Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Родился Андрей Григорьевич Шкуро 20 февраля 1886 года в станице Пашковской под Екатеринодаром в семье казака-подъесаула, дослужившегося до полковника. Настоящая фамилия Андрея Григорьевича - Шкура, распространённая среди потомков запорожских казаков (псевдоним «Шкуро» он взял в период Гражданской войны).

После окончания станичной школы поступил на подготовительные классы Александровского реального училища в Екатеринодаре. В 10-летнем возрасте Андрей Шкуро был отправлен на учёбу в 3-й Московский кадетский корпус.

Осенью 1905 года, будучи ещё учеником седьмого класса, Андрей Шкуро участвовал в «кадетском бунте», за что в числе 24 человек предназначался к исключению из корпуса, но благодаря великому князю Константину Константиновичу был «амнистирован» и снова принят в число кадетов. По окончании кадетского корпуса был зачислен в казачью сотню Николаевского кавалерийского училища в Санкт-Петербурге, по окончании которого произведён в офицеры. В мае 1907 года Андрей Шкуро поступил в 1-й Уманский казачий полк Кубанского казачьего войска, а в 1908 году был переведён в 1-й Екатеринодарский казачий кошевого атамана Захария Чепеги полк, стоявший гарнизоном в Екатеринодаре (фото: генерал Кубанского казачьего войска Андрей Григорьевич Шкуро) .

Андрей Григорьевич Шкуро - участник Первой мировой войны. Он командовал широко известным на фронте «Кубанским конным отрядом особого назначения», отличился налётами на германские тылы (чёрное знамя отряда с изображением волчьей головы, шапки из волчьего меха и боевой клич, подобный волчьему вою, породили неофициальное название отряда Андрея Шкуро - «волчья сотня»). Неоднократно Андрей Григорьевич был ранен; награждён орденом святой Анны 4-й степени, Георгиевским оружием и представлен к Георгиевскому кресту.

В начале мая 1917 года со своим отрядом прибыл на Кубань, на станцию Кавказская и после двухдневного отпуска двинулся по железной дороге на Баку, а оттуда - пароходом на Энзели. А в мае следующего - 1918-го года - возглавил белоказачий мятеж против советской власти в районе Кисловодска. Но был вынужден бежать на Кубань. Здесь Андрей Шкуро сформировал десятитысячный отряд и в июле захватил Ставрополь. Разграбив город «бойцы генерала Шкуро жестоко расправились со сторонниками советской власти» . В мемуарах современники генерала не раз отмечали: «войска под командованием Шкуро отличались исключительной жестокостью, недисциплинированностью, занимались безудержными грабежами, что вызывало недовольство даже белогвардейского командования» .

Под ударами Красной Армии Андрей Шкуро вскоре оставил Ставрополь и соединился с Добровольческой армией генерала Антона Деникина, в которой командовал казачьей бригадой, дивизией, а затем конным корпусом.

После поражения белого движения Андрей Шкуро эмигрировал за границу. Жил в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, затем в Париже и Берлине; выступал во главе группы казаков - цирковых наездников, даже снимался в кино. А во время Второй мировой войны сотрудничал с гитлеровцами (был назначен начальником Резерва казачьих войск при Главном штабе войск СС, зачислен на службу как группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС с правом ношения немецкой генеральской формы и получением содержания по этому чину), руководил вербовкой добровольцев для 15 казачьего кавалерийского корпуса.

В 1945 году по решению участников Ялтинской конференции, англичане интернировали Андрея Шкуро и других казаков, сотрудничавших с фашистской Германией, на территории Австрии, а затем выдали их Советскому Союзу. Их обвинили в том, что они вели «вооружённую борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР» . По приговору Военной коллегии верховного суда СССР Андрей Шкуро был приговорён к повешению и казнён в Москве 16 января 1947 года.

31 мая 1945 года в австрийском городе Юдинбурге представители советского командования приняли от союзников-англичан группу пленников, на большинстве из которых были генеральские мундиры войск СС.Под усиленной охраной их препроводили в одно из административных зданий местного металлургического завода, где содержали несколько дней, а затем специально присланным самолетом переправили в Москву.
Среди прочих на борту находился, как значилось в сопроводительных документах, и «Шкуро А.Г., бывший генерал-лейтенант Белой армии, один из главарей вооруженных белогвардейских формирований в период Гражданской войны». Не так мечтал возвратитьсяв город своей юности выпускник 3-го Московского кадетского корпуса, совсем не так...

БУНТАРЬ И ЛОВЕЛАС

АНДРЕЙ Григорьевич Шкура родился 19 февраля 1886 года в Екатеринодаре, в семье полковника Кубанского казачьего войска. Через двадцать восемь лет, в самом начале Первой мировой войны, государь император, утверждая списки представленных к награждению почетным Георгиевским оружием, посетовал на не совсем благозвучную фамилию героя, на которой невольно задержалось его внимание. И тут же высочайше повелел изменить ее.
Так казачий офицер монаршей волей в одночасье был превращен в Шкуро. Что, впрочем, не избавило его от довольно туповатых издевок и злых насмешек со стороны завистников и врагов, которых у лихого рубаки с избытком хватало на протяжении всей его бурной жизни.
Потомственный дворянин и казак, он с младых ногтей под присмотром родителя готовил себя к ратной службе престолу и Отечеству. Поступление в один из столичных кадетских корпусов стало первым шагом на пути к воплощению юношеских грез. Учеба шла своим чередом, но тут совсем некстати в стране разразилась революция 1905 года.
«Всеобщее беспредметное недовольство в обществе проникло и в кадетские головы, - уже находясь в эмиграции, не без иронии вспоминал Андрей Григорьевич о том времени в своих . - Мы перешли в оппозицию к начальству, постепенно усиливавшуюся на почве бестактности некоторых педагогов. Дело обострилось вопросом о неудовлетворительном качестве подаваемых котлет, началось брожение умов. Я написал обличительные стихи против начальства, которые с большим воодушевлением читал перед однокашниками. 3 октября произошел кадетский бунт. Мы переломали парты и скамейки, побили лампы, прогнали преподавателей, разгромили квартиру директора корпуса и бушевали целую ночь. К утру наш дух протеста иссяк за отсутствием дальнейших объектов разрушения. Начались репрессии…».

Шкуро в числе нескольких главных зачинщиков беспорядков отчислили из корпуса. Правда, опала продлилась всего месяц, по прошествии которого смутьяна восстановили в стенах альма-матер. Искупая собственную вину, вольнодумец превратился в одного из самых прилежных учеников и после блестящей сдачи выпускных экзаменов был вне конкурса зачислен в Николаевское кавалерийское училище.
В 1907 году он выпускается хорунжим в 1-й Уманский казачий полк, по прибытии в который сразу пишет рапорт и отправляется «охотником» на персидскую границу. Беспокойная, полная опасностей и приключений служба на «линии», как никакая иная, соответствует его характеру, дает выход неуемной энергии молодого офицера. Несколько успешно проведенных засад на караваны и стычек с сопровождавшими их контрабандистами не только создают ему репутацию бесстрашного и удачливого командира, но и приносят первую награду - орден Св.Станислава 3-й степени.
Возвратившись в родные края в ореоле заслуженной славы, Шкуро поначалу предался безудержным кутежам и амурным приключениям. Но, как это было принято у казаков в подобных случаях, отцовская нагайка пару раз прогулялась по спине зарвавшегося повесы, и он остепенился. А через какое-то время даже женился на дочери директора народных училищ Ставропольской губернии. В качестве свадебного путешествия молодые супруги совершили вояж по Бельгии и Германии.
Но тихая и размеренная семейная жизнь никогда не прельщала Андрея Григорьевича.
И потому, едва лишь в воздухе запахло порохом, он без особых сожалений оставил домашний очаг и отправился к месту нового назначения - в 3-й Хоперский казачий полк, в составе которого и встретил Первую мировую войну.

«БРАЛИ РУССКИЕ БРИГАДЫ ГАЛИЦИЙСКИЕ ПОЛЯ…»

ОСЕНЬЮ 1914 года южнее Варшавы разгорелись ожесточенные бои, вошедшие в историю как битва на Висле и Сане. Поначалу русские вынуждены были отступить под напором превосходящих сил противника. Но, перегруппировавшись, перешли в решительное контрнаступление. Хоперцы, действовавшие в составе 3-й армии генерала Радко-Дмитриева, прославившегося еще во время Балканской войны, получили задачу поддержать пехотные полки, наносившие удар по городу Тарнов.
«Наш эшелон подошел в самый разгар боя, - описывал Шкуро события тех дней. - Без мостков, в чистом поле выпрыгнули мои молодцы верхом из вагонов. С места в конном строю помчались мы в конную атаку на немецкую гвардию и австрийскую пехоту, врубились в неприятельские цепи. Дрались как черти, раздавая во все стороны страшные удары. Враг не выдержал, побежал. Мы пустились в преследование, забирая массы пленных. Гнали в глубь Галиции до замка Потоцкого близ Сенявы».

Контрнаступление русских стремительно развивалось. Действуя на его острие, Хоперский казачий полк на лошадях вплавь переправился через реку Сан, углубляясь в расположение неприятеля. Командуя передовым разъездом из семнадцати казаков, хорунжий Шкуро внезапно столкнулся с эскадроном немецких гвардейских гусар и, не смотря на более чем десятикратное превосходство противника, смело атаковал их. Не выдержав такого напора, германцы обратились в бегство. Казаки захватили в плен двух офицеров, сорок восемь кавалеристов и два исправных пулемета с полным боекомплектом. За это дело Андрей Григорьевич был удостоен ордена Св.Анны 4-й степени на шашку с красным темляком.
А вскоре опять отличился: командуя сотней при штурме австрийских позиций у города Радом, захватил артиллерийскую батарею, пленил две роты и пулеметный взвод с исправным вооружением. Именно после этих побед на прославившегося своей лихостью сотника ушло представление к Георгиевскому оружию.
Есть еще один весьма интересный исторический факт: в эти же дни и в тех же местах практически бок о бок с хоперцами сражался 18-й Северский драгунский полк, где во взводе поручика Улагая блеснул своей отвагой и геройством унтер-офицер Семен Буденный, получивший в битве на Висле свой первый Георгиевский крест. Пройдет пять лет, и массы конников под командованием Шкуро и Буденного сойдутся в кровавой сече на полях братоубийственной Гражданской войны. Только будут тогда Георгиевские кавалеры стоять по разные стороны линии фронта…

После успешной Варшавско-Ивангородской операции, в ходе которой была освобождена почти вся «русская Польша» и занята Галиция, положение на Юго-Западном фронте стабилизировалось. Всю зиму 1914/1915 годов противостоящие друг другу армии восполняли потери, производили перегруппировку сил, готовились к летней кампании, которая обещала быть не менее ожесточенной.
Увы, 1915 год стал для русских годом «великого отступления». Пересмотрев свои стратегические планы, германский генштаб сумел скрытно подготовить мощный удар с плацдарма в Прибалтике во фланг Юго-Западному фронту. И затем, развивая его на Барановичи и Минск, создать угрозу окружения нескольким русским армиям, ведущим тяжелые позиционные бои в Галиции и под Варшавой. Их положение усугублялось острой нехваткой артиллерийских боеприпасов, почувствовав которую, немцы стали под прикрытием пехотных подразделений выводить свои батареи на открытые позиции и вести огонь прямой наводкой с расстояния одного-двух километров. Русские отвечали чем могли: в кавалерийских полках стали создаваться летучие пулеметные команды, которые с огромным риском для себя совершали дерзкие налеты на вражеских артиллеристов. Одну из таких команд вызвался возглавить казачий офицер Шкуро.
В боях, разгоревшихся под местечком Таржимехи, он со своими казаками-пулеметчиками под сильнейшим артиллерийским огнем вылетел во фланг цепям германской пехоты и поддерживающим наступление трем батареям, поливая их огнем из «максимов». В завязавшейся жестокой перестрелке Андрей Григорьевич едва не погиб: пуля ударилась в рукоять висевшего на поясе черкески кинжала и, отклонившись, по касательной вспорола брюшину. Зажимающего рану сотника казаки с трудом сумели вынести из-под огня к своим. Но атака на позиции полка была сорвана.
Выходящие из-под удара, ведущие кровопролитные арьергардные бои русские армии сумели остановить преследующего их противника лишь в Полесье, закрепившись вдоль берегов белорусских рек и речушек. Несмотря на потерю значительной территории, разгромленными они себя не считали. Германское командование также было вынуждено констатировать: «Цель кампании не достигнута. Русские вырвались из клещей, совершив организованный фронтальный отход в желательном для них направлении» . Признание врага, как известно, дорогого стоит!

КОМАНДИР «ВОЛЧЬЕЙ СОТНИ»

НА ФРОНТЕ вновь установилось затишье. Еще не вполне оправившийся от раны, Шкуро больше страдал от вынужденного безделья позиционной войны, которого никак не принимала его кипучая натура. И в голове офицера созрел дерзкий план: раз уж так получилось, что враг вторгся в пределы Российской империи, то почему бы, по примеру войны 1812 года, не развернуть у него в тылу партизанское движение?!

В середине осени 1915 года на стол командующего фронтом лег рапорт Андрея Григорьевича, произведенного к тому времени в есаулы, с предложением «отрядить его с партией казаков терзать тылы и коммуникации противника». Идея пришлась командованию по душе. И вскоре Кубанский конный отряд особого назначения приступил к действиям за линией фронта.
Сформировав его из самых отчаянных сорви-голов, каждый из которых был под стать своему командиру, есаул самолично ввел для отряда и необычные отличительные знаки: к черным кубанкам его казаков был приторочен волчий хвост, а на самоучрежденном черном отрядном знамени красовалась оскаленная волчья пасть. Потому за «Кубанским особого назначения…» сразу же закрепилось и неофициальное название - «волчья сотня». Начальство на такой маскарад смотрело сквозь пальцы: лишь бы дело делали…

Волчья сотня

При первом налете кубанцы истребили полторы сотни немцев, захватили шесть пулеметов и три десятка пленных. Сдав трофеи, «волчья сотня» ушла в более продолжительный рейд по немецким тылам, во время которого среди прочих удачных наскоков под покровом сумерек и метели внезапно атаковала поселок Нобель, где располагался штаб германской пехотной дивизии, уволокла в зимнюю ночь ее командира и нескольких штабных офицеров. Немцев охватила паника. Срочно стали планироваться и предприниматься меры противодействия лихим партизанским набегам. Но Шкуро, несмотря ни на что, продолжал гулять по вражеским тылам в лесах Минской губернии.
Его опытом заинтересовались в Ставке Верховного главнокомандующего русской армией, где накануне 1916 года для общего руководства партизанскими действиями в спешном порядке был сформирован штаб походного атамана казачьих войск. Номинально его возглавил великий князь Борис Владимирович, непосредственное же руководство летучими кавалерийскими отрядами возлагалось на полковника Богаевского. Всего при каждой кавалерийской и казачьей дивизии было сформировано 50 отрядов численностью от 60 до 200 сабель, которые, вдохновленные примером «волчьей сотни», отправились во вражеский тыл в полосе Западного и Юго-Западного фронтов.

И все же настоящей партизанской войны зимой 1915/1916 годов русским развернуть не удалось. Ее организаторы, слепо копируя опыт войны 1812 года, не учли одной особенности: отряды Давыдова, Фигнера, Сеславина и других лихих офицеров-кавалеристов действовали на растянутых коммуникациях противника и при отсутствии сплошной линии фронта. А в 1915 году враг захватил только приграничные районы, которые, оставаясь прифронтовой полосой, были густо насыщены его войсками. Местное население в таких условиях подключить к вооруженной борьбе было весьма проблематично.
Отряд Шкуро и подобные ему стали, по сути, не партизанскими формированиями, а прообразом будущих диверсионных групп «коммандос». Но действующими без единого плана, не по выявленным важнейшим целям, а нанося удары куда придется и как получится. После первых удачных набегов немцы повышали бдительность, скрытно проникнуть в глубину их расположения уже не получалось, и дело зачастую ограничивалось лишь стычками на аванпостах.
Поняв бесперспективность подобной затеи, русское командование весной 1916 года отдало приказ о расформировании этих отрядов. Андрею Григорьевичу не удалось стяжать лавры второго Дениса Давыдова. Но славу и популярность среди казаков, а главное - боевой опыт приобрел огромный. И с успехом использовал его позже, во время знаменитого Брусиловского прорыва, совершив многокилометровый рейд по тылам австрийской армии во главе кавалерийского отряда, основу которого составляла все та же «волчья сотня», готовая ринуться за своим командиром хоть к черту в пасть.

В начале февраля 1917 года отряд Шкуро перебросили на Кавказский фронт. По дороге в Хамадан, где располагался штаб 1-го Кавказского кавалерийского корпуса генерала Баратова, Александру Григорьевичу и его подчиненным пришлось отбиваться от нового для них врага - разномастных партийных агитаторов, пытавшихся склонить казаков к дезертирству и измене присяге. Разговор с политическими болтунами у фронтовиков был коротким: агитаторов выслушивали с неизменным вниманием, после чего пороли нагайками и сдавали на руки полиции. В порту Энзели группа «революционных» матросов попыталась воспрепятствовать загрузке отряда на пароход. После традиционной в таких случаях экзекуции «волчья сотня» поставила отлупленных морячков на колени и заставила их на потеху портовой публике пропеть «Боже, Царя храни».
Не мудрено, что после таких выходок за Шкуро и его подчиненными потянулась слава «махровых контрреволюционеров».

Впрочем, он тогда мало обращал внимания на подобные, как ему казалось, мелочи. Впереди его ждали более серьезные и ответственные дела. Прибыв к месту назначения, он со своим отрядом сразу же был включен генералом Баратовым в авангард Кавказского кавалерийского корпуса, готовившегося к наступлению. Оно началось в последние дни февраля 1917 года. Разгромив османов в боях у Синнаха и под Мнантагом, казаки, совершив стремительный четырехсоткилометровый марш, соединились с английскими дивизиями генерала Мода у местечка Кизыл Рабат. Это было последнее крупное сражение Первой мировой войны с участием русских армий, в результате которого османская Порта потеряла всю южную часть Ирака.
Неумолимо приближалась осень. В октябре в России, раздираемой политическими страстями, грянула революция. А вскоре после нее страна погрузилась в хаос Гражданской войны.

РОССИЯ, КРОВЬЮ УМЫТАЯ

ЛИШЬ в середине весны 1918 года Шкуро, дослужившийся к концу войны до полковничьих погон, с многочисленными приключениями сумел добраться из Персии до Кисловодска. К тому времени на Северном Кавказе уже была образована Кубано-Черноморская Советская республика, которой пришлось воевать сразу на два фронта.
С запада и севера наступали немцы, с северо-востока поднимала голову Добровольческая армия, изрядно потрепанная в мартовских боях за Екатеринодар, но быстро восстанавливающая боеспособность за счет офицеров и юнкеров, стекавшихся в нее со всей России.
В этих условиях главком вооруженными силами новоиспеченного советского государственного образования Александр Автономов пытался сформировать из кубанских и донских станичников регулярные части Красной Армии, которые должны были встать на пути германских дивизий. Возглавить их бывший казачий сотник предложил генералам Рузскому и Радко-Дмитриеву, находившимся на тот период в Пятигорске. Те ответили: «Воевать с немцами будем, командование примем в любое время, но при двух условиях: если будет дисциплина и если не заставят повернуть штыки против Добрармии Деникина». Автономов обещал и то и другое. Но, естественно, своих обещаний не выполнил.
Полковник Шкуро, которому было не привыкать тупить шашку о немецкие головы, тоже откликнулся на этот призыв большевиков и некоторое время числился у них на службе. Но быстро разобрался, в какую сторону ветер дует. На Кубани, которую наводнили бежавшие от немцев отряды украинской Красной гвардии и моряков Черноморского флота, стали твориться страшные вещи. Развернулся настоящий террор против казачества: истреблялись офицеры, осквернялись церкви, шли повальные реквизиции и грабежи. Ответные стихийные выступления казаков тут же объявлялись контрреволюционными мятежами и подавлялись без всякой жалости, а зачастую - с неоправданной жестокостью. То же самое творилось на Дону, да и по всему Северному Кавказу.

И Шкуро решился: собрав в станице Баталпашинской нескольких сослуживцев по 3-му Хоперскому полку, он объявил им о создании Южной Кубанской армии, немедленно начинающей боевые действия против красных. То, что армия вместе со своим командующим насчитывала всего лишь четырнадцать человек, Шкуро ничуть не смущало. Он справедливо полагал, что под его знамена встанут не сотни, тысячи казаков, стоит лишь начать. Так оно и получилось.
Первыми на зов своего вожака слетелись кубанцы-фронтовики из «волчьей сотни». Обрастая, словно снежный ком, выходцами из Баталпашинской, Суворовской, Бугурустанской и других станиц, отряд развернул партизанские действия в междуречье Кубани и Терека. Когда его силы еще более возросли, Шкуро вышиб красных из Кисловодска, где объявил единственной законной властью… себя! И даже пустил в ход собственную валюту - «шкуринки», использовав для этого этикетки от минеральной воды и лимонада. Настоящие же дензнаки, в обилии захваченные в сейфах и подвалах кисловодского казначейства, перекочевали в отрядный обоз.
Руководство Кубано-Черноморской Советской республики было в шоке от такой наглости казачьего полковника. Против Шкуро стали стягиваться серьезные силы красных из Пятигорска, Армавира и Астрахани. Не дожидаясь их сосредоточения, Андрей Григорьевич протрубил своим казакам поход. И его войско, привычное к кочевой жизни, ринулось на Ставрополь, устанавливая свои порядки в ненадолго занимаемых городах и станицах.
Во время этого марша отряд Шкуро вывел из Минеральных Вод огромный обоз застрявших там курортников-«буржуев», несколько месяцев живущих в ожидании красноармейской расправы и уже потерявших всякую надежду на избавление. Среди спасенных оказались семейства князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников-миллионеров Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского и других. Эти люди, с полным на то основанием полагавшие себя обязанными жизнью Андрею Григорьевичу, в последующем обеспечили ему безбедное существование в эмиграции, щедро оплачивая все кутежи и авантюрные похождения «белого партизана» в европейских столицах.

Но все это будет позже. А в начале лета 1918 года Шкуро, идущий на соединение с Добровольческой армией Деникина, решил преподнести ему на блюдечке Ставрополь. Разбив красноармейские отряды под селами Кугульта и Донское, он отправил в город тело захваченного и казненного комиссара Петрова с ультиматумом о сдаче, грозя в случае неповиновения стереть в порошок столицу края огнем артиллерии. Что было блефом чистой воды: армия «кубанского Платова» располагала всего лишь двумя бутафорскими орудиями, абсолютно не пригодными для реальной стрельбы. Но среди большевистского руководства в Ставрополе началась паника. И город был оставлен красными без боя.
Соединившись с Деникиным, Шкуро безоговорочно перешел в его подчинение. И за такую лояльность был произведен в генерал-майоры, в обход других генералов-«добровольцев», более старших чинами и возрастом, получив под командование кавалерийскую дивизию, а чуть позже и корпус. В мае 1919 года на его черную черкеску легли генерал-лейтенантские погоны, а еще через полгода он стал командующим Кубанской армией - одной из основных составляющих Вооруженных сил Юга России. Было командарму всего тридцать четыре года!

Генерал Шкуро с женой. Киев. 1919 г.

Впрочем, особыми полководческими талантами Андрей Григорьевич не выделялся, оставаясь, несмотря на все высокие звания и должности, всего лишь лихим рубакой-кавалеристом. «Я в вашей стратегии, господа, ни черта не смыслю, - часто слышали от Шкуро офицеры его штаба. - С бумагами и планами разбирайтесь сами. Вот хороший набег сделать - это я умею!».
Тут он действительно был непревзойденным мастером. Своих казаков он не посылал в атаку, а водил лично! В летнее-осенних боях 1918 года конница Шкуро нанесла жестокое поражение 11-й армии красных. Зимой вместе с частями генералов Улагая и Врангеля заняла Пятигорск, Минеральные Воды и Владикавказ, после чего была переброшена на Дон. Там, действуя совместно с донцами генерала Мамонтова, кубанцы Шкуро весной 1919 года разбили красных конников Думенко, отбросив их к Царицыну. После чего асфальтовым катком прошлись по тылам 13-й армии большевиков, стремительно приближаясь к Днепру и отсекая от основных сил всю крымско-азовскую группировку большевиков.

Шеврон «волчьего» полка

В ходе Гражданской войны на юге наметился коренной перелом. В штабах деникинских армий планировался поход на Москву. 8 августа конница Шкуро и Мамонтова, прорвав фронт, ушла в глубокий рейд по красным тылам, внося панику и сумятицу в ряды красных. Двигающиеся следом полки Кутепова и Май-Маевского закрепляли успех. В середине сентября кавкорпус Шкуро форсировал Дон в районе станции Лиски (ныне Георгиу-Деж), где разгорелось ожесточенное сражение с частями 8-й армии, в котором Александр Григорьевич получил тяжелую контузию. Ценою страшных потерь его казакам удалось1 октября занять Воронеж, захватив 13 тыс. пленных, 35 орудий и многочисленные склады военной амуниции и боеприпасов. Это был пик успехов белогвардейских армий на юге страны.

Но навстречу уже выдвигалась спешно перебрасываемая под Воронеж красная конница Буденного. Три недели под городом продолжались тяжелые бои, в результате которых части Шкуро были полностью обескровлены и отступили за Дон. Потом отход деникинцев по всему фронту превратился в бегство, закончившееся лишь в Крыму, где Антон Иванович передал общее командование армией генералу Врангелю, отбыв в Европу на борту английского эсминца.
С новым командующим у Шкуро отношения, мягко говоря, не сложились. Прекрасно осознавая, что все летит в тартарары и ни на какую амнистию у красных ему рассчитывать не приходится, Шкуро в Крыму пустился во все тяжкие, ежедневно предаваясь главному русском пороку - пьянству. В конце концов «черному барону» надоели загулы буйного казачьего генерала.
И Врангель решил избавиться от Шкуро, определив его… своим дипломатическим представителем в Европе! Кто был более шокирован таким назначение - сам посланник или европейские столицы - сказать трудно. Но оно позволило Андрею Григорьевичу вовремя убраться с полуострова и сохранить собственную жизнь. Да еще и обзавестись высоким английским орденом Бани, которым МИД Туманного Альбиона поспешил отметить новоиспеченного дипломата!

ОТ ЧЕРНОЙ ЧЕРКЕСКИ К ЧЕРНОМУ МУНДИРУ

ПОСЛЕ эвакуации остатков врангелевской армии из Крыма Андрей Григорьевич остался не у дел. Но не без средств к существованию, регулярно получая щедрые подношения от дворян и промышленников, спасенных им в Минеральных Водах. Что позволяло ему несколько лет шумно кутить в самых дорогих ресторанах Парижа и Берлина. Но в середине 20-х годов, после признания большинством европейских стран Советской России и потери последних надежд на организацию «освободительного похода», этот золотой ручеек иссяк.
Оказавшиеся в эмиграции офицеры, те, кто не желал продолжать вооруженную борьбу против Советской России, устраивались кто кем мог — журналистами, шоферами, швейцарами в гостиницах. Потомственный дворянин и казачий генерал считал ниже своего достоинства предаваться подобным занятиям. К тому же единственное, что он умел хорошо делать в этой жизни, так это держаться в седле и владеть шашкой.
А еще была в нем тяга к театральности, яркой позе, шумному успеху у толпы. И Шкуро нашел себя в качестве…циркового артиста! Сколоченная им труппа из бывших сослуживцев-казаков несколько лет с неизменным успехом гастролировала по Европе. Причем сам Андрей Григорьевич выступал не только в качестве антрепренера, но и наездника, в пятьдесят с хвостиком поражая публику чудесами вольтижировки. На цирковой арене его и застало известие о начале Второй мировой войны.

Планируя «восточный поход», руководство Третьего рейха и командование вермахта не обошли своим вниманием и вопрос о возможности привлечения к вооруженной борьбе против СССР белоэмигрантов, в первую очередь - казаков. Уже первые месяцы Великой Отечественной войны показали, что эти планы вполне реальны.

Генерал А.Г. Шкуро среди офицеров 15-го казачьего корпуса. Югославия

В конце октября 1941 года командующий тыловым районом группы армий «Центр» генерал фон Шенкендорф отрапортовал о создании из военнопленных первого казачьего эскадрона. Летом 1942 года на советско-германском фронте на стороне немцев уже сражались казачьи полки «Платов» (17-я армия), «Юнгшульц» (1-я танковая группа), 1-й лейб-гвардии Атаманский, 3-й Донской, 4-й и 5-й Кубанские, 6-й и 7-й Сводно-казачьи, сведенные позже в 1-ю кавалерийскую дивизию под командованием генерала Гельмута фон Панвица. К марту 1943 года в составе вермахта насчитывалось 20 казачьих кавалерийских и пластунских полков общей численностью 25 тысяч сабель и штыков. Сражались они не только против регулярных частей Красной Армии, но и с особым успехом применялись против белорусских и югославских партизан, вооруженных отрядов Сопротивления на территории Польши и Франции.

Летом 1943 года, после ряда крупных поражений на фронте, немцам потребовался «казачий вождь» с громкой фамилией, способный своим приходом на службу «тысячелетнему рейху» подтвердить правильность выбора прогерманской ориентации простыми казаками. На эту роль был выбран бывший атаман Всевеликого Войска Донского Петр Николаевич Краснов.
Возглавив управление по делам казаков восточного министерства Третьего рейха, атаман предложил присоединиться к нему и генералу Шкуро. Андрей Григорьевич немедленно примчался на зов боевого товарища. Герой кубанцев был назначен Красновым ответственным за подготовку резервов для казачьих частей. Одновременно рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер произвел Шкуро в группенфюреры своего «черного ордена», что равнялось чину армейского генерал-лейтенанта.

Поначалу Андрей Григорьевич с присущей ему энергией взялся за порученное дело: опубликовал в издаваемой в Берлине газете «Казачья лава» свое воззвание к казакам, посетил Прагу, Вену и Линц, призывая казачью молодежь, еще не надевшую мундиров, побыстрее включиться «в борьбу за освобождение Родины», ездил инспектировать казачьи части, готовившиеся к отправке на фронт. И вот тут у него начались конфликты с немецким командованием. О чем мог рассказать лихой рубака не чаявшим в нем души казакам, готовившимся воевать на стороне немцев? Правильно, о том, как рубал немецкие головы в Галиции и Полесье, как крошил германских союзников - турок в Закавказье! Все закончилось тем, что Гиммлер вынужден был отдать распоряжение не пускать Шкуро в расположение казачьих частей для публичных выступлений.
И генерал опять начал куролесить! Только если раньше Андрей Григорьевич гулял от широты души и нерастраченной удали, то теперь - от безысходности и осознания приближающегося конца. Прикрепив к черному эсэсовскому мундиру с петлицами группенфюрера казачьи генерал-лейтенантские погоны, нацепив на грудь все ордена, полученные в императорской и Белой армиях и повесив на пояс Георгиевскую шашку, он, изрядно подвыпив, шатался по берлинским улицам, вводя в шоковое состояние все встречные патрули и военных. Педантичных немцев брала оторопь: ни в одной инструкции не сказано, как они должны приветствовать и приветствовать ли вообще генерал-лейтенанта СС, носящего один из высших орденов вражеской державы! Тем более что все документы у этого генерала были подлинные…

Война между тем приближалась к своему завершению, а гитлеровская Германия - к краху. Остатки казачьих частей сосредоточивались на побережье Адриатического моря. Откуда бесславным маршем перебрались в Австрию, где к ним присоединился атаман Краснов со своими штабными офицерами и генералами, в числе которых был и Шкуро. 26 мая 1945 года казачьи части были разоружены 78-й британской дивизией генерала Арбутнота. А через несколько дней последовало распоряжение маршала Александера о передаче атамана и его ближайших сподвижников представителям советского командования…
...17 января 1947 года на последних полосах газет «Правда» и «Известия» было опубликовано короткое сообщение Военной коллегии Верховного суда СССР, которая «приговорила агентов германской разведки, бывших главарей вооруженных белогвардейских частей в период Гражданской войны атамана Краснова П.Н., генералов Белой армии Шкуро А.Г., князя Султан Килыч-Гирея, Краснова С.Н., Доманова Т.И. и генерала германской армии эсесовца фон Панвица к смертной казни через повешение. Приговор приведен в исполнение».
Сведений о месте захоронения казненных нет ни в одном из архивных документов. «Записки белого партизана», вышедшие в Буэнос-Айресе в 1961 году - все, что осталось от Андрея Григорьевича Шкуро, имя которого долгое время не только было одним из символов кровавой русской смуты, но и олицетворяло лихость, удаль и геройство кубанского казачества.

Андре́й Григо́рьевич Шкуро́ (Настоящая фамилия Шку́ра),(7 февраля 1887, станица Пашковская - 16 января 1947, Москва) - военный деятель, кубанский казак, офицер Российской империи, генерал-лейтенант Добровольческой армии. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Во время Второй мировой войны формировал казачьи войска для борьбы с большевиками под эгидой вермахта. Кавалер орденов Святой Анны и Святого Станислава; обладатель Георгиевского оружия. 16 января 1947 года был приговорён к повешению за измену родине и казнён в Москве.

Андрей Шкуро родился 7 февраля 1887 в станице Пашковской близ Екатеринодара в семье казака-подъесаула. В 1907 году окончил 3-й Московский кадетский корпус и был зачислен в казачью сотню Николаевского кавалерийского училища в Санкт-Петербурге. В мае 1907 года получил офицерский чин и был определён на службу в крепость Карс в 1-й Уманский казачий полк Кубанского казачьего войска. Участвовал в экспедиции, боровшейся с бандами на территории Персии в составе конного корпуса генерала H.H. Баратова. Получил первую награду - орден Святого Станислава 3-й степени.

Первая мировая война началась, когда А. Г. Шкуро находился в отпуске в Восточной Сибири, не успел к мобилизации и когда вернулся домой на Кубань его полк уже ушёл на фронт. Шкуро был зачислен младшим офицером в 3-й Хопёрский казачий полк на Юго-Западный фронт в Галицию. За храбрость и умелое командование взводом в Галицийской битве Шкуро награждён орденом Святой Анны 4-й степени.

В начале ноября 1914 года А. Г. Шкуро в боях под Радомом вместе с «донцами» берет в плен много австрийцев, захватывает орудия, пулемёты, за что награждён Георгиевским оружием.

В 1915 году Шкуро произведён в есаулы, позже он сформировал Кубанский конный отряд особого назначения для партизанских действий в тылу на Германском фронте, в Минской губернии, и в районе Южных Карпат. Чёрное знамя Кубанского конного отряда особого назначения с изображением волчьей головы, шапки из волчьего меха, боевой клич, подражающий волчьему вою, породили неофициальное название отряда Шкуро - «волчья сотня». Отряд Шкуро совершал рейды по вражеским тылам, взрывал мосты, артиллерийские склады, громил обозы. Этот отряд получил на фронте широкую известность. Немцы оценили голову Шкуро в 60 тысяч рублей.

Во время февральской революции отряд Шкуро находился в Кишинёве, под командованием графа Келлера. Затем Шкуро переводится на Кавказский фронт для участия в боевых действиях против турецких войск. Из Персии Шкуро переводится на Северный Кавказ. Здесь он был ранен, затем арестован. Однако ему удалось освободиться и с отрядом в 80 человек бежать на Кубань.

В декабре 1918 Шкуро был ранен неизвестными, после чего долго лечился в госпитале. Весной 1918 года Шкуро организовал антибольшевистский партизанский отряд в районе Кисловодска, где в то время жила его семья. В мае - июне отряд совершал налёты на Ставрополь, Ессентуки и Кисловодск. В июне отряд Шкуро занял Ставрополь, где соединился с подошедшей Добровольческой армией генерала Деникина. В ноябре 1918 Шкуро участвовал в деятельности Кубанской Рады. Шкуро придерживался великодержавных взглядов и был настроен против сепаратистов-самостийцев, выступающих за автономию Кубани.

В конце 1918 - начале 1919 Шкуро участвовал в боях на Кавказе, его войска 29 декабря заняли Ессентуки, 5 января 1919 - Кисловодск. Позже его войска вынуждены были отступить из Кисловодска, однако им удалось вывести многих представителей дворянства в том числе, князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского, застрявших на курорте.

В феврале 1919 корпус Шкуро был переброшен на Дон, где белые силы (15-16 тысяч) выдерживали натиск четырёх армий красных, насчитывавших 70-75 тысяч. В этот кризисный период большую поддержку белогвардейцам оказал прибывший Кубанский конный корпус Шкуро. Предварительным отступлением он отрезал от дивизии Красной Армии, состоящей из трех полков, обозы, утром атаковал в конном строю большевистские части, взял 5 тысяч пленных. Затем ночью атаковал Горловку, взорвал железнодорожные мосты к северу от неё и захватил два бронепоезда.

При взятии Мариуполя попало в плен 40 тысяч красноармейцев со всем боевым снаряжением и наголову разбита группа Махно. За подвиги и беспримерную доблесть, по представлении командующего Добровольческой армии генерала Юзефовича, 32-летний А. Г. Шкуро был произведен в чин генерал-лейтенанта и утвержден командующим конным корпусом, состоящим из двух дивизий.

Весной-летом 1919 корпус Шкуро участвовал в Боях на Украине, за Харьков, Екатеринослав (Украинский поход ВСЮР (1919)). Во время Московского похода 3-й Кубанский корпус Шкуро получил задание занять Воронеж, что казаки успешно и сделали 17 сентября 1919. Однако месяцем позже казачья конница генералов Шкуро и Мамантова не выдержала натиска численно её превосходившей конницы Будённого. В казачьих частях началось разложение, бойцы отказывались воевать и стремились уйти в родные станицы на Кубань. Из-за отхода конницы Шкуро и Мамантова и создавшейся в этой связи угрозы обхода и окружения наступающей конницей Будённого, был вынужден начать отступление и державшийся до этого против многократно превосходившего численно противника и пехотный Добровольческий корпус. Началось отступление на юг. Начиная с этого момента, инициатива перешла к Красной армии. Корпус Шкуро отступал до Новороссийска, однако во время «Новороссийской катастрофы», для него, как и для многих других частей Белой гвардии, не хватило места на кораблях. Поэтому, корпус отошёл на Туапсе, и далее, на Сочи. Оттуда, отдельными отрядами, был перевезен в Крым. Как единый корпус, существовать перестал.

В начале 1920 года оставшемуся не у дел Шкуро поручили формирование новой Кубанской армии, однако эти части были переданы генералу Улагаю, а сам Шкуро из-за ряда военных неудач был уволен из армии генералом Врангелем и уже в мае 1920 года оказался в эмиграции.

В эмиграции жил сначала в Югославии, затем в Париже, где работал наездником в цирке. По мнению ряда украинских исследователей, за время нахождения в эмиграции, Шкуро многое переосмыслил, и в итоге пришёл к осознанию себя в качестве украинца и даже встал под «знамёна украинского национализма», однако, никакими другими, кроме украинских, источниками это не подтверждается. В годы Второй мировой войны Шкуро вместе с бывшим Донским атаманом Красновым приступил к формированию казачьих частей, сотрудничавшие с германским вермахтом. В 1944 году специальным указом Гиммлера Шкуро был назначен при Главном штабе войск СС начальником Резерва казачьих войск, зачислен на службу как генерал-лейтенант с правом ношения немецкой генеральской формы и получением содержания по этому чину Официально Шкуро готовил казаков для 15 казачьего кавалерийского корпуса войск СС. Подготовленные Шкуро казаки выполняли охранные функции и боролись с партизанами в Югославии. Сам Шкуро, по оценке некоторых историков, не участвовал ни в одном бою во время Второй мировой войны. В марте 1945 г., во время отступления казачьих частей, пытаясь поднять падающий моральный дух казаков, Шкуро предпринял попытку создать особую боевую группу - Волчий отряд из двух тысяч человек под командованием полковника Кравченко. Однако этот план не был реализован.

В 1945 году, согласно решениям Ялтинской конференции, англичане интернировали Шкуро и других казаков на территории Австрии, а затем выдали их Советскому Союзу.

Решением Военной коллегии Верховного суда СССР Шкуро вместе с Г. фон Паннвицем, Домановым был обвинён в том, что они вели «посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР» был приговорён к повешению и казнён в Москве 16 января 1947 года. В 1997 общественная монархическая организация «За Веру и Отечество!» подала запрос на реабилитацию генералов, сотрудничавших с Германией во время Второй мировой войны и казнённых в СССР. 25 декабря 1997 Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации признала А. Г. Шкуро и других генералов обоснованно осуждёнными и не подлежащими реабилитации.

Шкуро Андрей Григорьевич - (7 февраля 1887, станица Пашковская — 16 января 1947, Москва) — военный деятель, кубанский казак, офицер, генерал-лейтенант Белого движения. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Во время Второй мировой войны формировал казачьи войска для борьбы с СССР. Кавалер орденов Святой Анны и Святого Станислава; обладатель Георгиевского оружия.

1. Портрет генерал-лейтенанта Андрея Григорьевича Шкуро

2. Андрей Григорьевич на привале между боями в годы Гражданской войны

3. Доблестный генерал Шкуро

4. Знак Волчьей Сотни генерала А.Г. Шкуро

5. Генерала Шкуро встречают в освобожденном от большевиков городе. В освобожденном Харькове в честь представителя славного Кубанского войска устраивались пышные банкеты. В Екатеринославле, когда войска Добровольческой армии входили в город, люди стояли на коленях и пели "Христос Воскресе", плакали и благословляли освободителей. Не только казаки, но и лошади их буквально были засыпаны цветами. Духовенство в нарядном облачении повсеместно служило молебны. Очевидец тех событий, некий З. Арбатов, писал: "К обеду разнеслась весть о прибытии генерала Шкуро и улицы наполнились толпой. Увидев молодого генерала, идущего впереди бесконечной ленты конных войск, люди забыли печаль прошлой ночи, когда шли погромы. Прилив бодрой веры и новые надежды охватили исстрадавшихся. Генерала забрасывали цветами; молодые и старый женщины, крестясь и плача, целовали стремена принесшего им освобождение. И впервые после трехнедельного молчания зазвонили церковные колокола. Шкуро, покачиваясь в седле, смущенно улыбался; к его простому загорелому лицу как-то не шли ярко-красные генеральские лацканы и еще никому не известная фамилия Шкуро сегодня стала ореолом освобождения и надеждой на восстановление Родины..."

6. Некоторые из офицеров Волчьей Сотни

7. Генерал А. Шкуро, прибывший в Харьков, прикладывается к кресту, лето 1919 года

8. Генерал А.Г.Шкуро с атаманом Ессентукской станицы Р.А.Глуховым среди казаков-терцев, 1919 год

9. Андрей Григорьевич Шкуро в годы окончания Гражданской войны

10. Генерал А.Г. Шкуро в 1943 году, 1 Казачий Дивизион (слева-направо Кононов И.Н., Шкуро А.Г.,фон Босс)

11. Генерал Шкуро и Генерал фон Паннвиц в 15 казачьем корпусе вермахта, 1943 год, Югославия

12. Генералы Науменко и Шкуро в 1-й Казачьей дивизии; слева позади - ротмистр Назаренко. Февраль 1944 года

13. Генерал-лейтенант Андрей Григорьевич Шкуро в годы Второй Мировой войны

14. Генерал-лейтенант А.Г. Шкуро в 1945 году

15. Момент выдачи большевикам генерала А.Г.Шкуро в Австрии, 1945 год

16.Некоторые из десятков тысяч казаков, сражавшихся против большевизма в годы Второй Мировой войны

17. Генерал Шкуро на большевистском судилище. 16 января 1947 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР он был предан мучительной казни в Лефортовской тюрьме (вместе с генералами Султан-Гирей Клычем, С.Н. Красновым, Т.Домановым и др.). Все генералы были повешены 16 января во дворе внутренней тюрьмы МГБ СССР (Лефортово), по мнению некоторых авторов, самым изуверским способом — на мясных крюках за ребро. Лишь одного П. Н. Краснова ввиду его возраста расстреляли. Уже в 1990-е гг. были опубликованы данные, что тела казненных были сожжены в Донском крематории, а прах ссыпан в «братскую могилу невостребованных прахов № 3».

20 февраля 1886 года. В Екатеринодаре родился будущий генерал Кубанского казачьего войска и активный участник борьбы против советской власти Андрей Григорьевич Шкуро.

Родился он в семье зажиточного казака, дослужившегося до полковника. После окончания Пашковской станичной школы поступил в подготовительные классы Александровского реального училища в Екатеринодаре. В 10-летнем возрасте Андрей Шкуро был отправлен на учебу в 3-й Московский кадетский корпус.

Осенью 1905 года, будучи еще учеником седьмого класса, Андрей Шкуро участвовал в «кадетском бунте», за что в числе 24 человек предназначался к исключению из корпуса, но благодаря великому князю Константину Константиновичу был «амнистирован» и снова принят в число кадетов.

Затем Андрей Григорьевич Шкуро состоял в казачьей сотне Николаевского кавалерийского училища, по окончании которого был произведен в офицеры.

Весной 1908 года прибыл в 1-й Екатеринодарский конный кошевого атамана Захария Чепеги полк, стоявший гарнизоном в кубанской столице.

Андрей Григорьевич Шкуро – участник 1-й мировой войны. Он командовал особым партизанским отрядом, отличился налетами на германские тылы. Неоднократно был ранен, награжден орденом святой Анны 4-й степени, Георгиевским оружием и представлен к Георгиевскому кресту.

В начале мая 1917 со своим отрядом прибыл на Кубань, на станцию Кавказская и после двухдневного отпуска двинулся по железной дороге на Баку, а оттуда – пароходом на Энзели. А в мае следующего – 1918-го года – возглавил белоказачий мятеж против советской власти в районе Кисловодска. Но был вынужден бежать на Кубань. Здесь он сформировал 10-тысячный отряд и в июле захватил Ставрополь. Разграбив город «бойцы» генерала Шкуро жестоко расправились со сторонниками советской власти.

Но под ударами Красной Армии Шкуро вскоре оставил Ставрополь и соединился с Добровольческой армией генерала Деникина, в которой командовал казачьей бригадой, дивизией, а затем конным корпусом.

В мемуарах современники генерала не раз отмечали: «войска под командованием Шкуро отличались исключительной жестокостью, недисциплинированностью, занимались безудержными грабежами, что вызывало недовольство даже белогвардейского командования».

После поражения белого движения Андрей Григорьевич Шкуро эмигрировал за границу, выступал во главе группы казаков – цирковых наездников. А во время Второй мировой войны сотрудничал с гитлеровцами, руководил вербовкой добровольцев в казачьи корпуса.

Позже сам оказался в руках советского правительства. И по приговору Военной коллегии верховного суда СССР был казнен.