Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Международный кинофестиваль «Лiстапад» стартует в кинотеатрах Минска 1 ноября. Кинокритик Антон Коляго изучил программу и выбрал 10 фильмов, которые не стоит пропускать.

Нынешний ММКФ - это хороший шанс выйти из зоны комфорта и без суеты открыть новые для себя имена и жанры: все победители и громкие хиты фестивалей класса А уже отгремели своё в кинотеатрах. При выборе вы, конечно, можете всё так же ориентироваться на фестивальные награды и номинации, но большинство их обладателей тоже скоро окажется в минском прокате.

Поэтому лучше доверьтесь нашей подборке не самых очевидных картин, которые вы в ближайшее время нигде, кроме «Лiстапада», не найдёте.

«Страна мёда»

Фото: imdb.com

Мало кто догадывается, но именно этот скромный северомакедонский участник документального конкурса - один из самых титулованных фильмов года, заочно лидер оскаровской гонки в номинации для док-кино и, соответственно, главный блокбастер «Лiстапада»-2019. Режиссёры Тамара Котевска и Любомир Стефанов три года провели в горной деревушке, фиксируя быт местной жительницы, которая ухаживает за больной матерью и спокойно зарабатывает на жизнь пчеловодством, пока по соседству не селится семья турецкого бизнесмена, собирающегося наладить коммерческое производство мёда.

Сотни часов отснятого материала авторы монтируют в лаконичную, тонкую и чуткую аграрную фантазию, чередуя аутентичные пейзажные зарисовки с фрагментами личной истории главной героини, драматургическому накалу и ясности которой позавидовал бы любой сценарист.

«Раскрашенная птица»

Фото: imdb.com

Каждый год крупнейшие мировые фестивали показывают хотя бы один фильм, дальнейшая репутация которого будет опираться на тот факт, что одна половина зрителей в ужасе бежала с премьеры, а вторая, более стойкая, получила незабываемый кинематографический опыт и очень довольна. На минувшем Венецианском фестивале такой картиной и стала «Раскрашенная птица» чеха Вацлава Маргоула, правда, её выдающиеся достижения как эксплуатационного хоррора были слегка оттенены победой «Джокера». Так вот, если на «Лiстападзе» вы ходите испытать нервы и желудок, то вам именно сюда.

Сюжет основан на одноимённом скандальном романе (писателя Ежи Косинского обвиняли в плагиате, из-за травли журналистов он покончил с собой) и представляет собой одиссею еврейского мальчика сквозь все ужасы Второй мировой. Маргоул воспроизводит на экране, наверное, все виды пыток и убийств, сводя саму суть войны всего лишь до чудовищного и беспощадного круговорота насилия.

«А потом мы танцевали»

Фото: imdb.com

Самое осеннее кино фестиваля и этой осени вообще: снятая в солнечно-оранжевых тонах нежная и вдумчивая драма о любви в строгом консервативном обществе. Молодой потомственный танцор национального грузинского балета знакомится с хулиганистым и харизматичным новичком из Тбилиси. Это постепенно разрушает надежды семьи главного героя на большую танцевальную карьеру сына.

Ещё проще это кино можно описать, как «Зови меня своим именем» (главный герой в профиль даже очень похож на новую голливудскую звезду Тимоти Шаламе), который встречает «Одержимость» в патриархальной обстановке современной Грузии. «А потом мы танцевали» тоже выдвинули на «Оскар», правда, от Швеции.

«Озеро диких гусей»

Фото: imdb.com

Банда китайских преступников затевает какую-то хитрую спецоперацию по угону мотороллеров. На кураже один из угонщиков убивает двух полицейских, перепутав их с участниками конкурирующей банды. Парень пускается в бега со случайной знакомой - коротко стриженной роковой красоткой, на ходу придумывая, как сделать так, чтобы вознаграждение за его голову досталось его жене, с которой у них не самые тёплые отношения.

Китайские кинематографисты, по традиции, поставляют на «Лiстапад» самый волнующе поэтичный нуар, какой только можно себе придумать. Каннский конкурсант этого года своими урбанистическими пейзажами под всполохами неона напоминает работы то Вонга Кар Вая, то Николаса Виндинга Рефна, а центральной историей томительного путешествия беглого преступника в самое сердце тьмы - классический «На последнем дыхании» Годара. То есть, с какой стороны ни посмотри, - сплошная услада для настоящих эстетов.

«Тело божие»

Фото: Bodega Films

Отбыв наказание в молодёжном исправительном лагере, 20-летний Даниэль решает стать священником. Судимость мешает парню получить духовный сан, и он едет устраиваться на работу столяром в небольшой городок. По пути Даниэль заглядывает в местный костёл и, надев клерикальный воротник, выдаёт себя за священнослужителя. Подружившись с пожилым викарием, парень начинает иногда подменять его во время проповедей, на ходу ища молитвы в интернете, а потом открывает в себе талант к импровизации. Вскоре молодой проповедник начинает менять жизнь округи, которая переживает страшную трагедию.

Снятая в строгих приглушённых тонах драма поляка Яна Комасы задаётся вопросами о том, что такое истинная вера и кто имеет право на близость к Богу. Вся тёмная и противоречивая сущность фильма здесь во многом раскрывается благодаря игре молодого актёра Бартоша Белени, восходящей звезды польского кино.

«Стриптиз и война»

Фото: listapad.com

Пожалуй, главный белорусский фильм этого года, как минимум по количеству посещённых престижных международных фестивалей. Новая работа Андрея Кутило, на съёмки которой документалист потратил четыре года, - о подполковнике авиации в отставке и его внуке-инженере, бросившем нелюбимую работу ради мечты создать театр эротического танца. Мужчины живут в одной квартире под Минском, и дед всякий раз не упускает шанс уговорить внука вернуться к привычной обыденной жизни. Из их забавных диалогов и других бытовых зарисовок складывается знакомая каждому искренняя история о конфликте поколений и жизненных противоречиях.

«Государственные похороны»

Фото: 76th Venice International Film Festival

Уроженец Баранович Сергей Лозница поставил в прошлом году необычный рекорд. Режиссёр показал по одному фильму на каждом из трёх кинофестивалей большой тройки: Берлинском, Каннском и Венецианском. В 2019-м Лозница скромно ограничился лишь последним, представив вне конкурса новую работу, целиком смонтированную из ранее никогда не публиковавшихся кадров похорон Иосифа Сталина. Все сцены в фильме идут в чётком хронологическом порядке и не нарушаются комментариями. По сути, единственное авторское вмешательство, которое себе позволяет Лозница, в отдельных моментах подчёркивающую настроение закадровую музыку. Весь остальной грандиозный и сюрреалистический документальный спектакль режиссёр-концептуалист оставляет на суд зрителя как есть.

«Осторожно: дети!»

Фото: Norwegian Film Institute

Новая полнометражная работа бывшего норвежского библиотекаря, а теперь подающего надежды режиссёра Дага Йохана Хёугеруда с сюжетом, важным и актуальным и для белорусских широт - это драма о том, как важно прислушиваться к своим детям, чтобы избежать возможных зловещих последствий. 13-летняя Ликке вступает в конфликт с одноклассником на школьной игровой площадке. Всё заканчивается ударом рюкзаком и сильной травмой головы у мальчика, от которой он умирает в больнице. Сложная для школы и родителей ситуация превращается в экзистенциальное поле битвы, которое с каждым днём разрастается чуть ли не до общенациональных масштабов.

«Последний день этого лета»

Кадр из трейлера

Ещё один белорусский фильм фестивальной программы, который стоит посмотреть уже хотя бы потому, что идёт он всего каких-то 46 минут, а радостей от увиденной красоты обыденности обещает подарить на долгие часы вперёд. Это новая картина победительницы позапрошлогоднего «Лiстапада» Юлии Шатун и оператора фильма «Завтра» Никиты Александрова, который в этот раз выступает полноценным сорежиссёром. В центре условного (потому что в картине, по сути, толком ничего не происходит) сюжета - минский десятиклассник Вадим, который проводит последний день летних каникул так, как примерно их проводят все минские десятиклассники: за просмотром мемов, прогулками с подругой по Октябрьской и кормлением голубей картошкой-фри.

«Молочные зубы»

Фото: imdb.com

Страдающая от неизлечимой болезни девочка-подросток заводит отношения с наркодилером. Родители героини оказываются в шоке от такого поворота событий, но решают не вмешиваться - пусть и странная, но первая любовь дочери, кажется, теперь единственное, что придаёт ей сил жить дальше.

Фильм дебютантки из Австралии Шеннон Мёрфи был главным аутсайдером конкурсной программы Венеции, но в итоге уехал с фестиваля с четырьмя пусть и второстепенными, но призами (больше всё равно не получил никто). Мёрфи разделяет фильм на отдельные главы и миниатюрные истории, выстраивая эмоциональную трагикомедию о взрослении в дисфункциональной семье, похожую на те, что каждый год выпускает американский кинофестиваль «Сандэнс». Для сыгравшей главную роль Элайзы Сканлен это тоже дебют в кино, но вы, возможно, помните её по похожему образу 16-летней оторвы в прошлогоднем сериале «Острые предметы».

• Читать еще

Фотография: Максим Арюков

Это удивительно, Данила: мы впервые общаемся с тобой днем. Раньше, для записи телевизионных передач, встречались исключительно по ночам. Так почему-то выпадало. Помню, однажды оператор чуть не уснул за камерой от усталости, и я его понимаю, а ты был бодр и свеж. Это у тебя кадетская закалка?

Скорее рабочая необходимость. Кадетский корпус тут, думаю, ни при чем.

Знаешь, мне сложно представить тебя в строю. А у тебя бывает ощущение, что всё это случилось не с тобой?

Конечно. Все-таки лет десять прошло… Хотя я довольно ясно всё помню.

Ты рассказывал, что в кадетском корпусе был командиром отделения. За какие заслуги получил должность?

Да просто некого было назначать. Одних отчислили, другие сами ушли, у третьих дисциплина хромала. Методом исключения назначили.

Не потому что был образцовым кадетом?

Я - образцовым?! Ты шутишь… То есть в самом начале я неожиданно для себя попытался стать образцовым, но это довольно быстро прошло, и всё остальное время я был диссидентом, можно даже сказать, несогласным. А до Кронштадта, еще в Москве, мы с братьями вообще черт знает что вытворяли: стекла били в подъездах, громили ларьки, задирали прохожих, а если попадались иностранцы - не упускали случая облапошить.

Ничего себе детские шалости.

Теперь я понимаю, что от этих милых шалостей было рукой подать до серьезных преступлений.

В милицию приводы были?

Бедная ваша мама…

Чего только мама из-за нас не пережила! В какой-то момент стало ясно, что с нами нужно срочно что-то делать, иначе всё плохо кончится. Так возник кадетский корпус, и я там почему-то сразу решил исправиться, и не просто исправиться, а стать лучшим. Хотел порадовать маму, хотел, наверное, чтоб она мною гордилась, и донимал начальство своим рвением. Приходил, скажем, к командиру и интересовался, не требуется ли уборка. «Давайте, - говорю, - помою пол в туалете или офицерскую подмету». А он: «Козловский, хватит уже, успокойся, иди лучше в футбол поиграй». Продолжалась эта образцовопоказательность, как я уже сказал, недолго: примерно через год меня стали мучить вопросы, которые в системе задавать, вообще-то, не принято. Ни себе, ни начальству.

Я не понимал, к примеру, зачем ходить на обед строем, да еще с песней, если можно просто собраться вместе и отправиться в столовую. Не понимал, почему садиться и вставать нужно только по команде и нельзя по собственному желанию. Не находил ответы на свои вопросы, а бездумно участвовать во всем этом не хотел. Начались прогулы, уклонения от строевых занятий, самоволки.

При этом два твоих брата, младший и старший, покинули кадетский корпус, а ты нет.

Они очень сильно постарались, чтобы их отчислили. Буквально всё для этого сделали. Я не так преуспел.

Почему все-таки ты остался?

Потому что сколько можно? Я до кадетского корпуса сменил так много школ не по собственной, как ты понимаешь, воле, что было бы совсем неправильно к этой коллекции отчислений добавлять еще одно. Ну и наверное, мне жаль было потраченного времени, все-таки несколько лет отучился.

Вообще могло так сложиться, что ты стал бы военным? У тебя же отчим был военным, да?

Не сам отчим - его отец. Но я, когда поступал, ни о чем таком не думал. Мне было десять лет - какие карьерные планы я мог строить? Впервые задумался об этом всерьез лет в пятнадцать, и то лишь потому, что командиры и домашние стали интересоваться, в какое военное училище я собираюсь. Я подумал и решил, что ни в какое. Потому что ходить всю жизнь строем не смогу. А так как мама довольно рано отвела меня в театральную студию и мне с детства нравилось петь, читать стихи, кривляться, гримасничать…

…то ты решил, что пойдешь в актеры.

Да. К тому же мама у меня актриса, окончила Щукинское училище, работала в Вахтанговском, в Театре Моссовета. Но потом ушла из профессии и посвятила свою жизнь нам с братьями.

У вас с мамой теплые отношения, да?

Мы друзья. Можем вместе выпить, можем обсудить такие темы, которые дети с родителями, как правило, не обсуждают. Я могу рассказать маме абсолютно всё и знаю, что она поймет.

Так было всегда?

Нет. Это пришло со временем.

С братьями так же?

Мы теперь гораздо дружней, чем в детстве. Тогда каждый оборонял свою территорию, а сегодня в этом нет необходимости: трехсторонний пакт о ненападении давно подписан.

Чем твои братья занимаются?

Старший, Егор, окончил институт культуры, работает в крупной компании, недавно у него дочка родилась. У Ваньки тоже дочка, он с семьей живет во Владимире.

Я как-то разговаривал о тебе с Львом Додиным, режиссером и твоим педагогом, и он сказал: «Нежно к Даниле отношусь, он немножко безумен в своем энтузиазме». Как думаешь, что за безумство Додин имел в виду?

Об этом, наверное, лучше у самого Льва Абрамовича спросить. Мне сложно рассуждать о своем безумстве, я его за собой не замечаю.

Ты мне как-то рассказывал, что ничего не выбрасываешь, хранишь даже всякие обертки от сувениров, коробочки… Разве это не безумство?

Наверное, да. Но время идет, я меняюсь, и мое отношение к каким-то вещам тоже. То, что несколько лет назад напоминало тебе о счастье, сегодня вызывает грусть, и хранить это больше не хочется.

Что ты имеешь в виду?

Например, расстаешься с женщиной, которую любил. Она остается очень близким тебе человеком, ваши отношения не разрушились, но они стали другими, прежними уже не будут. И зачем напоминать себе о тех, прежних?

Несколько лет назад рядом с тобой была Уршула Малка - вы вместе учились в театральной академии, затем поженились…

Да, мы были вместе, потом расстались. До сих пор играем вдвоем «Варшавскую мелодию». Уршула - удивительная, тонкая, ни на кого не похожая. Мы близкие люди, но что поделать, если жизнь так сложилась.

Не то чтобы дипломат, но понимаю, что жизнь не черно-белая, у всего есть разные стороны, их много. Я веду себя в зависимости от ситуации, от того, что в этот момент чувствую и считаю верным: бывает, проявляю терпение и гибкость, а бывает - решительно вычеркиваю человека из жизни. А в том, что мы с Уршулой остались близкими людьми, главная заслуга ее.

Может, вы расстались потому, что ты еще не готов к семейной жизни?

Не понимаю, о какой спецподготовке тут может идти речь, и не верю, что кто-то, встретив своего человека, тут же начнет напряженно думать, готов он к чему-то или нет. В такие моменты не до того. Ты просто чувствуешь, что это твой человек, и всё. Без вопросов. А если они возникают, значит, что-то не так.

Как ты считаешь, опыт прежних отношений сможет уберечь тебя от ошибок в будущем?

Убежден, никакая личная история не служит учебником для другой. У каждой свой сюжет, свои причины и следствия, своя правда.

Скажи, ты сейчас влюблен?

Ты же знаешь, я стараюсь избегать разговоров о личной жизни, поэтому буду краток: влюблен. И пребываю, благодаря этому чувству, в совершенно удивительном состоянии.

Я тебя поздравляю. Это чувство возникло недавно?

Да. Теперь я верю в новогодние чудеса.

А раньше не верил?

Верил, но в каком-то умозрительном смысле: наверное, они случаются, раз об этом столько говорят, но если и да, то не со мной, а где-то и с кем-то.

Ты играешь в театре Льва Додина - это закрытое художественное пространство, практически монастырь. В то же время снимаешься в кино, твои фильмы собирают миллионы - то есть существуешь в совершенно другом мире. Получается раздвоение: обитатель монастыря и лицо с обложки глянцевого журнала…

Малый драматический театр всё же не монастырь, хотя у него свой устав, и довольно строгий. Это мой родной театр, я его безумно люблю, не принадлежу ему всецело, но от этого не считаю свое существование в профессии шизофреническим раздвоением. Для меня это счастливая возможность жить и развиваться разнообразно, без «или - или». Запереться в театре и отказаться от кино? Сегодня я даже представить себе такое не могу.

Но и расстаться с театром ради кино - тоже вещь совершенно для меня невозможная. Буду изо всех сил стараться сохранить эту, как ты называешь, двойственность, потому что она мне не только интересна, но и полезна. Понятно, у актера в театре и кино разная техника, но дело ведь не в одной лишь технике: я чувствую, как опыт, приобретенный в кино, помогает мне на сцене, ну и наоборот.

Твоя карьера складывается удачно: хорошие роли и в театре, и в кино - они по-разному заметны, но среди них нет случайных или заведомо ненужных. Это потому, что ты придирчив и избирателен?

Не всё у меня так гладко, как ты говоришь, и профессиональных неудач хватает - во всяком случае, по моему собственному к себе счету. Когда они случаются, я страшно переживаю, не умею этого скрывать, не могу сдержать эмоции и, наверное, в такие моменты веду себя не лучшим образом. Но потом я худо-бедно с собой справляюсь. Ведь все эти неудачи случаются в дороге, а саму дорогу я выбрал правильно, и ничто не заставит меня в этом усомниться.

Выходит фильм «Легенда № 17» о прославленном хоккеисте Валерии Харламове с тобой в главной роли. Играя реального человека, да еще такого знаменитого, ты пытался искать в себе похожие черты, чтобы как-то лучше понять героя?

Сценарий я прочитал запоем. Мгновенно влюбился в саму историю и в главного героя, но на всякий случай решил уточнить у своего директора, какую именно роль мне предлагают. «Чего ты кокетничаешь?» - ответил он. Тогда я сказал себе: сделаю всё, что в моих актерских силах, чтобы роль стала моей. В лепешку расшибусь, но Харламова сыграю.

И всё же про характер. Когда ты узнал своего героя ближе, что в нем заинтересовало тебя больше всего?

Я увидел в нем артиста. Вроде бы те же коньки, что у всех, такая же клюшка, так же катается, но вдруг перескок на коньках, хитроумный дриблинг, и у тебя на глазах рождается хоккейный танец. Играя в великой хоккейной команде, Харламов играл еще и свой собственный спектакль. Он был блистательным хоккейным артистом, об этом не один я - все его партнеры говорят: Михайлов, Петров, Третьяк. Если даже люди, в жизни не интересовавшиеся спортом, восхищаются твоей игрой, значит, есть в тебе что-то особенное, трудно определимое. А Харламовым восхищались миллионы.

Это «что-то особенное» называется харизма.

Харламов, с его невысоким ростом и совершенно не хоккейными габаритами, обладал, конечно же, мощной харизмой, но дело, думаю, не только в ней. Он хоккеем жил, бредил, хоккей был его главной страстью, и ничего другого он себе не желал, хотя был дико жадным до жизни… Я узнавал Харламова по рассказам его замечательной сестры, его детей, которые не очень хорошо его помнят, потому что были совсем маленькими, когда его не стало; я читал книги, пересматривал хронику, стремился узнать его как можно лучше, но это не значит, что я могу сказать: теперь я знаю, каким он был. Нет, конечно же. Харламов в фильме - это тот Харламов, каким мы его увидели, почувствовали и попытались понять.

Даня, я знаю тебя давно, и иногда мне кажется, что ты человек без кожи. Или ты уже оброс броней?

Вряд ли этим можно обрасти. Можно закрыться, отгородиться от мира, так бывает, но наедине с собой всё равно будешь абсолютно беззащитен. Даже если научишься ловко это скрывать.

Скажи, у тебя бывает желание побыть в одиночестве, похандрить?

Конечно, а как же? Послушать музыку какую-нибудь сопливую, фильм сентиментальный посмотреть или взять и уехать куда-нибудь одному. Прошлым летом я так и поступил - полетел в Нью-Йорк, провел там месяц.

Наверное, была особая причина, чтобы вот так сорваться на месяц в Нью-Йорк?

Я почувствовал, что начинаю повторяться, что дорога, по которой иду и которая раньше была интересной, непредсказуемой, петляла, сворачивала то вправо, то влево, тупо превращается в ровную колею. И в профессии, и в жизни. Вдруг ощутил себя гонщиком, который заходит на второй круг, а дальше что? Третий, четвертый?.. Короче, я решил на время сменить пространство, заодно и язык подтянуть. Первое время в Нью-Йорке у меня не складывалось. Иной раз даже казалось, что зря я всё это затеял, впустую потратил уйму времени. Помню, сидел на бродвейском мюзикле и уговаривал себя: «Вот ты на Бродвее, ты смотришь мюзикл - правда же, круто? Тебе же нравится?» А на самом деле мне было совсем не круто, ничего не нравилось, всё в Нью-Йорке меня раздражало: городская суета, грязные улицы, крысы в Центральном парке. Какого черта, думаю, сюда приехал? Оставалась всего неделя - и вдруг всё как будто преобразилось. Квартира, которую я снял за бешеные деньги в модном районе и про которую еще вчера думал, что это полный отстой и выброшенные деньги, в одно мгновение стала офигенной. Если я попадал в театр - спектакль казался мне феноменальным. Я бросил занятия в языковой школе и стал просто гулять по городу, впитывать его энергию.

Шлялся по магазинам, по барам - заказывал себе бокал вина и сидел болтал с барменом. Начал вдруг получать дикий кайф от Нью-Йорка, от общения с разными людьми, от пробежек по Центральному парку в наушниках… Вернулся я действительно обновленным. Понятно, не будь тех мучительных трехнедельных терзаний и конфликтов с самим собой - не было бы и последней, такой важной для меня недели.

Ты вернулся и с новыми силами приступил к очередным съемкам?

Почему?

Всё просто: не было по-настоящему интересных предложений. Были выгодные в финансовом смысле, но деньги, хоть они и нужны всегда, я себе на жизнь как-нибудь заработаю, а кроме денег я, отказываясь о тех сценариев, ничего не терял. Правда, еще осенью началась подготовка интересного и амбициозного по своим художественным и технологическим задачам проекта. Сложнейший в производстве исторический фильм, съемки займут около года. Меня утвердили на главную роль. Собирались приступить к съемкам в конце лета, но отложили до февраля. А в мае в Праге начнутся, надеюсь, съемки голливудского фильма «Кровные сестры» по роману Райчел Мид.

Неужели тоже главная роль?

А что, не достоин? У Мид есть такой цикл «Академия вампиров», это экранизация первой книги, а всего их вышло уже шесть. На Западе они страшно популярны.

Питаешь надежды на успешную карьеру в Голливуде?

У меня есть сильное желание и есть задачи, которые я перед собой поставил. Я не обольщаюсь, мне известны все трудности, с которыми сталкиваются иностранцы, тем более русские, в Голливуде. Я к этому отношусь трезво, а дальше - жизнь покажет.

Скажи, ты в Питере наконец обзавелся квартирой?

У нашей семьи есть квартира в Петербурге, своей у меня нет, но я всё равно в скором времени планирую перебраться в Москву, так что буду покупать квартиру уже здесь.

Почему ты решил переехать?

Я люблю Москву, я в ней родился, и к тому же возникла необходимость: я стал тратить слишком много сил и нервов на перемещения в пространстве. Раньше находил в этом кайф, теперь уже нет. Так будет проще.

Но ты же работаешь в петербургском театре.

Я не расстаюсь с городом, где живут мои близкие, и не собираюсь бросать театр. Просто в моей жизни появились новые важные обстоятельства.

Это личные обстоятельства?

Любовь Аркус

Перед стартом. Он, да не он

Однажды, больше десяти лет назад, друг и брат привел в мою задымленную берлогу, где под зеленым абажуром, как всегда, собралось много разномастного народу, то ли студента, то ли недавнего выпускника, совсем юного артиста Даню Козловского. Несказанной красоты был этот ребенок. А надо сказать, что вкус мой с юности был странным. Печатью прожитых лет и драматического (лучше — трагического) опыта должна быть отмечена внешность кумира, полагала я в юном возрасте. «Не скрывайте моих морщин, они мне слишком дорого стоили», — сказано было женщиной, но распространялось и на мужчин. И, даже когда юность прошла безвозвратно, предпочтения оставались прежними. Условно говоря, Хамфри Богарт и Жан Габен — да, а Ален Делон и Трентиньян — нет.

Поэтому я скорее «прощала» Дане его молодость и красоту. К ней ведь прилагалось неподдельное дружелюбие к миру, открытость — качества, которые с годами я научилась ценить. И еще — легкость и солнечность.

«Солнечный мальчик», как я его называла, становился все более известным актером. К тридцатилетнему рубежу он подошел уже в статусе настоящей звезды — со всем причитающимся антуражем: обложки модных журналов, огромное комьюнити поклонниц, бокс-офисы, обеспеченные его именем… Он очень помог мне с созданием Центра «Антон тут рядом», и потому мы часто виделись как раз в тот период, когда подряд вышли «Легенда № 17», «Шпион», «Экипаж».

Данила Козловский. Фото: Ирина Штрих

Мне рассказывали, как на одном из питчингов Минкульта все продюсеры, по очереди представляя проекты, неизменно добавляли в финале речи: «А в главной роли у нас будет Данила Козловский…»

Один из экспертов, присутствовавших на питчинге, пошутил: «Если принять на веру излагаемые сведения, получается, что Козловского надо клонировать как минимум трижды, чтобы он успел отработать все упомянутые съемочные площадки…»

Вроде бы все шло по плану, а он … из плана выламывался. То решил профессионально петь — и возник замечательный музыкальный спектакль «Большая мечта маленького человека». То решил продюсировать — и появился фильм «Статус: свободен».

Теперь — режиссерский дебют.

Он, да не он. Не солнечный мальчик, каким я его узнала. Не издерганный кумир, изо всех сил старающийся сохранить если не прежнюю свою открытость, то хотя бы вежливость и спокойствие. Взрослый человек, сделавший большую работу. Он еще не решил, доволен ли результатом. Но счастьем от процесса готов был делиться.

Из расшифровки я убрала вопросы, которые были обыкновенными. Почему футбол? Почему ты решил стать режиссером? Что для тебя этот фильм и что в нем про тебя самого?

Данила Козловский. Фото: Ирина Штрих

Первый тайм. Футбол уравнивает всех

Что такое футбол? Это какой-то универсальный код для разных людей, разных поколений, разных национальностей и характеров.

Болельщиком в детстве я был страстным. Мой первый матч — на стадионе «Динамо» в Петровском парке. Мне 7 лет, гуляю один, вижу — стадион, слышу — орут. И — пошел на звук. Такого маленького никому не пришло в голову остановить. Шел, шел, взобрался на трибуну. Сверху видел: неполный стадион, на поле люди с мячом бегают. Запомнил этот кадр на всю жизнь.

Ну, потом сам учился бегать с мячом. В 1998 году, когда я смотрел финал Кубка мира между Бразилией и Францией, мне было 13 лет, и я окончательно влюбился. Это был выдающийся матч.

Футбол, если его любить, уравнивает всех.

В Англии мы снимали реальный матч. Я видел фанатов, которые смотрят футбол так же, как их отцы, их деды. Эти люди, умирая, завещают свой абонемент. Завещают свою страсть.

Это был не первый мой футбол в Англии. Когда мне было 20, мы приехали сюда с «Королем Лиром». Там только построили новую арену на 60 тысяч мест, и я решил, что смогу купить билет в день матча. Я только-только начал зарабатывать, у меня были суточные, почему нет? Нормально, могу себе позволить… Приезжаю на метро, первая же надпись: sold out , и вдруг подходит мужик ко мне — предлагает билетик за 250 фунтов. Даже сейчас 250 фунтов это немало, а тогда это для меня были астрономические деньги. Отшатнулся, побродил, к другому подхожу. Тот говорит: 300 фунтов. Я протягиваю ему дрожащими руками чуть ли не все свои командировочные, а он мне какую-то маленькую бумажку сует. И исчезает. Я в полной уверенности, что меня обманули, тащусь ко входу. Засовываю бумажку в турникет… И он вдруг открывается! Конечно, увидеть со своего места мне мало что удалось. Но зато я мог услышать, как футбол заставляет петь хором 60 тысяч человек.

Перерыв. Учись в поле

Я в этом фильме режиссер, исполнитель главной роли, соавтор сценария, продюсер. То есть пишу, снимаю, играю, организую производство и еще продвигаю фильм. Мало снять картину, нужно найти зрителя, убедить его, что фильм надо посмотреть. Фильм у нас — и по бюджету, и по амбициям — не маленький. И нужно его раскачивать, делать все правильно.

Лучшая школа — это когда учишься в поле. Мой первый продюсерский опыт — фильм «Статус: свободен» с режиссером Пашей Руминовым. Это была хорошая, правильная для меня история. Не только потому, что мы денег заработали, но и потому, что многому научился.

Например, такая наука: если хочешь сделать что-то хорошо — делай это сам. Если не можешь сам, вникай и контролируй, ничего не пускай на самотек. Я со своими партнерами вручную подкручивал настройки, выпуская картину. Я получил хороший опыт.

На той картине у нас было не много ресурсов, и нужно было все время выкручиваться… Затем была вторая картина, «На районе», она выйдет в следующем году. Так что «Тренер» — это уже третий продюсерский опыт.

Когда стало известно, что я решил снимать кино, пошла какая-то пресса, слухи. И тут же посыпались предложения: «Посмотрите этот сценарий, посмотрите тот». А я вдруг понял, что хочу как режиссер снять то кино, которое не может не появиться. Про которое ясно — оно обязательно должно быть снято. И у меня с «Тренером» именно такая история — я не мог себе представить, что этого фильма не будет.

Второй тайм. Мне повезло с этой историей

Есть такой футбольный клуб «Лестер Сити». Два года назад он сотворил маленькое чудо. Команда маленького провинциального городка с населением 300 тысяч человек, всю свою историю болтавшаяся где между серединой и концом турнирной таблицы, вопреки всему выиграла английский чемпионат. Они победили «Ливерпуль», а потом и «Манчестер Юнайтед»! О них узнали даже те, кто футболом не особенно интересуется.

Ну что прежде всего приходит в голову? Появился какой-то человек с большими деньгами, купил звездных игроков, купил знаменитого тренера… Но нет же, нет!

Тренером «Лестера» стал итальянец Клаудио Раньери, который всю жизнь был на вторых ролях, его все время обгоняли. Никаких «купленных» игроков.

Команда состояла из людей, каждому из которых — каждому! — когда-то говорили: ты слишком маленький, ты слишком худой, ты слишком старый, ты слишком медленный. За них все решили. Понимаешь, за них все решили. Что они — неформат. Что они не люди, а испорченные игрушки! И вот тренер их собирает, и они творят сенсацию.

Это было два года назад.

Ух, как мне повезло с этой историей! Я уже писал сценарий, когда прочел о них в «Коммерсанте». Меня тогда больше интересовал наш российский футбол. Я ездил по клубам, жил с командой в Тамбове, общался с футболистами, врачами, администрацией… И вдруг я читаю газету и понимаю: «Этот фильм происходит прямо здесь и сейчас!». Это и есть мой фильм. И здесь не футбол главное, а что-то другое.

Это история мечты, история поломанных людей, личностей, которые объединяются и, вопреки предназначенному ходу вещей, вопреки огромному количеству обстоятельств — делают нечто, чего никто от них не мог ожидать. Потому что людям очень важно узнать и получить подтверждение важнейшей вещи на свете — ты можешь поменять свою жизнь, и ты можешь тем самым поменять жизнь вокруг себя. Потому что другим людям, которых тоже определили в брак, во второй сорт, в аутсайдеры — им будет важен твой опыт. Это изменит их жизнь тоже.

Для меня это важный сюжет, может быть, самый важный. Он напрямую связан с моим собственным опытом.

«Тренер». Реж. Данила Козловский. 2018

Дополнительное время. Я убежал

Нет, не объясняй мне, что я не был никогда аутсайдером в профессии. Действительно, не был. Но ведь за меня тоже все как будто было решено. К театру и к Додину это не относится — тут и было, и есть другое. Мы говорим сейчас о кино и связанной с кино публичностью. Не отрицай, пожалуйста, что здесь я как будто был «проектом». Который сочинили за меня и без меня. Там все было определено, включая финал. Рамки, форматы, модули. PR -технологии. Я должен был, понимаешь, соответствовать. Не себе и своим желаниям, не тому, куда меня тащит мой драйв, мое любопытство, моя рисковость и страсть к новым островам, — а тому «образу меня», который из меня сотворили, а от меня лишь требуется подтверждать его в каждой новой роли, в каждом новом интервью или выходе на публику.

Если я и не был аутсайдером, то непременно стал бы им — подчинись я этим расчерченным границам. Не мной придуманному проекту под названием «Данила Козловский».

Я нажал кнопку Еscape . Я убежал из этого «проекта».

И потому для меня так важен мой сюжет. И футбол, и кино, и многие другие области нашей жизни стали чрезвычайно технологичными. Фактор личности, человеческого усилия, человеческого выбора почти перестал иметь какое-то значение. Мы уже свою жизнь стали воспринимать как проект. Причем не нами сочиненный.

Но вот чувствуешь ли ты, что в последнее время этот отлаженный механизм начинает как-то барахлить? Я вот чувствую. Какой-то ветер врывается в это герметичное пространство. Все больше происходит каких-то неожиданных, непредсказуемых, непросчитанных кем-то вещей — и в политике, и в общественной жизни, и в искусстве…

Когда я начинал что-то делать — петь, снимать или продюсировать фильм — мне все время диктовали, за меня решали, очерчивали границы. Профессиональное сообщество, Facebook , из которого я убежал несколько месяцев назад из-за «Викинга».

Указывали, что я чему-то не соответствую. «Отличная роль! Но ты же играл в “Экипаже”! Как ты после такой роли произнесешь слово “жопа”?». Да произнесу я, произнесу… Еще не то произнесу… Я не равен своему герою в «Экипаже», я другой и разный, и я хочу быть разным!

Оставаться внутри определенного проекта, однажды понял я, это самое страшное. Хотя бы потому, что проекты имеют тенденцию рано или поздно устаревать. И ты рискуешь устареть вместе с ним. У меня тот возраст, когда нужно бежать сломя голову, нужно ошибаться, падать, вставать, бежать дальше…

«Тренер». Реж. Данила Козловский. 2018

Серия пенальти. Был в кадре, был за кадром

Пробы. Я, конечно, очень боялся обидеть актеров. Боялся чужого разочарования. Когда кому-то говоришь «нет», прямо чувствуешь физически эту боль, сам на этом месте был… Надо быть твердым, надо быть твердым, и даже безжалостным, когда речь идет о фильме. Главное — это фильм.

Джаник Файзиев приехал на съемки и говорит: «Вот я тебя прошу, дай себе удовольствие. Насладись процессом». Кресло у меня было режиссерское, красивое, как на картинке, режиссер монтажа там сидел, супервайзер… Но я не успел в нем посидеть. Бегал как савраска. Все время бегал. Был в кадре, был за кадром.

Орал ли я? Еще как! Но никогда по-пустому. Боролся за каждый кадр. И на меня никто не обижался. Иногда брал камеру — Федя Лясс, слава богу, позволял это делать — и снимал сам. Мне казалось в такие минуты: пока буду объяснять, энергия уйдет.

Раньше я не до конца понимал режиссеров, которые на премьере или в интервью страшно благодарили группу. Мне казалось, что это вежливость, принятый этикет. А сейчас, после ночного блока съемок, где 13 смен, стадион, Краснодар, пять камер, огромная машинерия… Я знаю теперь, что главная моя благодарность — группе. И главная моя ответственность — перед группой.

И главный мой страх неудачи — тоже из-за группы. Больше всего боюсь, что им не понравится. Потому что, чего они тогда терпели меня, эту пахоту черную. И ведь поверили, позволили мне быть лидером. Художники, гримеры, футболисты, операторский цех…

«Тренер». Реж. Данила Козловский. 2018

После матча

Мое идеальное кино? Слушай, я не буду тут оригинальным. И ничего неожиданного тебе не скажу. Я люблю разное кино. Я ценю по-своему: как профессию, как мастерство, проекты, опять же, построенные на технологиях — спецэффектах, компьютерной графике… Но это не мое. Мне нравится как снимает Беннетт Миллер — Fоxcatcher , Moneyball . Из недавних фильмов огромное впечатление — «Дюнкерк» . Или «По соображениям совести» Мела Гибсона.

Но мое, прям совсем мое — это классическое американское кино. Это весь Билли Уайлдер, например, мой любимый режиссер. Это «Крестный отец» и «Однажды в Америке». Это сделано и умом, и сердцем; предназначено и уму, и сердцу. Когда разум и чувства неразделимы.

Кардиган, Lanvin; брюки, Tom Ford; ­сорочка, Van Laak; лоуферы, Giorgio Armani; часы J12 Chronographe superleggera, ­черная матовая керамика, сталь, Chanel Horlogerie

Брюки, Dolce & Gabbana; ­сорочка, Van Laak; кардиган, Giorgio Armani; ­лоу­феры, Prada; часы J12 Chronographe superleggera, ­черная матовая керамика, сталь, Chanel Horlogerie

ELLE А вы склонны к самокритике? Собственные ошибки видите и помните?

Д.К. У нас такая профессия, в которой, если ты ошибаешься, это сразу видно - на экране, на сцене. Критики, а главное, зрители просто не дадут тебе забыть об ошибке.

Д.К. В первую очередь это Лев Абрамович Додин, мой учитель. Валерий Николаевич Галендеев, грандиозный педагог по речи и мой учитель. Это Владимир ­Меньшов, Валерий Тодоровский, Олег Меньшиков… Все это люди, с которыми меня связывает много большее, чем просто знакомство.

ELLE Вы назвали имена людей, которые, что называется, работают в мейнстриме.

Д.К. Я не делю режиссеров и вообще людей киноискусства на мейнстримовых и артхаусных. Я делю их на тех, с кем хочу работать, и тех, с кем работать, может быть, не обязательно. «Модные» они или нет - это дело десятое. Подобное разделение существует в головах тех, кто занимается не творческими, а больше коммерческими вопросами. Например, картина «Дубровский», которая вообще снималась как телесериал, была в итоге «расписана» тысячей копий. Ее крутили во всех кинотеатрах, хотя фильм никак нельзя назвать блокбастером.

ELLE Дубровский как герой вам близок? Вы скорее по натуре бунтарь, Робин Гуд или существуете в общепринятых рамках приличий?

Д.К. Представляете, если я скажу: «Да, я существую в заданных рамках», все пожмут плечами: «Ну и ладно». Заявлю: «Я - Робин Гуд!», ответят: «Идиот». Вопрос такой… непростой. Как ни поверни, ответ будет довольно странным. В какой-то ситуации я остаюсь в рамках, а где-то позволяю себе за все эти рамки выйти.

ELLE Вам интересно играть классику?

Д.К. Конечно. Но многое зависит от того, в чьих руках она оказывается. Когда это руки Льва Додина, я получаю космическое удовольствие от работы. Сейчас играю «Вишневый сад», и это тот редкий случай, когда жалеешь, что репетиция закончилась. Или «Коварство и любовь» Шиллера. Я сказал Льву Абрамовичу, что мне не нравится пьеса, а потом, через два дня после начала репетиций, подошел к нему и извинился за свою недалекую оценку великого произведения. Конечно, классика - это замечательная, потрясающая литература. Другое дело, когда ее извращают, преследуя непонятные, странные художественные цели, мне это кажется странным и непонятным. Возникает вопрос: а для чего, собственно?

Сорочка, Van Laak; жилет, Giorgio Armani; часы J12 Chronographe superleggera, ­черная матовая керамика, сталь, Chanel Horlogerie

ELLE Какое впечатление произвела на вас Кира Найтли ?

Д.К. Самое замечательное. Она очень простой в общении, милый, прелестный человек, с которым невероятно легко и приятно работать.

ELLE Какую роль играют запахи в вашей жизни?

Д.К. Абсолютно все имеет свой аромат. Детство, юность, прошлое в целом... Скажем, когда я приезжаю в Москву весной, в меня врезается этот запах - теплый, особенный, и я мгновенно оказываюсь в детстве. Недавно был в Италии и ощутил тот самый аромат, который впервые почувствовал в 2004 году, - мы с курсом приехали в Италию, это была моя первая «заграница». И вдруг, спустя 10 лет, тот же запах - и сразу столько воспоминаний...

ELLE В Chanel о вас отзываются как о настоящем трудоголике. Как вы понимаете, что готовы к роли?

Д.К. Такого не бывает. Готовиться можно вечно, бесконечно, и все равно останется ощущение, что чего-то не доделал. С другой стороны, каждая роль требует своей степени готовности, в зависимости от требований, предъявляемых режиссером, от времени, которым ты располагаешь, от сценария и твоих собственных внутренних стандартов. В «Легенде № 17», например, было необходимо хорошо кататься на коньках. И я, насколько мог, ­освоил это занятие. Может, и не так хорошо, как мне самому хотелось бы, но для работы хватило. А дальше мне помогли дублеры, режиссер Коля Лебедев, ­спецэффекты, монтаж…

ELLE Это такой западный подход - сделать все, чтобы «слиться» с героем? Американские звезды худеют, полнеют, чуть ли не под нож ложатся ради роли. Можно ли, по вашему мнению, вообще сравнивать Голливуд с российской киноиндустрией?

Д.К. Я бы не стал сравнивать. В России очень молодая индустрия, ей всего 24 года. Я начинаю отсчет времени от распада Советского Союза, когда мы практически лишились профессии как таковой и начали развиваться едва ли не с нуля. У нас все впереди, мы растем, я абсолютно убежден в этом. Основная сложность российской киноиндустрии не техническая «отсталость» и не кадры, а проблема с профессиональной культурой, этикой и репутацией.

ELLE Объясните - что это значит?

Д.К. Иногда люди, занятые в кино, не дорожат своим местом, именем, они позволяют себе, совершая ошибки, сильно на эту тему не беспокоиться. Подумаешь, ну ошибся, ну ничего. Даже страх увольнения не пугает.

Кардиган, Lanvin; брюки, Tom Ford; сорочка, Van Laak; лоуферы, Giorgio Armani; часы J12 Chronographe superleggera, ­черная матовая керамика, сталь, Chanel Horlogerie

ELLE В таком случае что такое для вас «хорошее кино»?

Д.К. Буду банальным: хорошее кино - это то, которое имеет успех у зрителя.

ELLE То есть критерий - полная касса?

Д.К. И касса в том числе, конечно. Не буду кокетничать, я не жалею, что «Легенда № 17» или «Духless» ­собрали деньги в прокате. Но коммерческий успех - ­далеко не все. Хорошее кино должно задевать, волновать, что-то во мне пробуждать.

ELLE Вам приходится выбирать между кино и театром?

Д.К. Нет. Главное - грамотно все спланировать. Я выпустил «Вишневый сад», а сейчас занимаюсь кинопроектом, который совместно с Сергеем Ливневым продюсирую и в котором играю главную роль, - это фильм Павла Руминова «Статус свободы».

ELLE На странице этого проекта «ВКонтакте» висят объявления из серии: «Ищем студию», «Разыскиваем квартиру для съемок», «Нужны люди для массовки…» То есть спонсора вы не нашли?

Д.К. Мы пытаемся снять наше кино за не очень большие деньги. Это фильм о любви и расставаниях. Грубо говоря, о том, как мальчика бросила девочка и он пытается со всем этим справиться. Вообще, кино профессиональное, в нем играем я и Лиза Боярская , но мы также объединяем волонтеров, которым это интересно. Историю, положенную в основу сюжета, Паша рассказал мне года полтора назад. Помню, мы сидели в кафе, и я буквально заорал: «Паша, пожалуйста, давай писать сценарий! Я тебе все сделаю - и сыграю, и деньги найдем, только пиши». Надеюсь, к Новому году «Статус свободы» появится в прокате.

ELLE Каков ваш личный статус - вы чувствуете себя свободным человеком? Тем, кто может говорить и делать что хочет?

Д.К. Я думаю, это неверное определение свободы - делать и говорить что хочешь. Надо говорить и делать то, что тебе диктуют твои убеждения, культура и воспитание, надо руководствоваться принципами, а не простым желанием высказаться. Если не боишься говорить то, что считаешь нужным, когда этого требуют обстоятельства и ты сам, то ты действительно свободен.

ELLE И как, у вас получается?

Д.К. Это лучше спросить у тех, кто со мной общается. Для кого-то я человек свободных взглядов. Для кого-то - обыкновенный хам. Кто-то считает меня глупым, некультурным, невоспитанным. Но есть люди, которые искренне меня любят и дорожат моим мнением.

В почти пустом днепропетровском кинозале - некоторое время назад закончился пресс-показ - режиссер фильма «Духless» Роман Прыгунов сидит на ступеньках и о чем-то увлеченно болтает с двухметровым татуированным охранником. В трех шагах от него разворачивается драма под названием «как вам наш город»: на Данилу Козловского наступает очередная представительница региональной прессы с блокнотом, мелко исписанным вопросами.

«Вас называют ловеласом», - робко говорит она, заглядывая в блокнот. Козловский деловито режет: «Проехали». Девушка снова смотрит в блокнот и с надеждой лепечет: «Вам приписывают роман с Лизой Боярской …» - «Вы что, хотите, чтобы я свою интимную жизнь обсуждал? - морщится актер. - Этого точно не будет…»

Допрос на любовные темы тянется целую вечность, и мы успеваем обсудить с режиссером Прыгуновым хоррор-мотивы в его творчестве. Выясняется, что он фанат итальянских джалло и на этой почве дружит с режиссером «Мертвых дочерей» Павлом Руминовым : в свое время тот даже помогал ему снимать кое-какие кадры в клипе Земфиры «Искала». «А вы знаете, в »Духлессе« сцену с пылающими баррикадами мне как раз Паша снимать помогал, - оживляется вдруг Прыгунов. - Мы не могли быть в двух местах сразу. Мы с крыши снимали, а кто-то еще внизу должен был быть. Я позвал Пашу. Я бы больше никому камеру не смог доверить в этой ситуации». Организаторы делают знак: Козловский наконец свободен. Вид у него усталый: накануне была презентация в Санкт-Петербурге, ввиду чего команда фильма не спала уже двое суток.

Ваш партнер по «Шпиону» Владимир Епифанцев часто говорит, что не любит кино, а просто зарабатывает на нем деньги. А вы?
Нет, я обожаю кино. Обожаю. Это мир, который я фанатично, безоговорочно люблю, и я счастливый человек, коль у меня есть такая удивительная возможность - жить и развиваться в этом мире. С театром то же самое. Кино и театр - это два мира, без которых я не могу жить.

Вы говорили, что когда впервые смотрели «Шпиона», на вас накатила паника. С «Духлессом» такого не было?
Нет, нет, нет. Такого не было. Я вообще не собирался смотреть картину. Я собирался пойти и выпить. Почему-то хотелось в тот день выпить. Я волновался очень. Московский фестиваль, огромное количество больших людей в зале… Но в итоге я решил глянуть. И как-то картина меня затянула, и я ее досмотрел с очень приятным впечатлением. Но сперва я дал себе указание: ничего не ждать, просто сидеть и смотреть.

«Духлесс» снимался несколько лет, потому что в кризис кончились деньги. За это время вы не стали смотреть на своего героя иначе? Ведь у людей взгляды меняются, настроение…
Ну, конечно, мы все растем. Меняемся. Даже когда садимся в машину с утра и едем на съемочную площадку - если тебе водитель нахамил, или ты не прав, поругался с кем-то… Это уже влияет на картину.

Но снова влезать в ту же шкуру, вспоминать характер, чтобы не диссонировать с уже отснятыми сценами… Это непросто, наверное?
Нет-нет, ощущение своего героя я не терял. Есть же все-таки профессиональные навыки и у артистов, и у режиссеров. Они каждый раз договариваются перед началом съемок, кто и что должен сейчас сделать и сказать. Роль ведь ты выстраиваешь не один, а с постановщиком, и далее следуешь этому сговору. Так что с этим проблем не было.

У романа одна концовка, у фильма другая, а режиссер вообще хотел третью - чтобы проснувшегося на помойке главного героя вызвали звонком на работу, которую он так ненавидит, и он радостно бы туда побежал. Вам лично какой вариант ближе?
Ну, скажем так, со звонком с работы - это была просто одна из многочисленных идей. А то, что сделали в фильме… Ну, сделали такой, романтический финал. Правильный, по-моему.

У Минаева все заканчивалось почти как у Кристиана Крахта в романе «Faserland» - там протагонист утопился, устав бессмысленно прожигать жизнь. Герой Минаева тоже в конце оказывается на мосту и думает о нехорошем.
Нет, я не считаю безнадежным минаевский финал, просто наш, может быть, более кинематографичен. Режиссер и продюсер приняли решение, что нужен такой финал, с которым я изначально был не совсем согласен. Не пишите «не согласен»! Не совсем согласен. Изначально я спорил с этим финалом. Но когда я посмотрел фильм два раза, увидел реакцию зрителей, то подумал, что действительно, да. Кино должно давать надежду.

Команда фильма собирается уходить, и корреспондентка с диктофоном делает последнюю попытку взять быка за рога: «Какие девушки вам нравятся - блондинки, брюнетки, рыжие?» Козловский разводит руками: «Это очень сложно определить. Девушка - не автомобиль. Не скажешь же - хочу парктроник, стеклоподъемники и люк… Но я одинаково влюбляюсь и в кареглазых, и в…» «Вот вы и подтвердили свой статус ловеласа!» - журналистка победоносно улыбается. Козловский молчит.