения. Ее жертвенность - отражение крестной жертвы Христа. В этом ее сила и опора, которой она хочет укрепить и Раскольникова. Она читает ему из книги Нового завета, подаренного ей убитой Раскольниковым Лизаветой, «про воскресение Лазаря». Это важнейший фрагмент Евангелия, который свидетельствует о возможности чуда - воскрешения того, кто, казалось бы, уже давно мертв. За чтением Великой Книги сошлись убийца и блудница, но Сонечка нашла путь к воскрешению, а Раскольникову он еще только предстоит. И помочь ему на этом пути оказывается способна именно она, всей своей жизнью показывая пример христианского смирения, любви, добра и сострадания. Именно к ней приходит потом, как и обещал здесь, Раскольников, чтобы признаться в своем преступлении; от нее он получает помощь и пример того, как вечные христианские ценности могут противостоять уродству и грязи окружающей жизни. В осознании этого залог его грядущего возрождения.

Эпизод «Соня читает Евангелие» важен как в постижении основной идеи произведения, так и в раскрытии характера литературного героя. Этот фрагмент из IV главы 4-й части романа «Преступление и наказание» открывает кульминацию. Душевные муки Раскольникова в то время столь велики, что у него возникает острая потребность увидеть Соню - человека, живущего теми мыслями и чувствами, которых нет у него самого. Родион дошел до полного разобщения с миром, людьми, Богом.

Внутренняя борьба накладывает отпечаток на поведение персонажа: встреча с Соней начинается почти открытым вызовом. Мысли о душевном нездоровье девушки вынуждают его задать грубый, обидный вопрос о том, что Бог дает ей за веру. Соня кричит неистово и убежденно: «Что ж бы я без бога-то была?» Всевышний, по ее словам, ей «все делает», хотя сама она не требует от него ничего.

Взгляд Раскольникова останавливается на лице Сони, и его поражает выражение обычно «кротких голубых глаз», которые, оказывается, могут «сверкать таким огнем». В этот момент собеседница представляется ему юродивой. Да и сам Родион переживает «почти болезненное чувство». Как будто против воли, рука его тянется к Сониной настольной книге. Это единственная заметная вещь в убогой комнате девушки.

Какой-то внутренний импульс заставляет Раскольникова открыть Евангелие, а мысли сами обращаются к притче о Лазаре. На самом деле все происходящее нельзя назвать случайным. Со дня совершения убийства проходит ровно 4 дня, преступление становится медленным и мучительным самоубийством, и вот наступает момент духовной смерти главного героя. Лазарь, который 4 дня мертв физически («четыре дни, как он во гробе»), восстал и воскрес. В подобном, только внутреннем воскрешении нуждается Родион. Но пока у него нет для этого главной опоры - веры, что понимает и Соня. На его просьбу прочесть вслух притчу, она возражает: «Ведь вы не веруете?» Раскольников отвечает грубо и властно: «Я так хочу!» И девушка вдруг осознает: слово Всевышнего необходимо человеку, оно может стать для него спасительным. Именно поэтому она решается доверить страдальцу свою «тайну», «все свое», как подчеркивает автор романа.

Дрогнувший голос, «горловая спазма» выдают Сонино волнение, но слова вечной книги дают ей силу. Фразы Евангелия были для нее «своими», и это чувствовал Родион. Искренне произносила она слова, с которыми всегда была безоговорочно согласна: «верующий в меня, если и умрет, оживет».

Соня ниже Раскольникова по интеллектуальному развитию, но, бесспорно, выше его духовно, нравственно. В этот момент она подсознательно понимает, какой сильной моральной поддержкой могут оказаться для несчастного «слепого» строки из великой книги. Читая, девушка «дрожала от радостного ожидания», и ее волнение передавалось Раскольникову.

Кроме этого душевного трепета, Родион ощущает благодарность. Он понимает, что Соня готова разделить с ним страдание, хотя и сама несет страшное бремя греха и унижения. Так возникает незримая связующая нить между двумя страдающими грешными существами, и эта близость подчеркивается в романе почти символической сценой совместного приобщения к вечной книге.

Борьба света и тьмы в нездоровом сознании главного героя здесь приобретает особый смысл. С этого момента начинается самый важный виток внутреннего конфликта. Человек, бросивший сестру и мать, перечеркнувший, разорвавший все прежние связи с социумом, ищет в Соне духовной опоры, она же указывает ему единственно верный, по ее убеждению, путь к спасению. Это в полной мере согласуется с религиозно-философской концепцией самого Достоевского.

Идеолог почвенничества - популярного в то время в России направления передовой мысли, Достоевский считал, что грешника, человека, преступившего законы Бога и общества, не может переделать и спасти тюрьма, ссылка или всеобщее осуждение. Он был убежден в действенности нравственного, внутреннего совершенствования падшего. Потому автор и ведет героя по всем кругам ада, заставляя вновь продумать и прочувствовать слабость антигуманной теории «крови по совести». Так, например, Евангелие, которое читает Соня, принадлежит Лизавете. Невинная жертва как будто незримо присутствует при этой сцене. Получается, бессловесная сестра Алены Ивановны тоже участвует в деле спасения Раскольникова. «Жертвы, взывающие к палачам», - вот еще один образ, напоминающий читателю Библию. Писатель усиливает этим философское и психологическое звучание эпизода, показывая столкновение двух разноплановых идеологий - вечного гуманного закона добра и всепрощения, страдания и самопожертвования с индивидуалистической теорией вседозволенности.

Значимой деталью эпизода становится присутствие Свидригайлова за тонкой перегородкой Сониной комнаты. Другой человек, двойник Раскольникова, слышит и разговор, и притчу о Лазаре, но эту изуродованную душу грешника не трогает слово великой книги. И если читатель надеется, что слова «Я верую!» произнесет когда-нибудь Родион, то в возможности перерождения Свидригайлова он, как и автор, сомневается. Вот почему сюжетная линия, связанная с главным героем, заканчивается открытым финалом, а Свидригайлов уходит со страниц романа раньше. Его самоубийство - еще один грех, который не может быть прощен Создателем.

Расстановка персонажей в этом фрагменте текста мотивирует сюжетное действие и композиционное выстраивание дальнейших глав и эпизодов, фокусирует главные смысловые линии романа. Следовательно, эпизод важен для понимания концептуальных идей «Преступления и наказания», он помогает постичь принципы христианско-гуманистического мировоззрения писателя.

Эпизод «Соня читает Евангелие» анализировал Ф. Корнейчук.

Сначала следует заметить, что Порфирий Петрович следователь профессиональный, который с полной отдачей погружается в работу. Его главный козырь – психология и крайне отчетливый ум, ясная память. К каждому подозреваемого он допрашивает по-разному: простого мещанина – силой и угрозами, а таких, как Раскольников, тонкими наблюдениями, праздными беседами с явно читаемым подтекстом.

Убийство процентщицы было запутанным, неясным и скорей всего очень сильно заинтересовало Порфирия. Сам следователь понимал, что с точки зрения психологии этот мещанин убить не мог, даже если и убил, то совершенно непонятно почему, а главное зачем. В общем Порфирий сшивал это дело белыми нитками.

Раскольников персона просто чудесная – мало того, что он закладывал свою вещицу за несколько дней до убийства у этой старухи, падал в обморок в конторе при разговоре о ней, так он и статью написал (заметим, что Петрович даже к редактору зашел, чтобы узнать имя публициста). Что еще его смущало? В той статье было написано о некой болезни, которая сопровождает преступника после злодеяний. Как удивительно, но и Раскольников в бреду валялся после того дня, как старушонку прибили, а Заметову какие бредни в трактире рассказывал. Совпадений косвенных море, но всё равно есть неуверенность у следователя: прямых улик — нет.

Статья Родиона – дело важное. Размышление о ней Порфирия могли быть примерно такие: есть два типа людей: одни обыкновенные, а другие необыкновенные, причем последним можно всё, а первым – ничего. К кому относит себя автор? Кто мог поведать «великую тайну»? Неужели простой обыватель смог до такого додуматься? Или только Великие способны так рассуждать? Отсюда и получается, что только необыкновенный способен такое осознать и написать. Помещается ли сюда Бог? Если и да, то очень мало для него места остается.

Порфирий задает вопрос про Бога, как контрольный: правильно ли он понял Родиона? В ту ли сторону идет? Само по себе любопытствовать по такому вопросу по отношению к студенту (даже бывшему) оскорбительно для студента того времени. Большинство не верило в Бога, да и большинство интеллигенции тоже. Но и это не так интересно, как глагол ВЕРУЕТЕ, не просто верите (верить – просто знать, но оставаться безучастным), но ВЕРУЕТЕ! Это чувство более глубинное, а значит, человек, который утверждает так, принимает заповеди, держится их строжайше. Такой ответ Раскольникова поставил, мягко говоря, в тупик Порфирия. Все его размышления разваливались и не имели никакого основания.

По диалогу чувствуется, что Родион отвечал тут же, не мешкая, не задумываясь. А следователь скорей всего тараторил, немного нервничал. Почему так отвечал Раскольников? С такой уверенностью, хотя он в церковь не ходил, Евангелие только в детстве читал. Скорей всего дурил Родион Романович следователя, как следователь дурил его.

Ложь Родиона сознательна, он смотрел в пол, не давая прочесть его глаза Порфирию. Этот ребяческий вопрос: «Зачем вам всё это?» немного выдает Раскольникова, но следователь не успел заметить этого, его напугало резкость ответа.

Такой поворот диалога стал для Петровича ударом в поддых, неожиданным и смертельным. Задумался Порфирий о несостоятельности своей точки зрения, запутанности и нечеткости личности Раскольникова. Было совершенно непонятно: на чем держится этот бывший студент, где его опора и главное: позволяет ли этот стержень убийство? С точки зрения теории – да, с точки зрения Бога – нет. На дороге следователя нарисовалось распутье, которое было сложно преодолеть, но даже выбрав одну из двух троп, он до последнего будет сомневаться.